Оба наших собеседника смешались и не сразу нашли, что ответить. Было хорошо видно, что слова моего товарища выбили их из колеи. Кажется, Иван со своим предположением угодил не в бровь, а в глаз.

— Валите нах, — наконец, произнёс мужик с ружьём. — Последнее предложение.

— А если нет, то станешь стрелять? — я сделал два шага в его сторону.

— Буду.

— Не зассышь?

— Не ссы, не зассу.

— И даже умереть будешь готов? Ради чего? Из-за своих принципов, желания защитить людей в посёлке, ради бравады? — я сделал ещё один шаг к нему.

— Стой! — нервно крикнул он и отступил назад. Его товарищ поднял револьвер и направил сначала на меня, а потом перевёл «мушку» на кого-то из моих спутников за моей спиной. — Стоять!!!

— Не психуй. Если выстрелишь в меня, то вас убьют через полсекунды, а потом мы войдём в посёлок и силой приведём из него людей к себе.

— А сердечко не ёкнет своих убивать? — с вызовом и с трудом скрываемым страхом спросил у меня владелец револьвера.

— Вы же собираетесь по нам стрелять? Какое же тут тогда землячество? — ответил я ему.

— Да они баб в сексуальном рабстве держат, — крикнул Прапор из-за моей спины. — Потому не хотят нас пропускать дальше. А то мигом вся их власть рухнет.

— Что?! — побагровел руженосец. — Совсем рехнулся, что ли? Какое сексуальное рабство, придурок?

— Обычное.

На минуту воцарилась тишина. Потом я сказал:

— Десять секунд вам даю на размышления. Вперёд мы так и так пройдём, с вами или одни. Если станете мешать, то мы вас скрутим и оставим отдыхать вон под тем кустиком. А Вон будет вас охранять.

— Он им уши отрежет и сожрёт, — усмехнулся Директор, решив припугнуть незнакомцев.

Кажется, это стало весомым доводом в нашей беседе. Не так я рассчитывал её провести, но… Эх, да чего уж теперь. Надеюсь, что потом острые углы нашего знакомства сгладятся.

— Идём, — зло сказал владелец ружья, затем поставил то на предохранитель, забросил его на плечо, повернулся к нам спиной и быстрым шагом направился в сторону своего лагеря. Тот, что с револьвером был, оружие оставил в опущенной руке и пристроился за своим товарищем. Кстати, тропинок они тут натоптали будь здоров. Вместо того чтобы каждый раз ходить по новой стёжке, давая траве выпрямиться на старой, люди выбрали несколько удобных направлений и шатались по ним.

— А я их знаю! — вырвалось у меня, когда мы оказались в чужом лагере и я увидел несколько девушек, сидевших на грубой лавке из слегка отёсанного бревна на двух пеньках. Среди них находилась брюнетка, которую я видел у туристического автобуса в свой последний рабочий день на Земле. Это она вышла размять ноги с тремя своими подружками. Возможно, кто-то из них сейчас сидел рядом с ней, но хорошо запомнил я только чёрненькую.

— Хех, — хмыкнул Иван, проведя жадным взглядом по красоткам, — неудивительно, что мужики местные так не хотят куда-то уходить и отпускать своих краль. Я бы тоже так бы поступил, — сделал паузу и добавил, — наверное.

Следующие полчаса были натуральным бедламом. Как сказал Иван: пожар в затапливаемом борделе в центре Красной площади. Парочка охранников, которые нас встретили нас в лесу, успели распустить слухи, что мы пришли выселять всех и тащить к себе. Мол, узнали про красивых девушек и решили затащить их в сексуальное рабство. И ещё обещали нескольких моделей отдать местным уродливым дикарям. Я сначала пробовал объяснить, что это наглая ложь. Правда, не сильно преуспел, пока вокруг не собралось всё население лагеря. Вот тогда кое-как стал складываться конструктивный разговор. Я не любитель болтовни, да и не умею особо «разить словом», так сказать. Но тут пришлось выложиться на сто и один процент. Мне задавали вопросы, я задавал в ответ, отвечал и слушал, что мне скажут. Спорил и старался держать себя в руках в ответ на неприкрытое хамство. Пока.

— Достали, млина! — вдруг рявкнул Прапор после особо едкой фразы мужика с ружьём. Он достал пистолет, поднял ствол вверх и выстрелил, а потом направил оружие на любителя почесать языком и белое делать чёрным. — Стоять, если потянешься за ружьём, то пущу пулю в плечо. Это всех касается.

Весь гвалт стих, как по мановению волшебной палочки.

