Этот день начался с силовых упражнений. Каждый из нас мутузил манекен до посинения выбранным нами оружием, до тех пор, пока у нас от усталости не перестали подниматься руки. Кроули заявил, что раз мы не можем всего несколько минут бить по неподвижному соломенному чучелу, что же случится во время настоящего боя, который продлится хотя бы час или два? Сержант дал нам выбор – либо прямо сейчас выбрать себе орудие убийства полегче и поудобнее, либо начать тренироваться ещё усерднее, чтобы через несколько дней при повторном подобном испытании удержать клинок, копьё, булаву или топор минимум в течение получаса. Да не просто удержать, а ещё и постоянно осыпать манекен непрекращающимся градом выпадов.
Следом за силовыми упражнениями мы вновь отправились в лес, где прошли дистанцию уже без каких-либо проблем, даже несмотря на то, что капрал сегодня маршрут немного удлинил. Никого по пути не потеряли, из сил не выбились, и даже более – успели насладиться полуденной "прогулкой" по красивому, укрытому в тени деревьев лесу. В этот раз нам удалось даже отыскать родник с прохладной водой, где мы потеряли несколько минут на умывание, питьё и наполнение бурдюков.
За лесной беготнёй последовали поединки как парные, так и групповые. Мы уже более уверенно держались в боевой стойке, гораздо выгоднее занимали позиции, однозначно лучше наносили удары и блокировали атаки соперников, так что под конец дня перед самым ужином Кроули даже произнёс короткую одобрительную речь, в которой уделил особое поощрение рвению нескольких рекрутов, в том числе и меня. Так что мне было чем гордиться.
Вечером снова ужин, стирка, посиделки у костра с неизвестно откуда добытыми бутылками гренуанского красного. Ребята разговорились. В конце каждого дня мы делились впечатлениями, знакомились, обменивались интересными историями и ожиданиями от этой войны. Никто не ругался и не зарывался; каждый относился к остальным с почти братским уважением. Что сказать – служба сближает людей!
Там, на плацу, все были лишь боевыми единицами, созданными для выполнения приказов, не имеющими собственной воли. Точнее, имеющими, но совсем минимально, лишь для того, чтобы правильно оценить обстановку и выбрать план действий, но не более того. А здесь, под звёздным ночным небом и фонарями-лунами, коих в это время года было видно сразу три, возле успокаивающего потрескивающего костра, сняв свои шлемы, эти боевые единицы превращались в Людей с большой буквы, личностей. Каждый был не похож на остальных, но всех нас всё равно что-то связывало. У каждого была своя история, хоть и не все желали ею делиться так скоро.
Необычностей, конечно, хватало. К примеру, сегодняшним вечером все наши мысли занял лишь один персонаж: рекрут, который в самый первый день оказал Кроули самое большое сопротивление. Признаюсь честно, если бы она не заговорила с нами, я бы так и остался в полной уверенности, что передо мной стоит представитель мужского пола. Высокий, стройный, даже поджарый, с узкими бёдрами и подкачанными плечами, совершенно не женской плоской грудью, с резкими и чуть грубоватыми чертами лица и коротким "ёжиком" на голове – чем не мужик? А вот нет. Обычно в армию женщин не берут, но тут был исключительный случай, о котором Сомна Аринем – наша воительница – пока ничего не говорила. Сказала, что расскажет, когда станет больше нам доверять. Что ж, это её дело. Я прекрасно понимаю, что за два-три дня можно стать приятелями, но никак не верными друзьями, которым можно доверить собственную жизнь или чрезвычайно важную тайну.
