— Заходи к Мишелю почаще, если не сложно. — Неожиданно попросил отец. — Скучно одному болеть дома.

— Обязательно. — Отозвался Берни.

Когда он наклонился к шнуркам на ботинках, из кармана куртки вывалилась пачка сигарет, в полной тишине громко шмякнулась на пол. Мишель тут же бросил взгляд на отца. Тот был всегда резко против сигарет и алкоголя в руках подростка.

— Черт! — вырвалось у Берни. Он быстрым резким движением спрятал пачку обратно. Бросил быстрый взгляд на Мишеля и отца и вернулся к своим шнуркам. На прощание он обнял Мишеля, даже слегка чмокнул его в щеку. Запах Берни на несколько секунд полностью окутал Мишеля. Когда Берни стал встречаться с бетой, он избавился от посторонних запахов альф и теперь пах почти как девственный омега, очень приятно и свежо.

— Созвонимся. — Шепнул Берни Мишелю на ухо.

Когда за Берни закрылась дверь, Мишель повернулся к отцу и со всей внимательностью заглянул ему в лицо. Отец не сердился. Мишель подошел ближе, оглядел костюм, который на отце сидел идеально — шили у портного и несколько раз ездили на примерки. Отец выглядел довольно солидно. Мишель редко видел его таким.

— Ты хоть не куришь? — задал вопрос отец. Можно было даже на него не отвечать.

— Я чувствую омегу. — Тихо сказал Мишель. Раньше он не говорил об этом. Когда отец возвращался домой с явным запахом омеги на себе, Мишель предпочитал молчать. Он все понимал. — Ты не спишь со своими… с заключенными? — выдавил из себя Мишель. Он иногда про это думал, про то, что именно так они встретились с папой.

— Нет! — резко ответил отец. Мишель видел, как он смущен и растерян. Как отец не хочет обсуждать свои постельные дела с сыном. — Конечно, нет.

-Хорошо. — Мишель прошел мимо, возвращаясь на кухню. — Я лишь спросил. Все нормально.

17

Ангина держалась дольше недели, не давая Мишелю даже надолго выйти из дома. Он пил таблетки, полоскал горло и делал домашние задания, которые ему передавал Берни. Когда однажды Мишель вышел на улицу, чтобы прогуляться хотя бы по своему двору и впервые в этом году посмотреть на настоящий снег не из окна, отец это заметил. Он даже немного рассердился и отругал Мишеля. А вечером не стал смотреть с ним телевизор и устроился с рабочим ноутбуком у себя в комнате.

Мишель несколько дней после разговора с Берни ждал звонка от Марка, хотя и понимал, что тот сейчас не позвонит. Где-то внутри себя Мишель злился на Марка. Тот должен был повести себя как альфа, как про них рассказывали и показывали. Марк должен был не идти на поводу у Мишеля и настоять на разговоре и общении. Но Марк послушно не появлялся. И в какой-то момент Мишель уже перестал думать об этом целыми днями. Он почти ни о чем уже не думал, все свои мысли занял графиком приема таблеток и новыми параграфами из учебника.

Мишель уже почти убедил себя, что все правильно. Марк может быть обижен на Мишеля и его семью, так же как и Мишель хранил жгучую неприязнь к неизвестному ему отцу Марка. Они были знакомы всего неделю, их связывало только взаимное влечение из-за запаха. Такие недолгие и хрупкие отношения не должны были выстоять под всеми теми сомнениями, которые одолевали голову Мишеля.

Марк не звонил, поэтому Мишель поверил в свои мысли.

Одной ночью Мишель не мог заснуть. Старый ночник-звездочка слабо освещал комнату, в открытое окно было видно, как в ночной темноте падает снег. Мишель тихо сидел на кровати и смотрел, как слабые тени двигаются по стенам. Была глубокая ночь, вокруг стояла тишина, а отец давно спал в своей комнате.

Мишель тихо встал на ноги. Сбросил с себя одеяло, оставшись в одних шортах и футболке. Босые ноги мягко и бесшумно опустились в пушистый ворс коврика, и Мишель без всяких звуков смог добраться до окна. Тихо и медленно он открыл балконную дверь и раздетым вышел на морозный воздух. Его балкон не был таким шикарным, как у Берни. Здесь было тесновато уже для пары человек, и он не был остекленным. Мишелю нравилось выходить сюда в теплые летние ночи и смотреть на сонный двор.

