– Ее имя… – Йозр покопался в бумагах, открыл блокнот, пролистал страниц девять. – Ребекка Висси. Содержанка. Ничего особенного. Я даже удивился. Не поверил сначала. Но все проверил – это точно содержанка из Д**.

Пивэйн потупился. С каких пор отец переводил деньги содержанке?!

Шантаж? Оплата колдовских услуг? Благотворительность, чтобы искупить страшный грех? Старческое помешательство, которое можно было бы назвать любовью, если бы речь шла не о Роджере Лаветте? Или…

– Сколько ей лет? – поинтересовался Пивэйн. Голос, зараза, дрогнул.

– Понятия не имею.

– А цвет волос ее знаешь?

– Откуда бы, – фыркнул Йозр.

Пивэйн снова погрузился в задумчивость: «Кто же ты, девчонка? Это все как-то связано с тобой. Он ведь знал тебя. Он знал тебя, это точно».

Черви сомнения копошились в животе.

– Он писал ей или только деньги слал?

– Не знаю. Я следил за Роджером через банк и накладные порта. О письмах мне ничего неизвестно. Может, была пара писем, но вряд ли больше. Я следил за Слагом, и если бы Роджер вел активную переписку с какой-то загадочной особой с материка, которой отсылал нехилые деньжатки, этот змееныш начал бы копать. Как минимум, обсудил бы с женой, а треть прислуги на их вилле подкуплена.

– Треть – это всего лишь треть, Йозр. Теряешь хватку. Зачем ты вообще так активно следил за Слагом? Али решил корни в Гринкрике пустить, а, Йозр?

Гулливер облизал пересохшие губы. Пивэйн всегда охранял свою рациональность мышления, как дуэнья – невинность полоумной красоточки из богатой семьи. Но в отношении Слага он, как и Вадома в отношении Эмили, становился слеп и туп. Высокомерие замутнило его сознание.

– Слаг не так прост, как ты думаешь, Пив. Ты зря его недооцениваешь.

Пивэйн окрысился:

– Не знал, что вы подружились, прости.

– Мы не друзья, и не надо говорить со мной таким тоном. Может, я и слепну от жадности, но я знаю, на кого делать ставку. Я ведь поставил на тебя, Пивэйн. И теперь, хоть и буду служить тебе, но ставлю я на Слага. Он сколотил состояние и легенду о собственном происхождении меньше чем за двадцать пять лет. Он умудрился жениться на твой сестре – не на той, на которой хотел, но это тоже чего-то стоит. Слаг залез в карман твоего отца, и Роджер долго не мог понять, как это так происходит, что он нищает, а его компаньон богатеет. Может, Слаг и мерзкий тип, но не стоит его недооценивать.

Пивэйн хмыкнул. Слага он недолюбливал, но уважал в глубине души. Человек, создавший себя сам. Забивший собственную гордость и переступивший через ее труп. Слаг вылизывал сильным мира сего башмаки, колени и то, что выше, и когда они с отвращением отворачивались от него, перекидывал безвкусный галстук на их шеи и душил, пока не раздастся последний хрип. Пивэйн презирал Слага, но не мог не восхищаться его прорывом, его беспринципностью. Защитная речь Гулливера подкрепила уважение к этому слизняку. Очевидно, эти шесть лет он провел продуктивно.

Йозр стоял в ожидании новых приказаний. Он потаскался, заметил Пивэйн. Похож на своего папашу, только выше головы на три.

– Ладно, Йозр. – Пивэйн тяжело поднялся. – Дела не ждут. Рад был тебя видеть, хоть ты и ворюга. А забавно вышло, если подумать, – сказал он уже в дверях. – На людях всю жизнь играли, что ненавидим друга, и ты меня обкрадываешь. И вот, посмотри, уже и врать не нужно.

– Этого не повторится, Пив, – пообещал Йозр, осознавая, что его обещания и курика не стоят. – Я все верну. Завтра же. Передавай привет Вадоме.

– Поверь, в твоих интересах, чтоб Вими считала тебя мертвым грешником, а не живым. В последнее время она стала больно уж вспыльчивой и мстительной. Кстати о мстительности! – Он постучал пальцев по набалдашнику. – Будь душкой, передай Мартине, что вскоре я навещу ее, и пусть не пытается бежать – из-под земли достану. И не забывай, Йозр, мы не партнеры, теперь ты принадлежишь мне.