За днём шла ночь, за ночью снова шёл день, начинающийся с алого зарева, завтрака и построения на плацу. Изо дня в день мы сражались друг с другом на миниатюрном ристалище, учились строевому бою, выполняли командные приёмы, улучшали свою выносливость, бегая в лесу, где дистанция марафона каждый день увеличивалась минимум на четверть. Иногда сержант отпускал нас взять себе еды, чтобы вернуться с ней назад: пока мы обедали, Кроули читал нам по памяти армейский устав, из которого я ничего нового для себя не узнал, хотя остальные в большинстве своём слушали лекцию с удовольствием. Потом мы отрабатывали новые удары, всё быстрее, сложнее и мощнее. Обучались бою новыми видами оружия; к примеру, меня капрал Оруэлл тренировал в метании дротиков. Конечно, за те несколько недель, что мы провели в лагере, невозможно стать настоящим мастером рукопашного боя, но, всё же, прогресс я чувствовал. Всего через пять или шесть дней мне уже удавалось уложить десять из десяти дротиков в манекен, и, хоть большая их часть не попадала в корпус, капрал остался мной доволен. "Неважно, куда ты попал. Потеря любой части тела для воина в бою смертельна" – говорил мне Алекс.
Через некоторое время мы выяснили, что в нашем отряде, как оказалось, был полевой врач, до военного времени зарабатывавший себе на жизнь ремеслом хирурга. И очень хорошего хирурга, как оказалось позже. Кроули просил слепого на один глаз Дукария Оверсона читать нам упрощённые лекции по анатомии. Дукарий был не против: он рассказывал нам, где в теле человека располагаются такие места, в которые необходимо бить в первую очередь, чтобы нанести максимальный урон или как можно скорее вывести противника из строя, обездвижить. Это действительно было очень интересно и познавательно как для осмысления своих ударов, так и для осмысления оборонительных действий.
Капрал Алекс Оруэлл учил нас стрелять из лука. Не всех, а только тех, кто этого хотел, коих нашлось довольно много, в том числе и я. Гром тоже рвался показать, что он чрезвычайно меткий стрелок, что вызвало лишь бурный взрыв смеха. Ещё бы – как стрелять без одной кисти? Оказалось, что можно. Капрал выдал Громмеру учебный самострел, настолько крупный, что я бы его одной рукой не удержал, и мой братец продемонстрировал, что он действительно знает, как убивать людей на расстоянии. Вытянув самострел вперёд и подперев его культёй, он уложил в грудь манекена девятнадцать из двадцати стрел, чем убедил всех нас в его меткости.
Следующим этапом беготни по лесам стал марафон с внезапными нападениями. Нас никто не предупредил о том, что в тот момент, когда мы в очередной раз окажемся у прохладного ручья, отбросим оружие и снимем шлемы, на нас нападёт десяток заранее подготовленных сержантом бойцов. К нашему удивлению, мы сумели справиться с этой атакой без особых проблем и повалили всех нападающих ещё до того, как они успели хоть раз дотронуться до нас своими тренировочными мечами.
Со временем нам удавалось всё лучше и лучше проявлять свои бойцовские качества. Я очень гордился собой, своим братом да и всеми остальными. Мне не терпелось отправиться на передовую и задать жару проклятым северянам! Но однажды произошло то, что пошатнуло у сержанта и капрала веру в нас и наш отряд.
В то утро на плацу нас собралось всего семеро, не считая Кроули и Оруэлла. Все остальные сбежали или перевелись в другие части, и непонятно, почему они не сделали этого раньше, потратив столько сил на наши тренировки. Ещё больше это становилось непонятным от осознания того, что все ушедшие были отличными бойцами, у которых всё прекрасно получалось. Что ими двигало – для меня оставалось загадкой.
Сержант уставился на наш малюсенький строй, упёр кулаки в бока, опустил взор себе под ноги да так и стоял несколько минут. Мы же не знали, что делать. Нужно ли что-то говорить? Как-то оправдываться за тех, кто не справился? Судя по тому, что никто не издал ни звука, перебивать оглушительное молчание Кроули никто не хотел. Один лишь капрал, стоящий позади сержанта, прятал лицо в ладонях и задумчиво пожёвывал какую-то щепку.
В конце концов Кроули поднял на нас взгляд, пронзительно заглянул каждому в глаза. Мне показалось, что вот-вот и он окропит нас яростным воем, забрызжет слюной, накинется с кулаками и изобьёт нас до полусмерти, но ничего такого не произошло. Сержант перевёл взор на меня, чем вызвал у меня полное оцепенение, подошёл поближе, и, взяв мою ладонь, крепко её пожал. Затем приблизился к каждому, повторяя процедуру. Обменявшись рукопожатиями с каждым, он произнёс короткую речь:
