– А что Вы знаете обо мне, чтобы утверждать, что я «примазываюсь к богатому мужику»? – не осталась в долгу Кикимора.

Я замолчал, не зная, что ответить.

Да, мы друг друга не знали.

Но при этом Анна утверждала, что ребенок, которого она родила – мой.

Моя дочь.

Мила.

– Можно подумать, я не прав! – хмыкнул я, еще раз одаривая Кикимору оценивающим взглядом.

Одета она была… снова не по погоде. Та же куртка, что и в прошлый раз, а на улице, при этом, стало лишь еще холоднее. Я же давал денег, неужели нельзя было хоть что-то купить?

– Думайте, что хотите… – Анна нахмурилась и упрямо пождала губы, сделав шаг назад.

– Куда? – Я тут же поймал ее за руку и, немного не рассчитав своих сил и ее миниатюрных габаритов, дернул на себя. Кикимора влетела мне в грудь и отшатнулась бы, не прижми я ее к себе, как следует.

– Пустите! – громко завопила девчонка, начиная дергаться.

– Ну, все, надоела! – С этими словами, я слегка согнул ноги в коленях, подхватил вопилку ниже попы и ловко, в одно движение закинул ее на плечо. – Сказал – пойдешь со мной, значит, пойдешь со мной. Надо будет – потащу, – прорычал я.

– Куда?!

– Куда-куда? К себе, в берлогу! Куда ж мне еще тебя тащить? Я ж неандерталец, не бизнесмен в костюме и на майбахе! – зло выдал я, негодуя, почему мне всяких истеричек приходится таскать на плечах.

– Вы шутите?!

– Нет, Кикимора, не шучу! Ты заварила кашу с борзописцами, тебе ее и расхлебывать!

– Но…

– Молчать! – С этими словами я несильно шлепнул девчонку, попав аккурат по ягодице. – Мое слово – не оспаривается, запоминай хорошенько! Это правило номер один. Правило номер два – я всегда прав. Правило номер три – я говорю, а ты делаешь. Правило номер четыре…

– Ты меня поняла? – зло прорычал Максим, ударяя рукой по поверхности деревянного стола.

– Я не буду этого делать, – выдохнула я. Было ли мне страшно? Да, однозначно. Стала ли бы я врать? Нет, ни за что.

– Ты испытываешь мое терпение, Анна.

Я сглотнула. Да, точно, мне было чертовски страшно. Не знаю, почему, но с первых минут, как я повстречала Орлова, он вызывал во мне две эмоции – подсознательный страх. И желание. Вот такая вот странная, гремучая смесь.

Высокий, огромный, рыжий. С тяжелым, пригвождающим к месту взглядом янтарных глаз, которые переливались самыми разными оттенками: начиная от горького шоколада, заканчивая предрассветными лучами солнца.

Красивый. Очень. Наверное, самый красивый мужчина из всех, кто когда-либо встречался мне.

И вместе с тем страшный. Я слышала о нем столько всего плохого, что невольно испугалась его уже заочно.

Прислуга говорила о нем исключительно в плохом контексте.

Поговаривали разное, иногда, совсем уж дикие вещи. Например, рассказывали, что он довел деда до смерти. Что жену вынудил сбежать в другую страну, якобы она его очень любила, но не выдержала тирании. Забрала их ребенка и убежала, куда глаза глядели, даже не потребовав ничего поделить. Что родные братья отреклись от него и уже много лет не общаются. Что сам Макс отдал свою дочь и подписал отказную, ради денег и фирмы. Что не общался ни с отцом, ни с матерью, ни с мачехой.

В общем, по словам горничным и поварих, это был сущий монстр. Какое-то чудовище, разгуливающее по Земле. Демон во плоти, не иначе.

Только вот я почему-то не поверила. Не смогла.

Впервые я увидела «ужасного Орлова» на фотографии. Давно забытой своими хозяевами фотографии в красивой, позолоченной рамке, которая обнаружилась на камине в гостиной.

В тот далекий первый день работы в особняке мне поручили убрать пыль в гостиной и холле. И я случайно увидела их.

Всю семью.

Деда с его избранницей. Отца с мачехой. Трех братьев Орловых. Бывшую жену Максима. Двух маленьких детей.

Кажется, фото было одним из последних, сделанных на Новый год или Рождество.

