Я стояла, прижав руки к груди, и наблюдала за братом, который ходил из угла в угол. Понемногу тот начал успокаиваться:
— Сестра, надеюсь, ты все запомнила из того, что я сказал?
— Конечно! Все поняла и все запомнила! — заверила я его.
Через три дня я обнаружила на своем туалетном столике новый конверт. Опасливо озираясь, я прикрыла дверь в комнату, заперла ее на ключ и только потом вскрыла письмо. «Мадемуазель, — писал граф, — из вашего молчания я заключаю, что глубоко безразличен вам, и эта мысль разрывает мне сердце. Я пытаюсь убедить себя, что вы всего лишь сильно заняты, но мои надежды тают, как утренний туман. Могу ли я рассчитывать на вашу дружбу, или вам неприятно мое общество?»
Я глубоко вздохнула, сложила письмо и спрятала за корсет — там его брат точно не найдет.
Вечером, занятая невеселыми мыслями о графе, я столкнулась в дверях с братом. Он нес стопку каких-то документов, и от удара они веером посыпались на пол. Мы бросились собирать их. Я сильно нагнулась, и из-за моего корсажа внезапно вывалился сложенный вчетверо конверт и упал прямо поверх бумаг. Я была в домашнем платье, корсет сильно не шнуровала, плюс неудобная поза и… На мгновение я замерла, потом медленно подняла глаза и встретилась с глазами брата. В них я прочитала все. А он прочитал все в моих…
Потом была буря. Нет, это был смерч, цунами, конец света! Следующие полчаса я провела на диване в гостиной, сжавшись в комок в его углу. Отец сидел напротив в кресле и качал опущенной головой. А брат метался по комнате как раненый зверь и орал. Он орал так, что в доме звенели стекла, а у меня болели барабанные перепонки. Смысла его слов я почти не понимала, я лишь смотрела на него и со страхом думала, неужели это мой добрый, милый и заботливый брат?
Наконец он подошел ко мне, схватил обеими руками за плечи и приподнял.
— Ты поняла меня? Поняла, я спрашиваю? — проревел он мне в лицо.
Отец вскочил с кресла и бросился было ко мне, но на полпути застыл. По моим щекам текли слезы.
— Поняла, — прошептала я. Кончиками пальцев погладила брата по руке. — Гэбриел, я люблю тебя…
Секунду брат смотрел на меня, а потом сжал в объятиях так, что кости затрещали.
— Моя девочка! — проговорил он, прижимая меня к себе. — Я люблю тебя. Люблю и не позволю причинить тебе боль! Я не отдам тебя ему!
Я обнимала брата и плакала.
— Прости меня, — его голос стал тише, — я не сдержался. Просто ты самый дорогой для меня человек, и я волнуюсь за тебя. Прости! — он поцеловал меня в лоб.
— Я не сержусь, — я улыбнулась, глотая слезы.
— Иди, сестра, — брат тяжело вздохнул и отпустил меня, — иди, отдыхай.
Я улыбнулась ему еще раз, тихонько выскользнула из объятий и убежала к себе.
После этого брата не было дома два дня, а когда вернулся, он был еще более хмурым, чем обычно и весь вечер ни с кем не разговаривал.
Когда я увидела третий конверт, меня затрясло, а сердце забилось так, будто хотело выпрыгнуть из груди. Я с ужасом смотрела на него как на ядовитую змею, приготовившуюся к атаке, а он спокойно лежал на моей постели. «Брат убьет меня, — пронеслось в голове, — а потом убьет Дракулу, или Дракула убьет его…» Надо было срочно что-то делать. Трясущейся рукой я осторожно взяла конверт и отнесла его к камину, бросила в огонь. Он вспыхнул и почернел. Мне сразу полегчало, но на душе стало как-то гадко.
Сезон балов заканчивался, и у нас оставалось еще два визита. Я страшно боялась, что увижу графа, и он спросит меня про письма. Но, к своему немалому удивлению, я его больше не встретила. Наконец, посетив всех, кого должны были посетить, мы распрощались с братом и отбыли домой в поместье. Было начало февраля.
========== Глава 5. Золотая клетка ==========
Той ночью я спала ужасно. Меня преследовали кошмары. Я словно тонула в густом киселе и не могла выплыть. Какие-то тени плясали вокруг меня, что-то шептали, тянули ко мне свои длинные холодные руки. Я пыталась убежать, но снова падала в пучину сна. Мне было душно, жарко, я задыхалась. Я металась на постели и никак не могла проснуться. Только под утро страшные призраки оставили меня, и я смогла забыться недолгим сном.
Я открыла глаза и увидела потолок. Обыкновенный белый потолок, полускрытый балдахином. Что-то в нем было не так. Продолжая лежать, я обдумывала этот вопрос.
Какой балдахин, у меня же обычная кровать!
Резко встряхнувшись, я села и огляделась. Я находилась в совершенно незнакомом месте. Большая высокая комната с роскошным убранством в золотисто-абрикосовых тонах. Туалетный столик, комод, полки с книгами. Сквозь окна, занавешенные плотными бархатными портьерами, просачивается дневной свет. Около одной из стен стоит кровать, на которой сейчас сижу я, а на мне… — я перевела взгляд, — вместо моей белой кружевной сорочки голубой шелковый пеньюар! Что за…? Я вскочила с кровати. Где я? Как я здесь оказалась? И самое главное: кто меня переодевал?
Схватив с кровати одеяло, чтобы прикрыться, я подбежала к окну. Отведя в сторону тяжелую ткань шторы, посмотрела на улицу.
Ух, ты! Всюду, насколько мог охватить взор, тянулись бесконечные поля, рощи и долины, покрытые искрящимся снегом. У самого горизонта в причудливых изгибах застыла замерзшая река. Слева громоздились горные вершины. Я взглянула вниз и увидела сад, окруженный широкой каменной стеной. Сейчас он был мертв, голые ветви деревьев укутывал снег. Судя по высоте, с которой я смотрела, моя комната располагалась примерно на четвертом этаже.
Оторвавшись от окна, я повернулась к нему спиной. Мысли путались в клубок, будто весенние змеи. «Нет, это сон, это бред, так не может быть на самом деле. Мы не на востоке и не в каменном веке, чтобы воровать женщин! Пойду, найду кого-нибудь, пусть он объяснит мне, что тут происходит» — с этим намерением я направилась к двери. Внезапный скрежет ключа в замочной скважине заставил меня вздрогнуть и замереть на полдороге, сильнее закутавшись в одеяло. Дверь в комнату отворилась, и на пороге появилась симпатичная молодая девушка. Она подошла ко мне и поклонилась.
— Доброе утро, мадемуазель! Я вижу, вы уже встали. Меня зовут Мадлен, я ваша служанка. Как вам спалось?
— Где я? — спросила я.
— Мне запрещено отвечать на подобные вопросы, — улыбнулась девушка. — Милорд придет к вам и все объяснит. А пока мне велено помочь вам с утренним туалетом.
— Милорд? Какой милорд?
— Имейте терпение, мадемуазель, — мягко произнесла служанка, — вы скоро все узнаете. А сейчас необходимо одеться, вы же не хотите встретить милорда в таком виде.
Все чудливее и странноватее. Из вредности мне захотелось не послушаться, но перспектива предстать перед посторонним мужчиной в неглиже не прельщала, так что пришлось сесть в кресло перед туалетным столиком. Мадлен быстро и умело расчесала и уложила локонами мои белокурые волосы. Потом принесла платье. Я не смогла скрыть восхищения, увидев это чудо. Белое открытое платье из дорогой парчи, сплошь покрытое вышивкой и жемчугом — будто морозными узорами по стеклу. Рукава, которые должны открывать плечи — длинные, из тонкого шифона. Проведя по платью рукой, я с явной неохотой оторвалась от него:
— Это не мое.
— Теперь ваше, мадемуазель!
— Я отказываюсь надевать это платье, — я сложила руки на груди, — принесите мою одежду.
— Но я не знаю, где она, — растерялась служанка. — Милорд приказал подать вам это платье.
Каков нахал! Он желает, чтобы я еще и одевалась по его вкусу? Но делать было нечего, не оставаться же в пеньюаре.
Платье село как влитое. И как он угадал с размером? Зашнуровав корсет, Мадлен предложила мне украшения из стоящей тут же шкатулки, от которых я отказалась.
— Я доложу милорду, что вы готовы его принять. Можете подождать в приемной, — служанка поклонилась и вышла из комнаты. Я последовала за ней.
За спальней находилось еще одно помещение, не менее богато обставленное — своеобразная приемная-будуар. Здесь располагались диваны, кресла, столик и множество всяких украшений вроде ваз, цветов и картин. Я стояла у окна, когда послышались звуки шагов, и чуть слышно скрипнула дверь. Я резко обернулась… и потеряла дар речи.
