– Мы проходим здесь каждое утро. Приходи сюда. Я постараюсь как-нибудь пронести…

– Halt![15]

Я вздрогнула от грубого окрика. Меня заметил немецкий охранник и нацелил на меня свой автомат.

– Я просто хотела сказать пару слов своему знакомому, – говорила я, пятясь от продолжавшей движение шеренги, – я уже молчу…

Повернувшись к охраннику спиной, я побежала, боясь, что он выстрелит. К счастью, выстрела не последовало. Поднявшись в квартиру и не обнаружив там Эмильки, я вымыла ноги и задумалась.

Восемь семей в одной квартире. Как они там помещаются? Их там может быть двадцать, тридцать человек. Это как минимум. И у них уже кончилась вся еда, и нет никакой возможности ее купить. Они очень голодны, и, пока Макс не принесет им завтра поесть после работы, у них не будет ни крошки во рту. И потом, каким образом Максу удастся пронести с собой продукты в таком количестве? И даже если бы он смог, позволят ли ему? Ведь немцы могут все у него отобрать.

Я начала расчесывать спутанные волосы. Как вообще люди смогут выжить в гетто? Может быть, нацисты планируют заморить голодом всех евреев Перемышля? Я натянула на чистые ноги носки и застегнула туфли.

Возможно, они именно этого и хотят, но я не позволю сделать это с дорогими мне людьми.

Покопавшись в коробке с предназначенными на продажу вещами, я отобрала шелковую блузку, которая давно уже была мала пани Диамант, и пару серебряных подсвечников, не найденных эсэсовцами благодаря тому, что они потемнели и были незаметны в глубине буфета. Почти все утро я провела на рынке и в лавках скупщиков, прицениваясь и отчаянно торгуясь, и вернулась домой с курицей, мешочком муки грубого помола, полкило масла, тремя дюжинами яиц и сдачей, которую я тут же добавила к деньгам, уже спрятанным в печной трубе.

Я сложила в свою сумку яйца, стараясь запихнуть туда как можно больше, а поверх пристроила масло в надежде, что оно не растает, затем, завернув курицу в коричневую бумагу и перевязав бечевкой, другой конец веревки привязала к своему запястью. То же самое я проделала с кульком муки. После чего осторожно продела руки в рукава огромного старого пальто пани Диамант. Теперь курица и мука были подвешены у меня под мышками и спрятаны под пальто. Я набила карманы оставшимися яйцами, взяла в руки сумку и сунула в карман носовой платок.

Немцы унесли наше зеркало. Но я и без него знала, что выгляжу нелепо.

Я осторожно спустилась вниз по ступеням, стараясь не скрипеть, чтобы не привлечь внимания Эмильки, если она уже вернулась с работы, затем пересекла газон опустевшего внутреннего двора, прошла через подворотню, завернула за угол и по мостику перешла железнодорожные пути. И наконец оказалась перед гетто с его охраняемыми воротами, но, решив на этот раз держаться от них подальше, я стала двигаться вдоль заграждения, пока не набрела на узкий проулок между двумя зданиями, огороженный рядами колючей проволоки. Я обернулась назад: рядом никого не было. Тогда я приблизилась к ограде. По углам зданий были вкопаны два деревянных столба, к которым во много рядов была примотана колючая проволока. Я обнаружила, что столбы были установлены не слишком тщательно. Достаточно было просто раскачать, а потом выдернуть один из них…

Вытащив из земли столб, я отодвинула в сторону секцию ограды так, что она открылась, как дверь, и пролезла внутрь, после чего водрузила столб на прежнее место и притоптала туфлями свежую глину. Я была внутри гетто.

Вынув из кармана носовой платок, я попыталась обвязать его вокруг правой руки. Это оказалось труднее, чем я думала, пришлось помогать себе зубами. С колотящимся так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди, сердцем я пробралась между двумя зданиями и оказалась на улице.

На ее противоположной стороне на крыльце дома сидели три старика в черных пальто, с пейсами и белыми нарукавными повязками. Они безучастно посмотрели на меня и вновь опустили глаза, бормоча что-то себе под нос. Раздался стук тяжелых ботинок. Сзади ко мне приближался полицейский. Ссутулившись и наклонив голову (так, кажется, ходили здесь все), я перешла на другую сторону. Полицейский перебросил автомат из одной руки в другую и прошел мимо. Я подняла голову, глядя на его удалявшуюся фигуру, и улыбнулась.