Холодная плитка почти обожгла ноги Мишеля, но он все равно не вернулся в тепло. Теперь снег падал прямо на него, оставляя мокрые следы на майке и вызывая табун мурашек по всему телу. Мишель глубоко вдохнул морозный воздух.

Он устал от болезни и от бесконечных мыслей, которые ходили по кругу. Устал от ожидания звонка, на который бы все равно не ответил. Мишель устал торчать в одиночестве в этих стенах своего любимого и уютного дома. Ему безумно хотелось освободиться от всего этого.

Мишель еще раз оглядел двор, освещенный новыми фонарями. Все в нем, и детские площадки, и припаркованные автомобили, были засыпаны снегом. Мишель посмотрел в сторону запертых ворот, через которые был виден кусочек дороги. И остановил свой взгляд на одном месте. Было плохо видно из-за мешающего снега, решетки ворот и расстояния, но на том месте, где парковался Марк, стоял автомобиль точно такой же, как у него. И он не был засыпан снегом, а внутри, в салоне, горел свет.

Мишель замер на месте, не решаясь двигаться. Если это он, если Марк там, то он тоже может его увидеть. То они могут видеть друг друга. Они могут прямо сейчас встретиться, они могут поговорить. Внутри у Мишеля все резко задрожало. Ноги и руки слабо слушались его, когда Мишель вернулся обратно в комнату. Он несколько не отдавал отчет своим действиям, и уже даже не стараясь быть тихим, достав из шкафа первые попавшиеся штаны и школьный свитер. Путаясь в узких штанинах джинс и рукавах свитера, Мишель быстро надел их прямо поверх пижамы. Ни на секунду не останавливаясь и не давая себе подумать, Мишель достал из сумки свои ключи, наощупь пробрался через темную гостиную, схватил с крючка осеннее пальто и даже не стал шнуровать свои ботинки.

Гремя замком, Мишель открыл дверь и лишь захлопнул ее за собой. Быстро, путаясь в ногах и рискуя свернуть шею, он спустился по лестнице и вылетел на улицу. Тихий безмолвный двор встретил его полной тишиной. Мишель тяжело дышал через рот, опаляя больное горло морозным воздухом. Слабый ветерок трепал его распущенные волосы, заставляя их лезть в глаза и в рот. Сердце громко стучало, пульс отдавался в ушах страшным шумом.

Страшная пугающая ночная тишина окутала его со всех сторон. Прилипла к конечностям и почти что оглушила.

Мишель уже медленным шагом пошел в стону ворот. Он не чувствовал холода и мокрого снега, не чувствовал ничего, лишь огромную пугающую надежду. Он с волнением и испугам всматривался в нужный автомобиль.

Около решетки ворот Мишель остановился.

Это был не Марк. Эта машина была совершенно другой, она выглядела намного дороже и походила на машину Марка лишь цветом. В салоне свет не горел, а след от шин уже был почти заметен.

Мишелю все показалось.

Он несколько раз глубоко вдохнул воздух, почти задохнулся от волнения. Перед глазами все поплыло, и уже через пару секунд Мишель почувствовал, как по щекам у него потекли слезы. На таком морозе они обжигали.

Мишель не знал, сколько он так простоял, плача перед закрытыми воротами, но очнулся он только, когда за ним вышел отец.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил он. — Мишель, скажи мне.

Отец оглядел его всего, проверил на предмет повреждений и внимательно осмотрел двор. Мишель краем сознания понимал, что своим поступком он сильно напугал отца, но не мог ему ничего ответить.

Он лишь думал, что Марка здесь нет, и не было.

С этой ночи отец стал очень внимательно следить за ним и звонить в два раза чаще. Он даже на работе нарушал правила и носил на закрытую территорию телефон, чтобы быть на связи. Пытался говорить с Мишелем, но Мишель, возможно, впервые в своей жизни, не захотел с ним разговаривать.

Лишь после того, как отец заставил его принять теплый душ и надеть теплую пижаму, после того, как Мишель выпил таблетку успокоительного и уверил отца, что он больше не убежит, он снова оказался в своей кровати под теплым одеялом. Слезы уже прошли. Как и странная одержимость, заставившая его выскочить на улицу. Именно в эту ночь Мишель внес номер Марка в черный список. Ни он, ни отец так и не заснули до самого утра.