– А теперь самое важное, Ингри. Через твою лавку проходит много людей, и нам нужно, чтобы каждый из посетителей «Аркадии» узнал о случившемся и принял посильное участие в поисках Сары. И еще: для несовершеннолетних Лиллехейма объявлен комендантский час. Все дети должны быть под надзором.

– Это всё, Берит?

– Сотовой связи нет, но стационарная еще работает. Пусть не забывают об этом. Мы ждем любой информации. Вот теперь, пожалуй, всё.

– Тебе снятся волки, Берит?

Вопрос был неожиданным, и Берит растерялась, не зная, что ответить и как это воспринимать. Ингри Орхус всегда отличалась крепостью рассудка, даже когда выпивала. Это мог подтвердить кто угодно, в том числе и ее сын.

– Ингри, ты в порядке?

– Нет. Нет, я не в порядке. И похоже, уже не буду.

На том разговор закончился, оставив в душе Берит не самый приятный отпечаток. Она отыскала телефонные номера аптеки, кафе «Мохнесс», пекарни «Золотая челка» и еще пары мест, через которые по поводу и без повода проходила уйма народа. Вроде парикмахерской «У Хёрста» или портового паба.

А позади всё лопались и лопались розовые пузыри.

Лео таращился на последнее предложение нового романа, не имевшего даже названия, и находил его чертовски странным. «Бетонный пол подвала походил на грубый срез, по трещинам и сколам которого, казалось, можно было определить возраст беспокойного дома».

Бетонный пол беспокойного дома.

Это словосочетание прочно засело в голове Лео и не желало покидать уютную норку, будто ожидая, когда начнут плавиться розовые стены из мозгов. Он помассировал виски, налил в стакан аквавита и выпил. Глотку обожгло. Диана уже полчаса как отправилась на метеостанцию, а Дима шатался где-то по городку, в котором, предположительно, завелся маньяк. Или обезумевший садовник. Или невменяемый шахтер. Или все сразу.

– Господи Иисусе, мы ведь только приехали, – простонал Лео и закрыл ноутбук.

Он всё равно не сможет сконцентрироваться на тексте, пока Дима не вернется домой. Забег с воплями по улицам представлялся пустой и опасной тратой времени. Если слова инспектора не расходились с делом, то уже сейчас Лиллехейм в той или иной форме узнавал о пропаже юной Сары. А еще «каждого несовершеннолетнего отправят домой». И Лео совсем не хотелось, чтобы Дима оказался в коттедже один только потому, что его отец вдруг решил обыскать город.

– Бетонный пол беспокойного дома, – пробормотал Лео. – Ладно, чёрт с вами. Пусть будет по-вашему.

Он захватил бутылку аквавита, бросил напоследок на ноутбук тоскливый взгляд и спустился в подвал. Включив свет, Лео зажмурился, пытаясь на слух определить, сработали ловушки или нет. Наконец он сошел с лестницы и вздрогнул.

В каждой живоловке находилось по здоровенной крысе.

Грызуны со злобой таращились на своего пленителя, изредка попискивая. Их голые хвосты имели нездоровый жирный блеск, желтые зубки постукивали. Эти твари не были готовы безропотно принять смерть.

Ошарашенный неожиданным уловом, Лео отступил к лестнице, присел и сразу же вскочил. На мгновение ему показалось, что за ступенями прячется третий грызун, для которого не нашлось ловушки.

– Так-так-так. – Лео ощущал восторг и трепет разом. Так близко уличных бродяг ему еще видеть не приходилось. – Я знаю, ребятки, что с вами сделать. Уж вы у меня попляшете.

«Ребятки» тем временем и понятия не имели, что их ждет. Они по-прежнему со злобой щурились и пищали. Лео выскочил из подвала, нашел на столе начатую пачку печенья «Merba», купленного вчера в «Аркадии», и достал два кругляша, пахших клюквой и белым шоколадом. Затем печенье перекочевало в эмалированную миску и попало под струю картофельного самогона.

Глядя, как некогда хрустящий десерт размокает под действием аквавита, Лео ощутил себя злым гением. Пришел черед кормежки. Он спустился обратно в подвал, сияя широкой улыбкой, и побросал в клетки получившуюся кашицу.

Крысы с остервенением набросились на угощение.

– Вот так, мои пучеглазики, – прошептал Лео.

