15

Когда Мишель пришел в себя от резкого запаха нашатырного спирта, он увидел перед собой только взволнованное лицо Берни. Тот облегченно вздохнул, отстранился от Мишеля и взволнованно обернулся. Мишель лежал на огромном диване в гостиной у Берни. Кожаная обивка противно липла к вспотевшему телу, а Мишеля мутило. Марка рядом не было. Мишель проследил за взглядом Берни в сторону открытой двери, ведущей на лоджию. Оттуда несло горьким табаком.

— Ты нормально? — спросил Берни, заикаясь. Он больше не выглядел как подвыпивший. — Ты сознание потерял на пару минут.

Мишель сел, придерживаясь рукой за спинку. Голова кружилась. Мишель вцепился пальцами в растрепавшуюся косу и нервно ее подергал.

Марк вернулся в квартиру, остановился в нескольких шагах от Мишеля, как будто не хотел подходить к нему ближе.

— Нормально себя чувствуешь? — повторил он вопрос Берни.

Мишель не смог ответить. Он мог сказать короткое «да», но даже на это не хватало его моральных сил. Марк так приятно пах всегда и Марк так хорошо с ним обращался, что сейчас его холодность и настороженность пугали Мишеля. Но еще больше пугало Мишеля то, что он сам чуть ли не бросался в объятия альфы, отца которого — если признаться самому себе — Мишель считал виноватым во всем.

Мишель опустил голову, спрятался, как мог, за растрепанными волосами, начал почти что раздирать свою косу.

От Марка несло крепким табаком, который перекрывал его запах. Мишель втянул морозный воздух в легкие, ощутил этот горький привкус крепких сигарет.

— Берни, — сказал Марк, — присмотри за ним. Я пойду.

И он ушел. Мишель даже больше не мог взглянуть на него. Он снова упал, как в пропасть, в свои давние, взращиваемые с самого детства, переживания. И в его голове крутились все рассказы дедушки и отца про папу. Про то, что он любил Мишеля и поэтому защитил его жизнь, но этой любви не хватило, чтобы остаться жить ради нее. Мишель помнил про брата, с которым он вместе родился, но которого Мишель вообще не знал. Брат умер так рано и так мало пожил, что казался почти выдуманным и ненастоящим — после него ничего не осталось. Мишель помнил рассказы про пулю, перебившую жердочку в кроватке, и свои приступы асфиксии в детстве и иногда думал, что с ним могло получиться так же — он мог быть уже давно мертв. После него уже могло не остаться ни единого следа во всем мире.

Берни, очень заботливый и такой умный, на самом деле, долго приводил Мишеля в чувство. Он заставил Мишеля выпить горькую разбавленную водку, после которой туман в голове стал еще только больше. Но Мишель смог хоть немного вернуться в реальный мир из своих мыслей. Он позволил Берни отвести себя сначала умыться в ванную, а потом и в спальню, где его усадили на мягкую кровать. Здесь уже точно не было даже остатка запаха Марка, всюду, особенно на свежем постельном белье, стоял стойкий феромон Берни. Но Мишель в таком состоянии даже не обратил внимания на раздражающий запах более сильного и зрелого омеги. Мишель безвольно дал Берни стянуть с себя штаны и сам переоделся в предложенную мягкую футболку.

— Надо распустить. — Сказал Берни, стягивая с косы резинку.

Мишель уткнулся носом в мягкую подушку, подтянул к себе колени и затрясся. Он снова начал реветь, уже не понимая от чего. Он вспоминал все. Ведь Лео навсегда останется бетой, и Берни скоро его бросит, потому что такой омега не сможет быть с бетой. Дедушка никогда больше не сможет успокаивать его, как это делал сейчас Берни. Отец так и будет жить дальше — на работе, иногда возвращаясь к Мишелю в пустую квартиру. Они так же сильно будут дорожить друг другом, но разговаривать будут про оценки Мишеля в школе. Берни продолжит смеяться над своими проблемами, и Мишель никогда не скажет ему, что он-то видит, что Берни на самом деле не всегда смешно. Марк не сумеет справиться в одиночку со всем, что он на себя взвалил. И он точно не пойдет в следующем году в колледж. И между ними всегда будет стоять слишком многое. Мишель не сможет так. Он не вынесет.

