Но был Марк, который приехал и увез Мишеля с собой. Марк забрал Мишеля из вороха его мыслей. Своим одним существованием рядом затмил все остальное. И Мишель теперь сидел рядом с ним на пустом мосту, сидел в чужой шапке с ушками, пил вино из горла и смотрел на праздничный город. И это была его самая счастливая ночь. Ему было достаточно иметь Марка рядом и разговаривать с ним. Его любовь была этим. Он любил Марка не из-за запаха, ему не нужна была физическая близость. Мишель мог отбросить в сторону весь остальной мир и просто слушать его. И говорить самому. Делиться всем своим нутром.

— Я же всего боялся. — Сказал Мишель, снова пробуя вино. Оно было таким приятным, таким бодрящим и вкусным. Так хорошо согревало Мишеля изнутри. — Я даже не знаю, что мне делать после школы и куда поступать. Что вообще мне делать в жизни не знаю. Во мне совсем ничего нет. Я же учусь хорошо, и экзамены сдам отлично, и деньги у меня есть, а сам я по себе ничего не представляю. Совсем ничегошеньки.

Очень близко к ним вверх взлетела яркая шипящая искра и взорвалась красными огнями. С той же стороны слышались радостные крики людей. Мишель задрал голову и смотрел на внезапный фейерверк с тем же ощущением чуда, как и в детстве.

— Я не считаю тебя обыкновенным. — Сказал Марк.

Мишель передал ему бутылку, чтобы он тоже попил.

— Я впервые в жизни так безрассудно поступил. — Забормотал Мишель, все еще рассматривая небо. Слегка пахло гарью. — Отец будет зол на меня, когда узнает. И они все будут меня искать. Но я совсем не жалею.

— Нельзя жить только для других, да и эгоистом быть не хорошо. Нужно что-то среднее. Ты, на самом деле, очень сильный человек. — Мишель перестал рассматривать потемневшее небо и повернулся к Марку. Последние слова Марка были куда интересней, чем невзрачный городской небосвод. Марк смотрел вперед, куда-то на линию горизонта, скрытую домами, сжимал в руках бутылку и хмурился. — У тебя правильная и сильная мораль. Ты же можешь научить меня терпимости и любви к другим людям. Показать, что вся эта жизнь не зря.

Мишель посмеялся и покачал головой. Забрал у Марка полупустую бутылку и медленно допил вино.

— Я люблю тебя именно за это, не за запах. — Сказал Марк ему.

— Но ты все равно пахнешь лучше всех.

— Ты тоже.

Мишель выпил много вина, нашел замерзшую руку Марка и сжал в своей. Сел к нему поближе, боком к боку. Марк слегка приобнял его, и Мишель с удовольствием прикрыл глаза, сосредоточившись на своих чувствах.

— Почему ты решил вернуться за мной? — спросил Мишель через несколько минут тишины.

Марк пожал плечами.

— Захотел. — Ответил он. — Ты написал мне, что хочешь быть со мной, и я решил тебя украсть.

— А как же братья?

— Эшли очень романтичный. Я ему рассказал про омегу, и он сразу же отпустил. Почти силой за дверь выгнал. А Олли теперь с планшетом возится. Он, наверное, даже не заметил, что я уехал.

— А папа?

— Я у него не спрашиваю. Мы не очень близки.

— Почему?

Марк снова лишь пожал плечами и крепче притянул Мишеля к себе. Где-то над ухом Мишеля альфа глубоко вдохнул воздух в легкие.

— Я зря спросил. — Мишель потерся носом о промокшую ткань куртки Марка. В сильном запахе альфы уловил посторонние омежьи нотки. Эти нотки очень гармонично ложились на запах Марка и почти переплетались с ним. Это точно был его брат. Был и очень слабый запах ребенка, немного пряный и для носа Мишеля не очень приятный. Он почти терялся на фоне других. — Это все словами тяжело объяснить, но я, кажется, понимаю. Тебе не надо рассказывать. — Он поднял голову и посмотрел Марку в глаза. — К черту их всех, этих взрослых. Учат и указывают постоянно, а потом… — Мишель запнулся. У него от выпитого вина, внимательных черных глаз и запаха альфы сейчас кружилась голова. — Отец вот снова в такой вечер на работе своей, если вообще не с омегой. Он завел кого-то.

— Но это же хорошо. — Тем же тихим шепотом ответил Марк.

