Мишель уже в который раз получил отличную оценку за само сочинение, но очень короткую рецензию. Было понятно, что мистер Линдманн посчитал его сочинение довольно проходным, похвалил отсутствие ошибок и поблагодарил за высказанное мнение.

Берни, сидящий прямо перед Мишелем, взглянул на свою рецензию и тихонько посмеялся. Мишель подглядел — там тоже было мало.

— Браун, — сказал учитель, возвращаясь к своему столу, — мы можем обсудить ваши мысли перед всем классом?

Берни оторвался от листов и посмотрел на мистера Линдманна.

— Отчего бы и нет. — Согласился Берни. — Вы мне ничего не написали здесь.

— Слова не легли на бумагу. — Мистер Линдманн не стал садиться за стол, а присел на краешек крепкой деревянной столешницы и сложил руки на груди. Немного подслеповато прищурился. — Большинство студентов полностью или частично согласны с автором. Эгоистичные действия героя приводят его к безумию. Рассказ и пример бродяги, которого он встречает у реки, показываю герою, насколько важно быть хорошим человеком. Вы же, мягко говоря, были не совсем довольны моралью романа и написали, что «хороший» — мерзкое слово.

В классе тихо посмеялись. Вывернутую и непонятную логику Берни знали уже все. Мишель отложил в сторону ручку и приготовился слушать. Начиналась еще одна интересная дискуссия, которая могла затянуться на весь урок. Мишелю не то что эти беседы не нравились, но он никогда в них не участвовал. Ему и сказать нечего было.

— «Хороший» — это не оценка. — Ответил Берни. — Мне отец как-то рассказал… Вы, может, знаете, он кризисный управляющий? — мистер Линдманн лишь коротко кивнул. — В менеджменте нет слова «хороший», потому что оно не дает никакой оценки. Это слишком субъективно. Хороший результат — это какой, м? Цифры нужны.

— Но у нас не экономика, мы говорим о поведении человека. — Напомнил учитель. Он хмурился, но Мишель понимал, что ему нравится эта беседа. — Вы не одиноки в своем мнении, Браун. Мистер Берриган высказал похожие мысли, я прав?

Морис Берриган, один из альф, которые откровенно восхищались красотой молодого учителя литературы, кивнул, кашлянул и сказал:

— Нельзя быть хорошим для всех — я писал об этом.

— Быть для кого-то хорошим, значит быть удобным. — Поддержал Берни. — Помогай другим в меру своих сил и желаний, придерживайся морали, пожалуйста. Это прекрасно. Но помни, что у тебя есть свои интересы, и себе ты должен больше, чем кому-то другому. Разумный эгоизм — это хорошо. — Берни посмеялся над своей шуткой. — Этот оборванец у реки требовал у героя отказаться от своих целей ради чужих. Я этого не поддерживаю. Требовать от других людей быть «хорошими» — это мерзость.

— Но герой нашел успокоение в служении другим.

— Его право. — Легко согласился Берни. — Хорошим он стал, а вот счастливым ли? Это вопрос. Не лучше ли для него все-таки в реку, а?

20

На самом деле Марк довольно много работал и поэтому писал Мишелю редко и пока что даже не звонил. Вроде бы тот странный разговор на мосту не прошел бесследно и Мишель немного успокоился. Он разблокировал Марка, сам первым написал ему и попросил прощения за свое поведение. Но все не могло так быстро стать нормально. Между ними чувствовалась неловкость и не было больше столько сообщений и звонков, как в самом начале. Марк много работал — весь день он проводил в автомастерской, а вечером брал в аренду автомобиль и подрабатывал таксистом. Наверное, поэтому за несколько дней позвонил лишь пару раз и разговоры эти не длились долго. Мишель не делал ничего, даже к учебникам не притрагивался и в школе пропустил три дня. С таким странным спокойно-равнодушным настроением прошла годовщина смерти папы. Мишель в одиночестве вместо школы с утра съездил на кладбище, уже по традиции прикупив три букета цветов. Принес брату новую игрушку.

Вечером был серьезный разговор с отцом.

