Вот только я не хотел.

Не было больше желания обжигаться самому и ранить тех, кто по глупости доверил мне свои жизни и сердца.

Я не заслуживал.

И я всегда все портил.

Хорош я был в двух вещах – в работе и разрушениях. Ни с тем, ни с другим семью было не сделать.

Где-то год назад я смирился с этим. Поэтому иногда развлекался с одинокими девушками. Такими же, как и я, ничем не обремененными. И сразу же их предупреждал, что это на одну ночь. Не более.

И они понимали.

Благо, пока что ни одна из них не устроила того цирка, который преподнесла мне Аня.

Да, девчушку, которая преследовала меня и три дня поджидала возле офиса, звали Анна Заболотская. Я узнал. Как и то, что она приехала из глухой, глуше некуда, деревни в столицу на заработки. И то, что родила девочку пару недель назад.

Не от меня, разумеется. В этом я был убежден.

Я не был дураком и уж если бы решил остепениться и все-таки заключить с кем-то брак, уж точно выбрал бы себе в спутницы другую женщину. И другим путем.

И, нет, я не думал о ней. Даже не вспоминал ровно с тех пор, как велел ей исчезнуть из моей жизни, закошмарив Иваном.

Вот только сейчас, ровно три недели спустя, она мне почему-то приснилась.

Точнее, сон был похож частично на сон, а частично на воспоминание. И в этом самом воспоминании мы занимались ровно тем, о чем она мне говорила много раз. И тем, что очень даже могло привести к появлению ребенка.

Нет, конечно же, все могло быть так, как она говорила. Я был поддатым, она – доступной и симпатичной. Все могло быть. Но в обычные времена я все и всегда очень хорошо помнил. Да и не мог же ребенок получиться с первого раза?

Впрочем, конечно, мог. Опыт тысяч людей по всему миру говорил о том, что очень даже мог.

Только вот, почему я не помнил той ночи в упор? Почему она молчала целых девять месяцев? И, почему, черт возьми, это должно было случиться со мной?

То есть, если она была права, я был отцом? Уже во второй раз?

– Она сделала что?! – закричал я, ударяя папкой с документами о стол.

– Да, Максим Евгеньевич, Вы не ослышались. Не знаю, как она додумалась, может, кто-то подсказал. Или она в отчаянии, – высказался подчиненный.

Слава Макаров, по специалист по связям с общественностью, стоял передо мной и нес какую-то ересь.

Нет, ну правда, ересь, как она есть!

– Ты ничего не путаешь? – с нажимом поинтересовался я, подбираясь в кресле. Я угрожающе подался вперед, словно желая перегнуться через стол, схватить Славу и хорошенько его тряхнуть. Правда, парень остался невозмутим.

– Нет, Максим Евгеньевич, ничего. Вот, посмотрите сами, – с этими словами Макаров развернул газету в руках и положил ее передо мной.

На первой странице красовалась моя фамилия, фотография блондинки, которая мотала мне нервы уже который день и заголовок – «Максим Орлов откупается от своего ребенка».

– Вот же ж! – Я снова ударил по столу, на этот раз уже обоими руками.

Нет, Слава не врал. Действительно, статейка пестрела фотографиями: моей, блондинки, там же красовалась картинка с пятитысячными купюрами и кричащим младенцем.

– Кто-то надоумил, – прорычал я.

– Не уверен, если честно. Я выяснил о ней все, что смог за кратчайшие сроки и могу сказать, что девушка в отчаянии. А когда человек в отчаянии и ему нечего терять… – Слава многозначительно замолчал.

Я поднял на него взгляд и захотел ударить его, как следует. Стереть эту невозмутимость с лица.

– Что ты выяснил об этой кикиморе?!

– Анна Заболотская, девятнадцать лет, приехала из деревни Серпухово. Устроилась работать к Вам в особняк через проверенное агентство, с которым Вы сотрудничаете много лет. Проработала недолго. Забеременела и ее попросили уйти добровольно. Инициатором стала управляющая персоналом, Кристина Новошинская. Далее отследить действия и перемещения гражданки было сложнее. Известно наверняка лишь то, что она была в нескольких кризисных центрах и приюте для молодых матерей. После – родила и объявилась у Вас под офисом, исходя из Ваших же слов.

