– Лия Диамант?

– Здесь, – отозвалась я, и публика, состоявшая в основном из мужчин средних лет, среди которых затесались одна или две женщины, как по команде обернулась в мою сторону. Люди на своих местах оживленно переговаривались. Такая молоденькая – и у нее уже собственный магазин! Какая целеустремленная! Эта пани Диамант – как раз то, что нужно нашему городу! Кто-то зааплодировал, к нему присоединилось еще несколько человек, и наконец целый зал устроил мне овацию. Я, красная как рак, плюхнулась на первое же свободное место и старалась не смотреть ни на кого, кроме человека на сцене, мечтая только, чтобы все поскорее закончилось, я могла убежать домой и спрятаться в своей берлоге за бордовой шторой.

– Браво! – шепнул чей-то голос мне на ухо.

Я покосилась на незнакомца. Рядом со мной сидел молодой человек с прыщами на подбородке. Наверное, ему непросто было обходить их при бритье.

– Вы давно владеете своим магазином?

– Нет, – пробормотала я, чувствуя у себя на щеке его горячее дыхание.

– Вы унаследовали его от ваших родителей?

Я не стала отвечать и принялась разглядывать мужчину на сцене так внимательно, как будто ничего интереснее его не существовало на свете.

– У моих родителей есть мясная лавка, – выдохнул парень. – Но теперь она моя. Ну, то есть я веду в ней все дела. У меня там работают мясники, три человека. Сам я рук не пачкаю, мой ангел. Так по какому адресу можно вас найти?

Я повернулась к нему.

– Вы когда-нибудь закрываете свой рот или вообще неспособны заткнуться?

Он не был на это способен. И ему не составило большого труда узнать мой адрес, поскольку уже на следующий день он явился в магазин. Так же, впрочем, как и многие другие люди, присутствовавшие накануне на собрании: они пришли, чтобы поглядеть на юную деловую особу, и в тот день мы распродали половину товаров. Пани Диамант кивала и улыбалась в ответ на вопросы, не дочь ли я ей, толкая меня локтем в бок, чтобы я поддерживала эту версию, и шепча мне на ухо, что было бы здорово, если бы я могла ходить на эти собрания дважды в неделю. Прыщавый молодой человек купил у нас полкило яблок и содовую, представился Збышеком Куровским и пригласил меня сходить с ним в ресторан.

Я отказалась. Он пришел на следующий день и повторил приглашение. Я снова отказалась, на этот раз довольно резко. Он заявил, что к нему стоит очередь из девчонок, только пальцем помани. Я отвечала, что это здорово, и посоветовала ему не теряться, пойти и поскорее поманить. Он покинул магазин с мрачным выражением лица, и я порадовалась, что наконец от него отвязалась.

Однако спустя всего три дня, когда в магазине оказалось столько покупателей, что Изе пришлось прийти к нам на помощь после занятий, я увидела, как он, ухмыляясь, собрав насмешливые морщинки вокруг глаз, через плечо русского солдата кивком головы указывает мне в сторону двери. Там опять стоял Збышек, но на этот раз он пришел в сопровождении немолодой пары. Дама по самые уши была закутана в горжетку из оранжевого меха, на руках – перчатки. Пока я завязывала шпагатом покупку для очередного клиента, дама подошла к прилавку и, представившись пани Куровской, попросила дюжину кремовых пирожных. Я достала их с полки, после чего она потребовала еще плитку шоколада с миндалем и два килограмма яблок. Пока я упаковывала для нее покупки, она засыпала меня множеством вопросов. Сколько часов в день я работаю? Часто ли болею? Есть ли у меня сбережения? Где я покупаю одежду?

Збышек стоял рядом со своим отцом, заложив руки за спину и разглядывая потолок; краем глаза я заметила, что пани Диамант и Изя подвинулись к нам поближе и прислушиваются к разговору, делая при этом вид, что заняты чем-то другим. Я вручила даме ее покупки, чувствуя, что у меня горит лицо.

– Панна Подгорская, – провозгласила пани Куровская, – вы, как мне кажется, умелы и расторопны в работе, и у вас приятные манеры. Думаю, вы пришлись бы ко двору у нас дома.

На мгновение мне показалось, что дама хочет нанять меня в качестве горничной. Однако одного взгляда на мужскую часть семейства Куровских хватило, чтобы понять: я была неправа. Теперь уже большинство присутствовавших в магазине слушали наш разговор, а Изя прикусил губу, чтобы спрятать улыбку.

– Спасибо, – чопорно ответила я, – но не думаю, что я…

– И такая прекрасная семья, – перебила она, возвысив голос. – Фермеры, добрые католики. Из Бирчи. Не слишком высоко стоят, но и не низко, как раз то, что нам надо.

Она наклонилась ко мне поближе:

– Вы там у какого доктора наблюдаетесь, панна Подгорская?

– Магда, – потянул ее за рукав пан Подгорский, но она отмахнулась.

– Погоди, Густав, не лезь. Это женский разговор. Вы…

– Простите, – прервала я ее, – но откуда вы знаете мою семью? Я никогда не рассказывала вашему сыну…

– Ах, – пани Куровская огляделась, довольная вниманием окружающих, – как только Збышек сказал мне, что нашел девушку, которая ему нравится, я наняла сыщика. Советую и вам сделать то же, панна Подгорская. Все должно быть по-честному, не так ли? Но должна вам сразу сказать, что мой сын – хороший мальчик. Он не курит. Не пьет. У него прекрасное будущее, и он совершенно здоров. Он обладает всеми достоинствами, необходимыми для женитьбы. И вам надо выйти замуж поскорее, панна Подгорская, пока на вашем пути не попался кто-нибудь недостойный и не испортил вас.

Я не знала, что ей ответить.

– Но мы могли бы обсудить все в деталях за ужином.

Я замотала головой:

– Нет.

– Во сколько вы заканчиваете работу?

– Нет!

У пани Куровской был растерянный вид.

– Я не хочу выходить замуж, и тем более я не хочу замуж за вашего сына. До свидания и… спасибо, что пришли.

Женщина отошла от прилавка, нагруженная покупками, стянув у горла свою меховую горжетку, и Збышек встал на ее место. Он часто моргал.

– Зря ты так грубо, – сказал он, – это хорошее предложение. Все, о чем рассказала мать, – абсолютная правда. Мои родители просто хотели посмотреть на тебя, понимаешь, на случай, если…

– Я не кусок материи, чтобы осматривать меня, прежде чем купить! – выпалила я.

Теперь уже все покупатели, забыв, зачем пришли, смотрели на нас во все глаза. Даже русский солдат, хоть он и не говорил по-польски.

– Вы… – Я сверлила глазами всех троих Куровских. – Вы все… geyn in drerd!

Те из присутствующих, кто понял, затаили дыхание. Я сказала Куровским, чтобы они шли к черту. На идише. За то, что я знала это выражение, следовало благодарить Изю.

Пани Куровская повернулась на каблуках и в сердцах резко распахнула дверь, ее муж последовал за ней, но Збышек лишь ухмыльнулся.

– Ишь ты, какая заносчивая, – сказал он. – Мне это нравится. До скорой встречи, мой ангел.

И, послав мне воздушный поцелуй, вышел.

В магазине на мгновение установилась мертвая тишина. А потом моя babcia расхохоталась так, что чуть не свалилась со стула. Все, кто был в магазине, засмеялись, и через мгновение я присоединилась ко всеобщему хохоту. Изя тоже смеялся, но при этом вид у него был задумчивый.

В ту ночь возле окна он все еще выглядел таким; он лежал на полу, подложив под голову подушку и задрав ноги на диван, в темноте светился кончик его сигареты. Мы говорили о том, что я терпеть не могу кур, кроме тех, что уже лежат на тарелке, о различиях между немецким Nichnut[8] и nudnik[9] (их не было) и о том, установят ли заново русские свою статую на площади или детишки так и будут карабкаться лежащему Ленину на голову. Было уже очень поздно, и Изя замолчал. Он снова задумался. С ним это случалось порой. Мне казалось, что отсвет от сигареты придает ему таинственный вид.

Наконец он заговорил:

– Фуся, мне надо еще три года учиться в медицинской школе. Хаим надеется, что, когда я окончу ее, он сможет помочь мне устроиться на работу в больницу. Если только…