Он снова пришел домой поздно, и от него снова пахло омегой, тем же самым, каким и раньше. Мишель в это время уже поужинал в одиночестве и тишине лежал на диване в гостиной. Свет давал включенный на беззвучном режиме телевизор, а Мишель чисто механически листал страницы сайта по доставке еды, пытаясь подобрать вариант меню на неделю.

Отец кинул свою большую связку ключей на полочку у входа и включил верхний свет. Мишель недовольно поморщился и выглянул из-за спинки дивана.

— Ты здесь? — задал глупый вопрос отец.

— Тебе разогреть еду? — тихо заговорил Мишель. Голос его немного подвел, от долгого молчания хрипел и срывался.

Отец быстро снял свою куртку. Молча прошел на кухню, открыл дальний шкафчик и достал с верхней полки начатую бутылку коньяка. Мишель отложил телефон в сторону и медленно поднялся. Поправил растрепанные распущенные волосы и запахнул домашнюю вязаную кофту. Мишель пошел следом за отцом, уже прекрасно понимая, что у них будет непростой разговор.

— Мне звонили из школы. — Отец снял с сушилки кружку и налил коньяк прямо в нее. — Ты прогуливаешь.

Мишель сел на стул, поджал под себя ногу и сложил локти на столешницу.

— Три дня не ходил. — Сознался Мишель. Странно, он даже почти не боялся в этом признаваться.

— Плохо себя чувствуешь? Можно было не закрывать так рано больничный.

— С горлом все нормально. — Ответил Мишель. — Я просто так не ходил.

Отец залпом выпил коньяк, поморщился. Мишель следил за ним, потому что знал, что раньше у отца с алкоголем были проблемы. И хотя уже больше десяти лет он пил очень редко, Мишель все еще придирчиво относился к уровню алкоголя в спрятанной наверху бутылке.

Отец громко отодвинул второй стул и сел за стол напротив Мишеля. На кухне они не включали свет, хватало света из гостиной, который отражался на лакированной столешнице. Окно здесь было открыто, в него залетал морозный ночной ветер, но отец не додумался его закрыть. Мишель лишь сильнее запахнул полы кофты и спрятал ладони в растянутых рукавах.

— Ты мне объяснишь, что происходит? — отец пил горький коньяк так, словно это был обычный чай. — Что за парень, который к тебе приставал в четверг? Откуда этот «кузен»?

— Ты знаешь? — удивился Мишель. Он не ожидал. Думал, что тот инцидент не ушел дальше интереса охранника, но, видимо, родители не зря платили свои деньги за обучение. Отец знал обо всем, что происходило на территории школы. Ну, или рядом с территорией.

— Что за альфа? — с нажимом спросил отец. — Что такое началось, Мишель? Ты ведешь себя ненормально, то ночью куда-то срываешься, ничего мне не объясняешь. То в школу не ходишь. Где ты был вместо школы?

— Дома сидел. — Мишель подогнул под себя и вторую ногу, опасно покачнулся на стуле. Он отвернулся от отца и теперь смотрел в сторону открытого окна. Сквозь широкую стеклянную створку было видно, как медленно кружится снег, поблескивая в свете фонаря. За последнюю неделю город засыпало до состояния постоянных пробок. — Сегодня только ездил на кладбище. С парнем этим мы поругались, он приходил мириться, я разволновался и не пошел в школу. С ним мы больше не виделись.

— У тебя раньше не было друзей-альф. — Подозрительно прищурился отец. Он слишком глубоко дышал, заметил Мишель. Отец проверял его запах. Уж он знал запах своего сына лучше многих и мог сразу понять, насколько близко Мишель общался с альфой. Но Мишель уже пару недель даже не прикасался к Марку, поэтому с запахом было все нормально.

— У меня кроме Берни вообще не было друзей. — Мишель качнулся на стуле. А потом и вовсе признался. — Этот альфа мне понравился.

— Мишель? — отец смотрел на него.

Как он стар, понимал Мишель. Волосы все почти седые. Отцу скоро будет пятьдесят лет. Ему бы тоже озаботиться своей личной жизнью, хотя бы попробовать присмотреться к тому омеге, с которым он уже в который раз спит и с запахом которого приходит домой. Папа умер уже слишком давно, чтобы сейчас переживать о его памяти. Да отец и не переживал, раз провел этот день со своим любовником.

Мишель немного неуклюже спрыгнул со стула.