– Ну, кикимора, говорю же!

– Простите?

– Заболотская, – уточнил я.

– А, – Макаров усмехнулся уголками губ, тем самым, давая понять, что он оценил мою шутку.

– Почему Кристина ничего не сказала мне?

– Она говорила. По крайней мере, утверждает, что общалась с Вами на эту тему. Просто Вы отмахнулись от нее.

– Да… такое могло быть…

Я задумался, тяжело вздохнув. Прикрыл глаза, потер подбородок.

Я не был уверен в том, что Кикимора говорит правду. И в том, что врет.

Однако ее шаг, то, что она сделала, это многое меняло. Волей-неволей, теперь нужно было ее искать и все выяснять. Погружаться в эту дремучую трясину из опровержений слухов, исков против издательства, тестов ДНК и прочего.

Будто бы у меня дел не было! Будто бы каждая могла вот так вот заявиться в мою жизнь и наплести ерунды, а остальные велись!

– Гадина, – выдал я, снова отмирая и устремляя взгляд на Славу.

– Что прикажете делать?

– Найти. Отловить. Привести ко мне.

– А с газетенкой?

– Направить сразу иск в суд. Даже разговаривать не буду. Век будут передо мной извиняться. И еще моральный ущерб мне оплатят, – я ухмыльнулся.

Ну, ничего-ничего. Готовьтесь, я по всем собирался проехаться!

Решила поиграть с журналистами? Я тебе устрою игры!

– Пустите! Да что же это такое-то, а?!

– Ну, нет, девочка, так не пойдет! Решила поиграть со взрослым дяденькой? Теперь придется играть до конца!

– Отпустите немедленно! Вы какой-то псих, ей-богу!

– Решила заныкаться в храме? Думал, я тебя не найду?

– Я вообще о Вас не думала! С тех пор, как сунули мне пару купюр в карман куртки!

– Мало сунул?!

Я вынужденно остановился, потому что Кикимора все же сумела вырвать у меня из рук свою ладошку.

Я усердно тащил ее к припаркованной машине, а она истерила и сопротивлялась изо всех сил.

Мои люди нашли Анну быстро и место, в котором она решила обитать, меня, надо сказать, удивило.

Храм.

Чуть позже мне объяснили, что там работала какая-то программа помощи женщинам.

Заболотская могла здесь жить, ей помогали с ребенком, а она, в свою очередь, помогала при храме. Убирала, готовила, что-то делала по двору. Еще сказали, что девчонка пошла учиться. На швею. В какой-то там вечерний колледж имени черт-знает-кого. Возле которого я, собственно говоря, ее и поймал.

– Вы… Вы плохой человек!

Я взглянул на нее и отметил, что она запыхалась во время нашего небольшого пешего тура. Я протащил ее метров триста, пока она-таки не вырвалась из хватки. А теперь стояла растрепанная, с выбившимися прядями волос мышиного цвета и раскрасневшимися щеками. Смотрела на меня зло, исподлобья, будто готова была вот-вот ударить.

– Да неужели? А когда вешалась на меня был хорошим? – не выдержав, сыронизировал я. – Когда решила примазаться к богатому мужику и родить ему ребеночка, не думала, какими могут быть последствия? А когда бегала по журналюгам и болтала им все, что под язык попадется, не думала, нет?

– Послушайте… – Анна оборвала сама себя. Явно хотела сказать мне что-то нехорошее, но затем, видимо, раздумав, решила этого не делать. Моргнула несколько раз, вздохнула и покачала головой. – Я не болтала ничего… То есть… болтала, но не специально. Я не знала, что она Мария – журналистка… Мы познакомились и разговорились. Только и всего.

– А, только и всего, да? И плевать, что они теперь мешают меня с грязью?

– Может быть, тут дело не во мне? – ощетинилась Кикимора. – Маша рассказала, что вы отказались от дочери от первого брака. Разве это я сделала?

– Ах, ты… – Я сдержался от брани, сжав руки в кулаки. – Что ты вообще знаешь, чтобы говорить о таких вещах?!