Оставив грызунов наедине с едой, мужчина оглядел подвал. На глаза попался старый голубенький контейнер для овощей. Металлическая сетка могла запросто выдержать атаку крысиных зубов. Под крышку Лео приспособил лист гофрированного железа, оставшийся, как и контейнер для овощей, от прошлых хозяев.

От пахучего удара аквавита крыс быстро развезло, и они уснули. Лео, весь трясясь от возбуждения, освободил грызунов и переложил их в импровизированную тюрьму. Сверху на лист железа накидал всякого хлама потяжелее.

– Победитель получит свирепую кличку и титул крысобоя.

Держать обмякших грызунов в руках было приятно, и Лео ощутил нездоровый соблазн погладить их. Он обошел живоловки и снова взвел их. Ароматизатор, впитавшись в специальные дощечки, по-прежнему разносил по подвалу запах бекона. Перед тем как уйти, Лео бросил недоверчивый взгляд на бетонный пол.

«Срез» этого дома был чист.

Дима ехал позади остальных, и его глаза то и дело задерживались на рыже-огненных косичках Дэгни. Странный сон, в котором явилась пугающая женщина, назвавшаяся Сифграй, при свете дня казался детской страшилкой, поведанной у залитого костра. Неужели рассказ Шакальника произвел на него столь сильное впечатление? Хотя бывали сны и почуднее – вроде секса с причмокивающей вороной. Дима ощутил, как щёки вспыхнули от стыда, и решил сосредоточиться на педалях… и косичках Дэгни.

Вся их компашка, Арне, Дэгни, Андеш, Франк и даже Тор, направлялась к причалам Лиллехейма. Велосипедные спицы отражали солнце, ветер пах солью, на лицах парили улыбки. Элкхунд бежал так, словно ехал в машине с высунутой в окно головой.

Все предвкушали встречу с примечательным дохлым экспонатом бухты Мельген.

– Франк! – позвал Дима, глотая ветер.

– Что?

– Кто тебе сказал про тюленя?

– А у него всякий раз прыщ на носу вскакивает, когда к берегу какую-то мерзость прибивает! – крикнул Арне и захохотал.

– Ему Андеш, скорее всего, сказал! – добавила Дэгни.

– Андеш? – Дима перевел взгляд на старшего из братьев Нурдли, катившего в этот момент с открытым ртом.

– Да! Франк сам расскажет! Если захочет, конечно!

Однако Франк подозрительно сник, и Дима решил, что пояснений так и не дождется.

Они выехали на портовую Оллевейн с огрызком набережной и слезли с велосипедов. Бухта Мельген в это утро олицетворяла собой душевное волнение. От зеленоватого горизонта к Лиллехейму катили двухметровые зеркальные гребни. Они расшибались о волноломы и качали траулеры, которые так и не вышли на охоту. На причалах толпились озадаченные рыбаки.

– Села чайка жопой в воду – жди моряк другой погоды, – пробормотал Арне с недоумением. – Барометр же спящую кошку показывал!

Какой-то катер с глупой наклейкой «Ссыкун Посейдон» швырнуло о причал. Швартов лопнул, а в красном суденышке, мгновенно растерявшем весь характер, образовалась течь. Туда с криками бросились рыбаки, пытаясь спасти «Ссыкуна Посейдона». Над галдящими людьми взвились чайки, рассчитывавшие на непонятно какое угощение.

– Тело сейчас появится, – неожиданно заявил Андеш.

От этих слов Диму пробрал озноб. Ему представилось, как море выплевывает мертвеца – раздутого, бледного и обязательно в рванье и ракушках, набившихся в уши и волосы.

Они поехали за Андешем и остановились у безлюдного, просевшего пирса, который так и не починили после июльского шторма в прошлом году. Волны сюда всё еще доходили, но уже уставшие, почти беззубые. Андеш отбросил велосипед, будто никогда в нём и не нуждался, и повел всех по скользкой лестнице под пирс.

Под шестой сваей моталось блестевшее тельце. Детеныша тюленя не только вышвырнуло из родной среды, но и насадило на металлический заусенец, образовавшийся после того, как пирс погнуло, а несколько его свай покорежило.

Все замерли в молчании. Только Тор безостановочно лаял, словно это могло отпугнуть мертвое животное.