– Ты видела? – фыркнула она. – Они считают, что я ещё не готова встретить даймё.

– Всякое бывает, – пожала плечами я. – Может быть, в следующий раз тебе дадут с ним увидеться.

– А когда этот «следующий раз» будет? Вот если бы не эти мико из своих замшелых западных префектур, меня бы в первую очередь бы позвали.

– Мико из западных префектур?

– Ага. Они здесь сопровождают одного священника. Такие зануды! А ведь ещё говорят: «Самые ловкие, самые ловкие…». Вот они ходят и всей своей «ловкостью» кичатся.

– То есть мико в разных префектурах как-то различаются?

– Естественно, – пожала плечами Камэ. – В разных городах – разные мико. Вот на севере их почти нет. Там вообще почти ничего нет, представляешь? Одни крестьяне и дикари с северных островов. И чудовища, говорят, самые большие – не борется ведь никто. А в остальных префектурах по-разному. Вот в столице – ну, в части, в которой император живёт, – мико с ёкаями бок о бок живут. Одни у других учатся. А там, где правит сёгун[9], мико чуть ли не каждая вторая становится. Там такое престижное место…

– Может быть, когда-нибудь ты туда попадёшь. Ты всегда обладаешь полезными знаниями. Кстати о них… Может быть, ты знаешь, кто такой Сора? Он живёт на востоке города.

– Сора с востока города? Я… о таком ничего не слышала…

– Ты уверена?

– Да. Может, приезжий. А зачем тебе? – Она весело заулыбалась. – Ты что, влюбилась?

– Нет, конечно. Так нового друга Такеши зовут. Он меня с ним знакомить не хочет, но… Нехороший это знак…

– Брось. Пусть общается, с кем хочет. Что у тебя, своей жизни нет?

– Да… Ты права… Но ведь это же жутко. Сначала эта кровь из фонарей на празднике, а потом этот таинственный Сора… И ещё Такеши к Нобу что-то ходить стал – а ведь о Нобу такие слухи, сама, наверно, знаешь, – и зачем-то отцовские вещи ему понадобились… Вот, чётки даже подарил…

Камэ посерьёзнела. Взглянула на меня, как будто прикидывая, шутка ли, и медленно перевела взгляд куда-то в сторону.

– Ну… Наверно, всё это не просто так… Но давай сначала на даймё посмотрим, хорошо? А потом подумаем…

– А как мы посмотрим на даймё?

Камэ лукаво усмехнулась и подошла к одной из стен. Нащупала створку, осторожно, чтобы не издать лишнего шума, приоткрыла окно. Отсюда на двор храма можно было смотреть как бы сбоку. Стук лошадиных копыт со стороны главной дороги слышался всё громче. Очень скоро показались и сами всадники – шесть человек. На какое-то время они пропали за группкой служебных построек, а на пороге появились уже пешими. Мико встречали их всем скопом.

Если бы даймё видел, как я таращусь на него, мне бы давно снесли голову. Не положено простолюдинам глазеть на знатных на знатных особ, но таких…

В сопровождении охраны – вооружённых до зубов самураев, плотно закованных в доспехи, – вышагивал человек. Он был одет в чёрное, цвет воинов, но накрахмаленные плечи, красная подкладка и длинный шлейф, спадающий до земли, говорили о том, что на ткань для этого наряда не скупились. Такеши бы лет двадцать для такого пришлось работать, а всё равно не позволили бы купить – не по сословию. Так же, по сословию, простому человеку не разрешалось носить два меча, какими обладал даймё.

– Ты только глянь… – прошептала Камэ. – Как идёт…

Следом вышагивал парень, раза в два моложе и на голову выше. Кажется, тот самый наследник, о котором мико распускали сплетни. Первым бросился его болезненный вид – щёки впали, губы потрескались, под глазами проступили заметные синяки от недосыпа. Отвести внимание от этого нарядом, куда более скромным, чем у отца, молодой человек даже не пытался. Пожалуй, на своего родителя он погодил только бровями – такими надвинутыми и густыми, что казалось, будто они умеют только хмуриться. Из-под них парень смотрел пристально, изучая всех и вся. В остальном был… самым обычным. Будто просто горожанином, которого кто-то додумался укутать в шёлк.

– Я думала, наследник будет покрасивей, – не унималась Камэ. – А этот… долговязый какой-то…

– А взгляд вдумчивый, – подметила я. – Наверно, он хорошо образован.