Пивэйн усмехнулся, окинул взглядом узкий кабинет с выцветшими бледными обоями в цветочек и его хозяина, Йозра Гулливера, великана в купеческом жилете, который был его единственным другом и компаньоном много лет.

Уходя, Пивэйн смачно хлопнул дверью. В кустах во дворе прятался камердинер.

Отчего-то Вадома волновалась. Прием, на котором Слаги будут вымогать деньги, – ну что в этом такого? Однако Вадома была взволнована, как в детстве, когда дядя помогал ей подобрать туалет и, пока заплетали волосы, муштровал ее по книге «193 правила хорошего поведения для молодой леди в обществе от Оливии Лаветт».

Вадома вздохнула, но вздох давно стал для нее лишь жестом. Ее тело было мертво, она не нуждалась в дыхании. Вадома заставляла себя «дышать», напрягая нужные мышцы. Дыхание – это жизнь, а Вадома хотела вновь жить.

Она перерыла три сундука. У нее не было «своей» одежды. Лишь наследство от матери и многочисленные гардеробы Сейкрмола, из которых она могла выбрать, что ее душа пожелает, но выглядеть нелепо и старомодно. На Святой Надежде мода развивалась по-своему, однако явиться в платье прабабушки было непозволительно. По этой причине Вадома пристрастилась к шитью. Дом позволял любимице пускать свои органы на платья, плащи и шляпки (хотя из-за ветра островитянки шляпки носили нечасто).

Туалет Вадомы смотрелся причудливо, но любопытно. Женщина обладала изысканным вкусом и ловкими пальчиками, не гнушающимися работы иголкой. Дядюшка Сэм гордился ею, хотя и скрывал это всеми силами.

Вадома нечасто посещала Гринкрик. Лишь иногда навещала отца. И то было в «домашней обстановке», теперь же нужно блистать! Вызывать зависть у женщин и (пускай не совсем здоровое, но хоть какое-то) желание у мужчин. Старые ткани, необычный крой, бледная кожа, крепкие духи, призванные заглушить зловонье Проклятой земли, которое въелось в кожу, – Вадома умела производить нужный эффект.

Ты великолепна!

Вадома сидела перед трюмо. Она была готова, но не могла заставить себя выйти из комнаты и отправить к Пивэйну ворона с весточкой, чтобы он возвращался домой. Хотя Сейкрмол он редко называл домом.

– Я выгляжу ужасно, – возразила Вадома. – Платье хорошо, прическа не скромная, но и не вызывающая. Правило Оливии Лаветт №132 – в трауре должно выглядеть достойно, но не распутно. Однако мое лицо ужасно. Бледно и больно.

Ты помнишь все эти правила наизусть. Оливия – своеобразная особа, странно, что девочек Лаветтов воспитывают именно на ее книге. Сама Оливия часто грешила и против моды, и против Бога. А ты помнишь ее заповеди наизусть. После стольких лет! Твоя память так же изумительна, как и ты!

Женщина усмехнулась.

– Да, я изумительна. Живой мертвец, заталкивающий себя в корсет, трясущийся над каждой прядочкой, ведь волосы уже не отрастут. В сказаниях восставшие из мертвых покоряют людей, запугивая целые народы. Я же сама трясусь от страха при мысли, что кто-нибудь заметит, что я не дышу или забываю моргать по часу.

И что случится, если кто-то заметит? Никому не одолеть нас, любовь моя. Мы не раз прогоняли крестьян, не раз одолевали охотников. Что изменилось?

– Пивэйн постарел.

Причем тут он? Ты шесть лет жила без него! Это ОН умер бы от голода без твоей помощи, ты, Вими, отлично справлялась самостоятельно.

– Он постарел, – упрямо повторила Вадома. – Потому что он живой. И когда-нибудь он умрет. И что тогда? Что останется? Пивэйн не желает иметь детей, отказывается передавать проклятье новому поколению. С его смертью нашему роду настанет конец. Что останется?

Останемся мы, любовь моя. Твой брат достроит Кэринхолл, мой Дух переберется в новое тело, ты перенесешь вещи и станешь жить в новом поместье с прежними вещами. Мы останемся вдвоем. И будем счастливы. Вечно.

– Вечно, – прошептала Вадома, отворачиваясь от зеркала.

На руку сел ворон Эдуард, он ждал ласки хозяйки. Женщина повязала красную ленточку ему на лапку, погладила по головке, шее. Ворон довольно каркнул.