«Чёрт, вот ведь подстава», — чертыхнулся я. Делать было нечего, пришлось поддержать товарища. — Кто дёрнется, тот пожалеет! Заберите у них оружие.

Девушки испуганно пропищали что-то и сбились в тесную кучку. Сильная половина поселения практически не оказала сопротивления, когда у них изымались ножи и «стволы». И даже та парочка, что поливала нас помоями и угрожала, притихли, испугавшись, что перегнули палку.

— Кажется, они сами поверили в то, что про нас рассказывали, — тихо сказал мне Иван. — Боятся, что мы их пришьём и уведём девок.

— Прапора прибью, — так же тихо сказал я в ответ. — Подставил, гад.

— Да норм всё. Только так и надо ставить на место. Мы не среди демократии живём сейчас и не в инете лаемся, где все герои и силачи, — не согласился он со мной.

— Ай, и ты туда же, — скривившись, махнул я рукой.

После демонстрации силы переговоры вошли в нужное русло. Женщины поголовно согласились переехать в наш посёлок. Кое-что я немного приукрасил, но в целом рассказал только правду. Предупредил, что у нас работают все. Зато не прячемся, живём не в землянках и не среди зарослей с кучей насекомых. Как мне показалось, слабый пол был рад избавиться от своих кавалеров, которые много им обещали, но сделали едва ли четверть от обещанного.

С перевозкой людей и их нехитрого скарба в посёлок нам помогли гоблины. Они притащили несколько плотов из тонких стволов деревьев, которые отличались крайне лёгкой и при этом масляничной древесиной. Воду они не впитывали и отлично держались на её поверхности.

Оказавшись в посёлке, я сбагрил новичков на Ивана, точнее, дал ему указание всё подробно доложить Колокольцеву и представить гостей совету. А сам направился к Прапору. Тот уже вовсю балагурил со знакомыми, в красках рассказывая о нашей поездке к гоблинам и к землякам.

— Прапор! — позвал я его.

— Что-то случилось? — поинтересовался он, подойдя ко мне.

— Случилось. Отойдём.

Тот пожал плечами и пошёл со мной. Отойдя подальше от лишних глаз, я развернулся и от души приложил своего бойца в скулу. Тот только охнул, всплеснул руками и полетел на землю. Пару секунд лежал на земле, потом подскочил со сжатыми кулаками. Но к моему удивлению, не стал набрасываться. Вместо этого несколько раз выдохнул, разжал кулаки и буркнул:

— Признаю, что был неправ и влез поперёд батьки. Не повторится, обещаю.

— Вот и хорошо, — кивнул я. — Хорошо, что мы друг друга поняли.

Вроде как Прапор говорил искреннее, без камня за пазухой и мыслью отомстить позже. И я решил оставить его в отряде.

— Неужели это тоже гоблин?

— Говорят, что он самый. Точнее полукровка.

— А выглядит таким красавчиком, такой торс и клыков не видно почти.

Это обсуждение я услышал случайно. Болтали несколько моделей из недавно доставленных мной в наш посёлок и парочка поселковых девушек. Обсуждали они хобгоблинов, которые приехали к нам с шаманом и вождём. Те собрались официально заключить с нами военный союз. И не только.

Да, насчёт особенностей хоблов. Те всегда полукровки, результат тесных отношений — по симпатии или в результате насилия — между человеком и гоблином. Чаще всего, учитывая разницу в силе и миловидности гоблинок, отцом становится человек. Дети в таком союзе рождаются очень редко. Зато берут не только самое лучшее от своих родителей, но ещё и улучшают взятое. Хобгоблины быстрее и сильнее что гоблинов, что людей. Обладают великолепным слухом, молниеносной реакцией, орлиным зрением и собачьим обонянием. Обучаются очень быстро. Из них получаются самые лучшие воины, охотники и телохранители. Но все эти приятные плюсы режет один (зато какой!) минус. Хоблы отличались крайне неуживчивым характером и абсолютно не видели и в ком авторитетов. До половозрелости ещё кое-как следовали правилам и законам, да и то не все полукровки и всем законам, а потом, стоило гормонам начать бушевать, как голову им срывало сразу и бурно. В основном, их изгоняли из племён после первого же серьёзного происшествия. Бывали и исключения. Среди всех плюсов и минусов у полукровок имелась одна особенность: они иногда по-собачьи привязывались к кому-то. Целью обожания мог быть какой угодно разумный, даже не из родного племени, даже не гоблин. Те двое хобгоблинов, которые приплыли к нам, служили вождю и старшей знахарке племени.