– Наверно? Естественно он хорошо образован! Этот человек с детства жил при сёгуне, как иначе-то?

Я взглянула на наследника снова и с ужасом поняла – он смотрит прямо на нас. Заметив это, Камэ тут же дёрнула меня вниз. Сердце заколотилось вдвое быстрее.

– Наверно, Айхао-но Ран для него слишком хороша, – продолжала Камэ. – Она красивая, с прекрасными манерами, знанием поэзии… Тем более, единственная, дочь клана Айхао! Золото, беречь надо! Эх… А какие там сыновья – Джио, Кеншин, Наоки…

– Слушай, я же всё равно не запомню все эти имена.

– Конечно, ты же голову всякой чушью забиваешь.

– Книги – это не чушь.

Камэ лишь усмехнулась. Особо не задумываясь над моими словами, она продолжила рассуждать дальше:

– Наверно, ему всё-таки больше подойдёт Химицу-но Сэнго. Или Химицу-но Умэко. В семействе Химицу знают толк в моде, но дочери у них невеликие красавицы. Даже с белилами на лице заметно. Хотя, наверно, нужно будет проверить, как сходятся звёзды. Может быть, гороскоп скажет обратное…

Я снова выглянула из укрытия. Даймё вместе с сопровождающими уже заходил в храм. Мико приветствовали его низкими поклонами.

– Как думаешь, почему они вообще сюда приехали? – шёпотом спросила я.

– Ками должны благословить господина Ясухиро, – пожала плечами Камэ.

– Господина Ясухиро?

– Наследника даймё. Я что, не говорила, что его зовут Ясухиро?

– М-м… Нет, не говорила.

– Вот теперь сказала. Цурайкава-но Ясухиро – как звучит, а?

Я пожала плечами. Камэ снова закатила глаза.

– Наверно, тем, в ком почти нет живой силы, этого не понять, – фыркнула она.

Меня это задело. Кажется, после становления мико, Камэ совсем зазналась – ещё недавно мы вместе подшивали кимоно и ходили на рынок, а теперь, оказавшись очень способной девочкой, она вдруг возомнила из себя чуть ли не богиню.

– Эта ваша живая сила – просто слова, – процедила я. – Что она из себя представляет? Её можно как-то взвесить, измерить, подержать в руках?

Камэ совсем рассвирепела.

– Живая сила – это умение говорить с добрыми ками, – затараторила она. – Вот таких, как ты, неспособных, они почти не слышат, а нас, мико, или даймё, или глав самурайских кланов, они очень даже хорошо понимают. Вот ты можешь призвать духа, чтобы пошёл дождь? Или остановить метель, когда город заносит?

– Зато я могу сказать слово «мёртвый», – хмыкнула я. – Ну-ка? Скажи: «мёр-твый»!

– Мы говорим «преобразившийся», а то, что говоришь ты – скверна. Мы не можем себя пятнать.

– А-а, боитесь сменить живую силу на мёртвую? Думаете, вместо «добрых ками» каких-нибудь ёкаев призовёте? Или даже тех, кто за ними стоит?

– Прекрати осквернять эти стены! Что, если ками действительно разозлятся? Ты хоть об этом подумала?

– Тс-с! – Я оглянулась на двор. – Кажется, они на улицу опять выходят…

– Что? Зачем всё это выносят? – искренне удивилась Камэ.

Деревянные фигуры ками, бережно укутанные в красные ткани, грузили на спины лошадей. Целый отряд мико выбирался следом, пешком. Вид у них был тревожный. Очень скоро, задержавшись совсем недолго, вся процессия отправилась в путь.

– Кажется, благословлять ками будут в другом месте, – предположила я.

Камэ поднялась и отряхнулась. Дождавшись, пока гости выйдут за ворота, она тут же поманила меня за собой и поспешила в сторону храма. Сама хотела понять, что произошло. Мы проскользнули по дворику, не успевшему ещё выветрить запах дорогих масел, и прошли в здание. Мико постарше уже вовсю занимались уборкой украшений, приготовленных специально для гостей.

– Что произошло? – спросила Камэ у первой же попавшейся сестры.

Я старалась держаться в стороне. К счастью, мико были слишком заняты, чтобы спрашивать у чужачки, что она забыла в храме в такой день.