Я больше не боялась.

Что, конечно, лишь демонстрировало, как глупа я еще была тогда.

– Семья Диамант? – обратилась я к старикам шепотом. – Исаак Диамант и Лия, его жена? И четверо сыновей…

– Gey avek, – произнес один из них.

Мне велели убираться прочь.

– Уходи, девушка, откуда пришла, пока тебя не убили! – прошептал другой, на этот раз по-польски. Они отвернулись от меня, и я пошла дальше по улице.

Люди группками стояли возле дверей домов, дети играли на тротуарах и в водосточных канавах. Это было похоже на праздничный день, когда фабрики не работают, только радости не чувствовалось. И, если мимо проходил полицейский, люди прятались по углам, исчезая, как тени на солнце. Моя импровизированная нарукавная повязка могла сойти за настоящую только при беглом взгляде, не говоря уже о моем странно массивном силуэте в бесформенном пальто. Я снова и снова спрашивала у людей, как мне найти Диамантов, пока наконец какая-то женщина не прошептала:

– Реймонта, дом два.

Я отыскала улицу и дом, ничем не отличавшийся от других, довольно маленький, всего в два этажа, и толкнула дверь.

Коридор был набит людьми. Они сидели и стояли по углам, на ступеньках, пригибались под натянутыми между дверей веревками с сохнущим на них бельем. Орали младенцы, с визгом бегали вокруг дети, воняло переполненной уборной. Я прошла мимо сидевшей на ступеньках маленькой девочки, шлепавшей совсем крошечного ребенка и требовавшей, чтобы он перестал плакать, отчего, конечно, он ревел еще громче. Я остановилась, готовая взять ребенка на руки, чтобы отыскать его мать, но девочка сердито посмотрела мне в глаза и вцепилась в малыша, готовая драться за него. И внезапно мне все стало ясно. Ребенок плакал от голода. И маленькая девочка тоже была голодная, возможно, она голодала еще до того, как попала в гетто. Все дети здесь голодали, а на мне было пальто, набитое едой.

Нестерпимый стыд пронзил меня. Я должна была их накормить. Я так хотела их всех накормить. Но как я могла это сделать? Я отошла от детей и стала медленно подниматься по ступеням, стараясь сосредоточить все внимание на поисках двери в квартиру Диамантов. Наконец я отыскала ее, постучала, и мне открыл незнакомец. Мужчина с окладистой бородой и грубым голосом.

– Что вам надо?

– Я ищу…

– Фуся!

Мне навстречу по коридору спешила моя babcia со свисавшими вдоль щек космами седых волос. Она прижала меня к своей мягкой груди. Я выдохнула, успокаиваясь. Но она оттолкнула меня от себя.

– Что ты здесь делаешь?

Я заморгала.

– Зачем ты сюда пришла?

– Но вы сказали, чтобы я…

– Но не так! Ты понимаешь, насколько это опасно? Ты…

Я приоткрыла полы пальто, совсем чуть-чуть, но она успела увидеть курицу.

Пани Диамант схватила меня за руку, втащила в квартиру и, захлопнув за нами дверь, торопливо провела меня сквозь прихожую в комнату, которая, возможно, служила в прошлом столовой, а теперь в ней размещалось все семейство Диамант. Пан Диамант лежал на полу с подложенным под спину свернутым в валик одеялом. Он протянул ко мне обе руки, взял в них мои руки и поцеловал, но тут пани Диамант стала стаскивать с меня пальто.

– Осторожно, тут яйца, – прошептала я, но сразу же замолчала. Она сердито бормотала, мешая польский и идиш, разматывая шпагат на моих запястьях и бросая опасливые взгляды в сторону коридора, как будто боясь, что кто-нибудь войдет и отберет у нее еду.

Может быть, так бы оно и случилось.

– Глупая девчонка, – повторяла она еле слышно. – Глупая, безрассудная девчонка…

– Но вы сами сказали, чтобы я пришла!

– Я сказала, чтобы ты отдала еду Максу, а не изображала из себя мишень для стрельбы.