– Да, меня зовут Митя, или Менделеев-три по номенклатуре центра. Какой именно из возрастов вас интересует?

– Сколько тебе лет, – удивлённо повторил психиатр.

– С этим сложно. Создали меня немногим больше шести лет назад, биологически, как говорят врачи, мне около семи лет, психически от восьми до сорока, в зависимости от ситуации.

– От какой ситуации? – Психиатр, видимо, не знал ещё особенностей големов. Наверное, его пригласили в качестве независимого эксперта.

– Когда у меня нет обязанностей и есть возможность играть, мне от восьми до двенадцати лет. В случае, когда я должен заниматься научными исследованиями или оценивать происходящее, к примеру, поведение людей, мне около тридцати пяти – сорока лет. Однако из-за малого социального опыта я в некоторых случаях могу одновременно быть ребёнком и взрослым. При этом у меня нет диссоциативного расстройства.

– Хм… Понятно. – Готлиб в замешательстве потёр переносицу. – Хорошо. Ты не против пройти несколько тестов? И ничего, что я к тебе на «ты»?

– Общаться на «ты» мне удобнее, ведь я ещё, к счастью, ребёнок. Поработать с тестами я могу, но не думаю, что это принесёт особую пользу.

– Почему?

– Я знаю, какие ответы давать, чтобы получить нужный результат. Пришлось научиться, чтобы меня не отбраковали, как братьев. Так что лучше просто поговорить – в этом случае хитрить намного сложнее.

– Алексей Львович? Здравствуйте, я ваш психиатр, меня зовут Олаф. Ну что, начнём. Первый вопрос стандартный: сколько вам лет?

– Биологически около тридцати, календарных четыре года и три месяца, психологически примерно от восемнадцати-двадцати до сорока.

– Спасибо. – Олаф явно был знаком с психологией големов. – Каков ваш возраст в данный момент? По вашим ощущениям?

– Около тридцати.

– Вы не против пройти несколько тестов?

– Не против, но сразу предупреждаю, что они не дадут правильного ответа. Я научился мухлевать с тестами ещё ребёнком, психологически мне тогда было лет семь, календарных – чуть больше полугода.

– Зачем вам мухлевать с тестами? – вырвалось у Олафа.

– Чтобы ко мне не цеплялись ассистенты отца и хозяева центра. Безопаснее было притвориться не таким умным, как на самом деле, а потом это вошло в привычку. Отец это знал и, кажется, прикрывал меня, чтобы защитить от хозяев.

– И как нам теперь быть, если без тестов?

– Просто поговорить.

– Здравствуйте, меня зовут Тимоти, я врач-психиатр, – представился Лене англичанин средних лет с немного смешными мешками под глазами – это была особенность его вполне молодого и свежего лица, а не результат недосыпа или возлияний. – Вас зовут Елена? Сколько вам лет?

– Двадцать шесть.

– Психологически? – Врач о големах знал отлично, только вот не о том, кто она сама.

– Я – обычный человек. Родилась в две тысячи семидесятом году, рано осиротела, воспитывалась бабушкой. Закончила четырнадцатилетку в девяностом году, училась на курсах медсестёр и массажистов, потом четыре года работала в исследовательском центре. Сначала по договору, потом меня удерживали насильно. Думаю, этого объяснения достаточно?

– Вполне. Как вы относитесь к психологическим тестам?

– Спокойно. Сейчас даже любопытно, какой будет результат.

К вечеру в поместье стали съезжаться люди. Некоторые сразу проходили в свои комнаты и демонстративно не желали пока ни с кем общаться, другие, напротив, искали компанию и с любопытством поглядывали на вроде бы никак не вписывавшихся в происходящее мальчишек, со смехом рассказывавших друзьям об ошарашенных психиатрах.

После ужина к компании подошёл высокий сухощавый человек лет пятидесяти на вид, с пышными полуседыми волосами и узким лицом, на котором ярко светились любопытством и добротой серо-голубые глаза.

– Добрый вечер. Вы не против, если я присоединюсь к вашей компании? – Голос у него был искренне дружелюбный, несколько глуховатый и с едва уловимым странным акцентом. – Так хочется пообщаться с соотечественниками, уже полгода не говорил по-русски.

