– Что? – Ботта часто-часто заморгал, затем помотал головой и склонился в поклоне. Я уже заметил, что многие господа, когда им нечего сказать или надо обдумать ответ, отвешивают поклоны. Чем вычурней поклон, тем больше времени требовало обдумывание ответа. Ботта явно не горел желанием долго здесь задерживаться, но отказать предполагаемому наследнику Российского престола в его невинной просьбе было не самой лучшей идеей. – Да, конечно, я с глубочайшим удовольствием помогу, вашему высочеству, – он принял наконец, решение, и именно то, которое я и хотел от него услышать. – Это будет ужасно, если вы не сможете провести в танце ее величество, ведь, насколько я знаю, вы с ее величеством как раз должны открыть бал. – Потрясающая осведомлённость, а ведь я сам узнал об этом буквально вчера.
– Прекрасная новость, господин Ботта, просто прекрасная, – и я пару раз хлопнул в ладоши. Из зала тут же вышел Суворов, терпеливо дожидающийся этого момента, когда путь для его орлов будет свободен на весьма продолжительное время, и эти два хлопка были неким условным знаком, что Турок сработал как надо, а я-то уж постараюсь господина посла здесь задержать настолько долго, насколько это возможно.
– Тогда, приступим, зачем терять время? – и Ботта направился к Бецкому, по какой-то причине принявший того за местного распорядителя. Внезапно он остановился. – А где музыканты? Чтобы помочь вам лучше освоить трудные па, необходима музыка!
– Ну конечно же, музыканты, – я хлопнул себя по лбу. – И как я мог забыть? И что делать? умеет кто-нибудь играть… хоть на чем-нибудь?
– Я умею играть на клавесине, ваше высочество, – Аня сделала книксен. – Вот только инструмент находится в музыкальной комнате…
– Я понимаю, Анна Алексеевна, что вы полны всяческих достоинств, и прекрасно обучены, а также я понимаю, насколько сильно повезет вашему будущему избраннику, вот только ее величество позволила мне увезти из Кремля одну фрейлину, – я поднял вверх указательный палец. – И танцевать вон с Сафоновым в отсутствии партнерши я не собираюсь, в то время, как вы будете играть, безусловно волшебно, я даже спорить об этом не буду. К тому же у меня есть весьма одаренный егерь, который даже меня как-то пытался обучить игре на скрипке. Правда, у меня ничего не вышло, но он-то от этого не разучился сам играть. Румберг, – я повернулся к уже вернувшемуся слуге. – Приведи сюда Бастиана, и пускай он захватит с собой скрипку. Нам нужен аккомпанемент.
Румберг кинул и сразу же вышел из залы, а мы принялись ждать, во внезапно наступившей тишине. Почему-то никто не стремился эту тишину прерывать, только Криббе кидал время от времени на меня напряженные взгляды, но все это время предпочитал оставаться в стороне, подпирая спиной колонну, скрестив при этом руки на груди. Он был единственный, кроме меня, из оставшихся в зале, кто был посвящен в детали происходящего, и был категорически против, говоря что-то про вероятную угрозу моей жизни, когда мы обсуждали план с Суворовым. Не то, чтобы Василий Иванович был «за», но я предложил весьма простой план без всяких наворотов, да и Турок клятвенно пообещал помочь. Так как последнее слово оказалось все же за мной, то сейчас Гюнтер стоял, хмуро осматриваясь по сторонам и всем своим видом выражая недовольство. А вот, между прочим, когда я притащил Турка обратно во дворец, заявив, что он согласился поработать на меня в течение пяти лет, чтобы отслужить и не попасть на каторгу за свои художества, Криббе ни слова не сказал. Точнее, сказал, что ничего плохого в этом нет, и что вор может в хозяйстве пригодиться.
Румберг вернулся довольно быстро, волоча за шиворот довольно бледного Бастиана, в руках которого была скрипка. Вид у обоих был довольно потрепанный, видимо, наш скрипач сильно не хотел идти сюда, но пришлось подчиниться грубой силе, которой Румберг не преминул воспользоваться, чтобы выполнить мое поручение в полной мере.
– Вам повезло, ваше высочество, – хмыкнул Ботта, указывая на Румберга. – Очень сложно в наше время найти столь преданного слугу.
– Да, вы правы, господин посол, невероятно сложно. Я бы даже сказал, что это практически невозможно сделать, – я смотрел на Румберга и мне стало почему-то тошно. Как же хорошо я жил когда-то: все было легко и просто, никаких тебе интриг, никаких заговоров, разве что забег по бабам, да еще и в надежде, что они никогда не узнают о существовании друг друга. А вот надо же, сейчас тошнит и от себя того, и от теперешней ситуации в целом. Чем-то они, эти ситуации были похожи, а может быть я просто их так воспринимаю. Мотнув головой, прогоняя неуместные сейчас мысли я повернулся к австрийцу.
– Ну вот, господин Ботта, музыкой нас сейчас обеспечат. Вы только скажите, какой танец мы будем разучивать?
– Менуэт, разумеется, – Ботта покосился на юную фрейлину, единственную девушку на этом своеобразном уроке. – Бал будет открывать менуэт, и вы, ваше высочество, вместе с ее величеством будете первой парой и некоторое время единственной, лишь спустя некоторое время к вам присоединятся другие гости. Ее величество прекрасно танцует менуэт, я редко видел такую грацию, такую плавность и одновременно точность движений. От партнера ее величества будет требоваться ей соответствовать и не приведи Господь не сбиться с такта.
– Конечно, особенно меня будет угнетать, если я все-таки собьюсь, – я устал улыбаться, и уже даже не пытался выглядеть приветливым. Пускай думает, что это я нервничаю из-за того, что несоответствую тетушке, которую с самого раннего детства только и делали, что этому проклятому менуэту учили. Правда, если я все-таки сумею договориться с портным и эпатирую публику, явившись в чем-нибудь не настолько громоздком, как мой праздничный камзол, то у меня резко появится определенное преимущество перед другими представителями мужского пола, хотя бы из-за того, что я более свободно двигаться смогу. Самое главное, что любые выходки я пока могу списать на возраст, и почему бы не воспользоваться этим для продвижения некоторых своих идей? – Бастиан, долго ты будешь стоять как столб? Давай, играй уже! Ты же слышал, что господин Ботта сказал, первым танцем пойдет менуэт…
Дальнейшее сложно было предугадать. Если честно, я даже не думал, что может произойти нечто подобное, поэтому не сумел вовремя среагировать.
Бастиан все это время смотрел на меня затравленным взглядом, и не успел я договорить, как егерь швырнул скрипку прямо в меня и бросился бежать к выходу из зала. Я легко увернулся от летящего в меня музыкального инструмента, глядя в спину убегающего Бастиана с изумлением. Он что совсем идиот? Куда, интересно, собрался, если с той стороны дверей стоят гвардейцы, которых тетя все-таки прислала. Правда не полк, но полноценную роту – это точно. Но до дверей Бастиан даже не добежал, потому что из-за колонны вышел Криббе и ловко поставил бегущему егерю подножку. Нелепо взмахнув руками, стараясь удержать равновесие, Бастиан рухнул на пол.
– Ты что же, Бастиан, совсем с ума сошел? Что это за представление? – я шагнул к нему, но егерь, которому Криббе не давал подняться с пола, завернул голову и прошипел.
– Я не знаю, что случилось в Берлине, но, когда вы вернулись с музыкального вечера его величества Фридриха, вы изменили всем своим надеждам и чаяниям. Вы выгнали истинных немцев из своего окружения, ваше высочество, и больше не хотели даже слышать о короле Фридрихе, а ведь еще накануне он был вашим героем!
– И поэтому ты решил меня предать? – смотрел на него сверху вниз. – Только потому что я перестал восхищаться этим извращенным гномом? Уволь меня от этого, и считай, что я просто прозрел. – Я говорил медленно и пафосно, думая про себя, что этот идиот сейчас все испортит.
– Ваше высочество, что происходит? – Ботта задал вопрос, и я был вынужден обернуться в его сторону. И вот что отвечать? У меня, почему-то не был заготовлен ответ на этот случай, почему-то я считал Бастиана более выдержанным.
– Да ничего особенного, господин посол, просто егерь Бастиан внезапно разочаровался во мне, как я разочаровался в свое время ф короле Фридрихе, только и всего.
