— Зарабатывал? — усмехнулся Марк. — После него осталась только куча судебных исков. Все, что у нас было, конфисковали. Оставили папину старую квартиру, он ее еще до замужества получил в наследство. — Марк нахмурился. — Но да, отец был богатым засранцем.

— Ты не переживаешь о нем. — Утвердительно сказал Мишель. У него такого отношения к папе не было. Он жалел о смерти папы и многое бы отдал, чтобы они с братом были живы.

— Я тут недавно узнал, что он хотел тебя убить. — Марку наконец-то удалось выехать на перекресток и повернуть налево. — А все их никчемные жизни не стоят твоей.

— О! — лишь сумел ответить Мишель. Неожиданно, но ему понравились слова Марка. И понравилось, каким уверенным и немного агрессивным сейчас он выглядел. Как будто, и правда, готов был отстаивать жизнь Мишеля до последнего. Как будто это волновало его больше, чем ситуация в настоящем. Мишель еще немного подумал и, вдруг, понял, что Марка, может, сейчас все устраивало. Мишель же был сейчас в безопасности, под бдительным присмотром отца и Берни. Поэтому альфа и был спокоен.

Но не Мишель.

— Папа оставил много денег после себя. — Сказал он Марку. — У нас ничего не забрали.

В полном молчании они медленно подъехали к дому Мишеля, и Марк припарковался перед закрытыми воротами во двор. Мишель не знал, о чем Марк сейчас думает, насколько для него важна эта тема. Волнует ли вообще Марка эта небольшая несправедливость. Сам Мишель чуть ли не каждый день вспоминал слова Берни о Марке. Берни назвал Марка бедным. Ни капли не смущаясь и не раздумывая, сказал это как само собой разумеющееся. И Мишель теперь еще больше чувствовал себя виноватым перед Марком. Ведь выходило все совсем не честно.

— У Эшли есть подвеска с бриллиантом небольшим. — В тишине заговорил Марк. — Папе отец покупал, а он Эшли на пятнадцать лет подарил. Этот дурак сразу в ломбард ее сдал почти за бесценок. Я ходил выкупать обратно, там мне по секрету и сказали, что это не стразик, а камень настоящий.

— И его так просто отдали?

— Да ломбард был не зарегистрирован, а я же с пацанами мог и морду набить.

— Понятно. — Мишель взялся за ручку, но все медлил и не хотел открывать двери. Нужно было торопится — отец скоро должен был вернуться с работы.

— Вот что еще осталось от отца. — Закончил свои рассказ Марк. Передернул плечами, как будто сбрасывал воспоминания и снова вернулся к своему привычному настроению. — Что ты делаешь в Рождество? — спросил он быстро, пока Мишель не выбежал из машины.

Мишель мотнул головой:

— Отец никуда меня не отпустит. — Сказал он. Не стал юлить и притворяться, что не понял намека Марка. — Извини. Я очень хочу быть с тобой, но в Рождество не получится, прости.

— Не страшно, — Марк улыбнулся. Как будто, и правда, ничего страшного не случилось. — Я поеду к своим. Мелкого давно не видел, а Эшли говорит, он здорово подрос.

Мишель кивнул.

Марк с такой огромной любовью говорил о своих братьях, что Мишель начинал завидовать. Сам на себя за это злился. Потому что не имел права. Потому что они для Марка были семьей и Марк их любил.

Мишель хотел лишь одного — чтобы когда-то он тоже был частью этой семьи.

24

Берни пришел в гости и теперь сидел в комнате Мишеля прямо на полу. Болтал в воздухе ногой и с интересом рассматривал ту самою папку, которую отец обычно прятал в своей комнате. Мишель на пол садиться не стал, он удобно устроился на кровати и смотрел обучающие ролики в интернете. До Рождества оставалось три дня, а у будущего свитера еще не было рукавов и горлышка. Мишель нервничал и торопился.

— Ты похож на него. — Сказал Берни.

Мишель отвлекся от ноутбука и отложил в сторону спицы.

— Кого? — спросил он, голос вдруг дрогнул.

Берни весело смотрел на него снизу. Перевернул фотографию картинкой к Мишелю и поднял ее выше.

— На папу.

Мишель никогда такого не слышал. Ему никто не говорил, что он на кого-то похож. Да и от папы у Мишеля было всего две фотографии, по которым сложно было что-то понять.