— Чем? — Мишель с большим трудом сумел разорвать этот зрительный контакт. Марк своим взглядом умел гипнотизировать и сводить с ума даже на расстоянии. А тут они еще и сидели слишком близко, на одном маленьком пледе в одиночестве и в темноте над большой яркой магистралью.

Мишель опустил взгляд ниже и засмотрелся на губы Марка. На холоде они не были такими привлекательными и оказались немного потрескавшимися, но все равно оставались красивыми.

— Твой отец имеет право на личную жизнь. — Так же невозмутимо ответил Марк.

— А я?

Мишель придвинулся ближе.

— Ты опять пристаешь ко мне… — Марк не успел снова вздохнуть, не успел больше ничего сказать или отстраниться. Мишель сам поцеловал его в губы. Слизал языком с них остатки пряного запаха вина. Было необычно и вкусно.

— Будешь целоваться на морозе, — Марк отстранился от него, — простуда вылезет.

— Да плевать! — Мишель снова прижался к нему.

— Но, вообще-то, когда я увидел тебя в этой шапочке, очень-очень захотел с тобой что-нибудь сделать.

Марк очень нагло протянул свою руку к Мишелю и потрогал его правое кошачье ушко. Шапка была, конечно, странной и немного смущала самого Мишеля, но другой у него с собой не было. Спасибо Анджею хотя бы за это.

— А что не сделал?

— Ты грохнулся в сугроб.

— Я салюта испугался.

— Давай-ка я тебя, все-таки, поцелую. — Марк наклонился к нему ближе и Мишель тут же снова загляделся в его глаза. Совсем же черные, очень-очень черные. Таких даже не должно быть у обычных людей.

Марк умел быть разным. И он прекрасно понимал Мишеля и всегда знал, что тому хочется. Знал даже лучше самого Мишеля. В такую красивую и самую счастливую ночь Мишель хотел сказки. Хотел видеть рядом с собой прекрасного, нежного, но сильного альфу. Когда Марк сам его поцеловал, Мишель даже зажмурился. Опьянение от вина стало только сильнее, голова закружилась. Марк снова не стеснялся и действовал напористо. Очень напористо. Мишель только и сумел вцепиться руками в его куртку и предпринять жалкие попытки перехватить хоть капельку инициативы. Не получилось. И когда Марк оставил его рот в покое, коснулся горячими губами щеки Мишеля, прижался к этому же месту холодным носом, вдохнул запах Мишеля, сам Мишель уже плохо держался в реальности. Он не чувствовал ни холода, ни мокрых дорожек на своем лице, ни свое собственное тело. Он не хотел отпускать Марка, потому что только он и был сейчас его опорой. Даже скамейка, на которой они сидели, как будто раскачивалась на волнах, а весь мир кругом был непонятным и не очень Мишелю нужным.

Мишель снова уткнулся в плечо Марка и немного потерся носом о его голую шею. Так снова прошло несколько минут.

— Пошли до машины или в метро. — Попросил Марк. — Ты замерз.

— Не замерз. — Буркнул Мишель.

— Я чувствую, какой ты холодный.

— Мне тепло. — Медленно проговорил Мишель. Он зарылся носом в ворот куртки альфы, ближе к его телу, туда, где было собрано очень много успокаивающего запаха. Мишеля захватывали его детские воспоминания, когда еще дедушка или отец позволяли ему делать так же. — Мне тепло от тебя. И от вина. И от счастья.

— Это все очень романтично. — Марк зашевелился. — А что будешь говорить, когда завтра появятся сопли?

— Завтра… — Мишель прижался щекой к старому колючему свитеру Марка. — Я не хочу завтра. Я хочу длинное-длинное сегодня. Чтобы оно никогда не кончалось, чтобы их всех здесь не было, только тебя хочу. Сопли… — Мишель задумался на добрую минуту. — Сопли не хочу.

— Ты алкоголь раньше не пробовал, да? — спросил Марк.

Мишель попытался кивнуть.

Он устроился где-то на груди у Марка и почти перестал осознавать всю остальную реальность. Скамейка все еще качалось, весь остальной мир исчез за закрытыми глазами, а реальными были только колючий свитер под щекой, промокшая куртка, еловый запах и руки Марка, придерживающие Мишеля. Марк пытался еще что-то ему говорить и пытался посадить ровно, но Мишель его не слушался.

— Поехали домой. — Попросил Марк еще раз. — Раздобудем немного еды, вина и посидим у меня в комнате. Там тепло хотя бы.