Мужчины взглянули на него недоверчиво: им всем эта ситуация с предстоящим непонятным обсуждением неизвестно чего очень не нравилась. Мальчишки же вдруг открыто заулыбались, наверное, впервые за всю жизнь не опасаясь чужого человека.

– Здравствуйте. Я Шери, а это мои братья, Анри и Митя, и моя семья. – Шери, как обычно, говорил за всех троих.

– Приятно познакомиться. Меня зовут Станислав Капустин. – Мужчина легко усмехнулся, показывая, что привык подшучивать над своей фамилией. – Отчества не нужно, я с Луны, у нас всё проще.

– Вы же писатель, я в детстве ваши книжки читала! – обрадовалась Лена, и тут же смутилась, поняв, что не очень вежливо говорить человеку о его возрасте. Станислав понял её мысли:

– Рад, что вы их запомнили с детства, значит, не зря работал.

– Садитесь. – Лёшка быстро сориентировался и освободил место на угловом диване, а Виктор, всё ещё не совсем доверяя новому знакомому, уточнил:

– Вас тоже пригласили в аналитическую группу?

– Так я уже лет пять с Римским клубом сотрудничаю, по вопросам детства – это ведь тоже глобальная проблема, одна из важнейших. И немного знаю о вас с братьями, Шери. Не представите мне свою семью?

Шери не успел ответить, потому что в гостиной раздалась негромкая, но очень эмоциональная ругань на плохом английском, и в дверях показалась спорящая с идущим за ней мужчиной молодая светловолосая и стройная женщина.

– Да плевать на вашу экономику! Говорю же, если так пойдёт дальше, мы выродимся, в обезьян превратимся, и именно тогда мир захватят роботы. Не суперкомпьютеры из дебильных ужастиков, а самые примитивные газонокосилки – у них и то мозгов будет больше, чем у ваших потребителей. Какого… вам сдался этот рост производительности? Мы завалены барахлом выше крыши. Освобождение от работы?! Да вы… – Она опомнилась, увидев мальчишек. – Простите…

Станислав махнул ей рукой:

– Катя, идите к нам! Рад вас видеть. Продолжаете бой?

– Рада вам, Стэн. Да, продолжаю, куда деваться-то? – Она перешла на хороший русский, едва уловимо заменяя «ы» на «и».

– Добрый вечер. Думаю, если вы со Стэном, то мы, хотя вы этого ещё и не знаете, союзники. Я Катя Зеленко́ва, социолог, член экспертной группы по влиянию производящих технологий на современное общество. Да и с вопросами детства столкнулась. Стэн, вы представите нас?

– Так я ещё сам знаком не со всеми, только с этими тремя молодыми людьми, которые как раз собирались представить мне остальных.

Через несколько минут все,наконец познакомились, и молчаливый обычно Анри спросил:

– Вы ведь детский писатель? А живёте на Луне?

– Так на Луне тоже много детей, да и я не всегда был писателем. Я попал на Луну стажёром, сразу после политеха. Потом пришлось освоить ещё несколько профессий, так и с местными ребятами подружился, стал им интересные истории рассказывать. Теперь мы с ними зонды научные проектируем, даже шаттл придумали, но нам ещё не хватает знаний, чтобы довести проект до ума. Двадцать лет назад, когда мы начинали, у нас всего пять ребят было, а теперь человек тридцать. Мальчишки во все времена и на любой планете ищут друзей и интересные дела.

– И взрослые мальчишки тоже, – фыркнула вдруг тётя Аня. Стэн повернулся к кругленькой женщине:

– Вы правы, мальчишки в любом возрасте остаются мальчишками, как и девчонки – девчонками. Так?

Тётя Аня покраснела, заулыбалась и склонилась над корзинкой-котом, делая вид, что ищет клубок нужного цвета.

Стэн очень серьёзно взглянул на Шери:

– Вы ещё не знаете этого, но своей работой над проектом корабля вы и ваши братья открыли дорогу к звёздам для ребят всей Земли. Ну и Луны, конечно, и Марса – там уже пятеро ребят живут, с родителями.