— Не похож. — Упрямо возразил Мишель.

Берни недовольно поморщился и отложил в сторону папку. Вскочил на ноги, поправил джинсы, отдернул задравшуюся футболку и раздетый ушел на балкон курить. Мишель, такой же недовольный, проследил за ним. Вот — вот должен был вернуться отец, а Мишель не хотел, чтобы он видел, как Берни курит прямо у них на балконе.

Мишель попытался вернуться к ролику и сосредоточится на объяснениях. Ему срочно нужно было научиться вязать горло, чтобы закончить со свитером вовремя. Несколько раз внимательно послушал, как правильно убавлять петли, оторвал взгляд от экрана, потянулся за спицами и случайно увидел раскрытую папку на полу.

Глянул в сторону балкона. Где-то там, в зимней темноте, все еще курил Берни.

Мишель слез с кровати и поднял фотографию. Сравнил свое отражение в зеркале с лицом папы. Правду сказал, совсем не похож же.

— А ты не думал, от кого вам это с Мельгором досталось? — Берни громко ворвался в комнату вместе с холодным ветром. Тут же быстро захлопнул дверь, завернулся в плед и присел на краешек кровати. — Если вашим родителям тоже нравились запахи друг друга?

— Да ну? — Мишель сразу же отрицательно мотнул головой. — Они ненавидели друг друга, какое тут «нравится»?

— Любовь и ненависть, как две противоположности одного сущего. — Мечтательно протянул Берни. Он упал спиной на кровать и чему-то блаженно улыбнулся, точно совсем дурачок. Как будто ему все это нравилось. Мишель ощутил странное беспокойство, но промолчал. Аккуратно прибрал папину фотографию в папку, а саму папку спрятал в ящик стола.

— Прекрасная драма. — Снова заговорил Берни.

Мишелю стало еще хуже. Рука задрожала, и он несколько раз сжал ладонь в кулак, напряг мышцы. Это все было ни капли не прекрасно. Скорее противно. Прошлое, как пиявка, высасывало из Мишеля силы, постоянно висело над ним чем-то темным, не давая просто жить и радоваться. А как Берни, Мишель не умел. Он не мог смеяться над неприятностями. И не мог как Марк — сохранять спокойствие, трудиться и верить в лучшее.

— Не было у них ничего, — ответил Мишель, — папа другого человека любил.

— Отца твоего?

— Нет. Не его.

Мишель потерял все настроение и спрятал будущий свитер обратно в шкаф. Не хотел он в расстроенных чувствах вязать подарок для Марка. Хотел, чтобы этот свитер на самом деле был связан лишь с любовью. Тогда он обязан был Марку понравиться и тогда он бы, действительно, грел. И даже если они расстанутся, небольшой кусочек своих чувств Мишель Марку оставит.

Мишель сам смеялся своим этим мыслям. Глупый. До праздника все равно не успевал, но не сильно переживал, ведь в Рождество они с Марком все равно не встретятся. Хотелось хотя бы на часок вырваться из дома и встретиться с Марком, просто поздравить его с праздником и подарить свитер. Может даже удалось бы снова взять его за руку или поцеловать. Но и это не могло случиться. Отец уже предупредил, что Мишеля заберут в дом дедушки, где соберется вся семья, а сам отец приедет поздно, потому что работы и в праздники достаточно.

Берни быстро заметил неловкую атмосферу и больше на опасные темы не говорил. Болтал о том, как прошел долгожданный прием и как они потом с Лео провели ночь. Рассказывал с такими пикантными подробностями, что Мишель весь покраснел, а потом и вовсе захотел тоже поделиться с Берни подробностями своей последней течки, но вовремя сдержался.

Пустую болтовню ни о чем прервало появление отца. Берни тут же вскочил с примятой кровати и скинул с плеч плед. Снова поправил задравшуюся футболку, подхватил с пола брошенную туда кофту и натянул через горло.

— Засиделся я. — Сказал он. — Лео дома ждет.

— Дома? — спросил Мишель. Он уже слышал, как отец в прихожей зажег свет и теперь снимает свои тяжелые ботинки. Мишелю еще показалось, что он с кем-то разговаривает.

— Пока живет у меня. Нам так удобнее.

— Мишель! — крикнул отец. — У нас гость.