========== Глава 8 ==========

16

Мишель сидел дома с очередной ангиной. Отец не знал про обморок и про то, что случилось в ту ночь, но что-то все равно заподозрил. Как-то связал внезапную ангину и апатичное настроение Мишеля с вечеринкой и еще больше стал недолюбливать Берни. Отец волновался о здоровье Мишеля так, как будто тот болел впервые. Взял даже один дополнительный выходной, был рядом, когда пришел доктор и после принес Мишелю стеклянную банку меда.

— Не из магазина, натуральный. — Сказал он. — У Оскара брат на пасеке работает.

— Кто такой Оскар? — спросил Мишель. Он не мог не взять этот мед. Потому что отец специально вез его для него, потому что отец волновался, потому что отец даже на пару суток забыл про свою любимую работу.

— Заместитель мой. Я тебе сейчас сделаю чай, горячего попьешь.

— Ты мне никогда почти не рассказываешь про свою работу.

— Нечего рассказывать.

Мишель не ходил в школу больше недели. Первые дни болезни только и лежал в своей комнате с высокой температурой. Отец приходил, сидел рядом с ним, заставлял ходить полоскать горло чуть ли не каждый час и принимать таблетки по часам. Когда выходные у отца закончились, а температура у Мишеля спала, на смену отцу пришел Берни. Он зашел сразу же после школы, как только узнал, что Мишель остался дома один. Даже не побоялся заразиться. Мишель встретил его уже с накрытым столом — заварил травяной чай, открыл коробку с печеньем и достал полупустую банку с медом. Берни, как только Мишель открыл ему дверь, внимательно осмотрел его, потом молча стянул мокрые ботинки, размотал шарф и снял шапку. От Берни пахло улицей и талым снегом.

— Как здоровье? — спросил он.

— Температуры почти нет.

Берни потрогал его лоб ледяной рукой, но результатом остался доволен.

Он снял верхнюю одежду и школьную жилетку, оставаясь в своей любимой белой рубашке. Закатал рукава до локтей, а мокрые короткие волосы стянул в хвостик. Когда Берни снимал школьную одежду, он всегда преображался, становился совсем другим — настоящим взрослым омегой.

За прошедшие дни они мало разговаривали о произошедшем. Берни старался быть деликатным и написал про Марка лишь один раз, сообщил, что Марк хочет с ним связаться, но Мишель не отвечает. Мишель и не отвечал. Он не мог. Он был жалким трусом. Когда Мишель через Берни попросил оставить его в покое, звонки и сообщения прекратились.

— Я попросил его пока подождать. — Неожиданно поднял эту тему Берни, как только они уселись за большой круглый кухонный стол. Он, как ни в чем не бывало, пододвинул к себе свою чашку с чаем и начал перебирать печеньки. — Это не мое дело и вам нужно самим разобраться во всем, но лучше не делать это на эмоциях.

Мишель поставил локти на нагретую солнцем столешницу. Широкая домашняя футболка сползла у него с плеча и Мишель раздраженно ее поправил.

— Мы не должны с ним общаться. — Ответил Мишель. Даже эти простые слова отдались в нем неприятными ощущениями. Мишель уже не мог так запросто выбросить Марка из своей жизни. Эта единственная неделя с Марком была одной из лучших в жизни Мишеля. Он как будто только начал жить по-настоящему, как тут же сказка закончилась.

— Почему? — наивно спросил Берни.

Мишель вскинул голову.

«Ты не поймешь» — хотел сказать он Берни, но вовремя остановился. Ведь Берни снова притворялся. Он все понимал.

— Он не просил у меня об этом, но я хочу поговорить с тобой. — Берни с хрустом откусил печенье. Он был серьезно настроен и ни капли не шутил. Он действительно собирался лезть в чужие дела и даже не стеснялся этого. — С ним я поговорил. У него в голове такая же каша, как и у тебя, но он хотя бы согласен, что не надо сразу творить хуйню.

— Что он думает? — тихо спросил Мишель. Он не мог не спросить. В ту ночь, когда Мишель не ответил ему и даже не взглянул на него, Марк просто ушел, оставив Мишеля в заботливых руках Берни. Марк был обижен.

— Он злится, но не на тебя.