На нем все старались выглядеть счастливыми, но мало, у кого это получилось. Дедушка казался очень уставшим. Евгений с Ольгой – высокомерно-отстранёнными. А Макс… Макс выглядел на ней грустным. Я задержалась на нем взглядом. Даже не знаю, почему именно на нем. Рядом с ним стояли два красивых брата, один статнее другого, но я почему-то не могла отвести глаз от рыжего великана, который, будто бы был не к месту на этом снимке. Он стоял в стороне и улыбался, но как-то криво, через силу, неохотно.

Уже тогда я поняла, что в этой семье все было очень сложно.

И то, что происходило после этого, лишь доказало мою правоту.

Спросите, какая была необходимость играть в босса и подчиненного? В Золушку и принца? И я отвечу – я не играла. Максим мог думать, что угодно, но я спала с ним не ради какой-то выгоды. И уж тем более, я не планировала ребенка.

Да что там, я и ночи-то той не планировала! До нее я лишь мельком несколько раз видела Орлова. Он в мою сторону даже не смотрел, а я боялась поднять взгляд на него. Стеснялась, отчего-то было не по себе при нем.

А случилось все неожиданно. И не было запланировано ни им, ни мной.

В ту ночь Максим вернулся в особняк пьяным и чем-то сильно расстроенным. Я попалась ему на пути случайно.

Он взглянул на меня, впервые за все время моего пребывания в доме. Прошелся по моему телу оценивающим взглядом. А затем подошел и просто поднял на руки. Прижал к себе, заставляя оплести талию ногами и жарко поцеловал. Как изголодавшийся по ласке человек. Он целовал жестко, грубо, больно. Так, словно ему требовалось передать другому хотя бы часть его боли, иначе он попросту умрет. Так, словно ему требовались доказательства чьей-то покорности и безоговорочной любви. Он именно требовал эту самую любовь.

И я согласилась ее подарить.

Не знаю, почему.

Наверное, потому что он понравился мне еще на фотографии, еще до нашей первой встречи вживую.

В общем, большинство наверняка подумали бы обо мне плохо. Сказали бы, что я глупая или неразборчивая. Или еще что-то в подобном роде. Но…

Наверное, в чем-то мы с Максимом были похожи.

Мне тоже хотелось любви.

Я тоже долго жила, не получая ее ни от кого и нуждалась в ней не менее остро, чем он.

А еще, я подумала, что такой мужчина, как Орлов не каждый день будет смотреть на такую, как я. Обычную, ничем не примечательную девчонку из глубокой провинции. И что он уж точно лучше Ваньки или Олега, которые жили в деревне по соседству и постоянно предлагали непристойности.

Нет, я ни о чем не жалела.

Та ночь была прекрасной и в качестве первого мужчины я выбрала того, кто искренне мне нравился.

И нет, о ребенке я тоже не жалела.

Поначалу, конечно, жутко испугалась, но теперь, когда все постепенно стало входить в норму, перестала бояться. И была уверена, что у меня все получится.

Жизнь научила меня быть сильной. Сначала, когда лишила нормальной семьи, и я попала в дом к тетке, которая меня ненавидела. Затем, пребывание в деревне, где, если хочешь выжить, приходится работать, не покладая рук. А теперь еще и это… Столичная жизнь. Она тоже быстро отрезвляла, щедрая на пощечины и резкие встряски.

В общем, я не боялась. Знала, что смогу вырастить Милу и дать нам достойную жизнь.

– Я не буду врать, я уже сказала Вам.

Этому я тоже научилась сама. Вранье, даже самое маленькое, имело тенденцию всплывать наружу. Причем, в самый неподходящий момент.

Мы находились в просторной столовой, из панорамных окон которой на город открывался потрясающий вид. В иное время, я бы залюбовалась, но сидевший напротив Максим меня напрягал, было не до того.

Он притащил меня в свою квартиру и уже битый час терроризировал. Запугивал, давил, кошмарил, одним словом. А все для чего? Чтобы я наплела журналистам все то, что он мне велел.

– Дай опровержением своим словам.

– Нет. Это называется не опровержением, это называется враньем. И вы просите меня взять на себя всю вину. Заявить, что я сознательно обманывала, чтобы получить от вас деньги. Кем я буду выглядеть в глазах людей? Более того, это неправда! И уж про то, что Мила не ваша, я сочинять точно не стану, – упрямо выдала я, задирая подбородок и скрещивая руки на груди. – Вам меня не запугать. Даже Вашим Иваном!