Последний кружился возле меня, стреляя из револьвера. Я выпустил в него две пули. Вторая попала в цель, и всадник рухнул на землю, а лошадь, освободившись от седока, ускакала прочь.

И тут, как ни в чём не бывало, поднялся индеец, который врезался в меня на пегом скакуне. Это был невысокий человек с длинными чёрными волосами, одетый по-европейски, но при этом в ушах и нижней губе он носил деревянные вставки. Он ринулся на меня, я выпустил в него последние две пули из своего семизарядного револьвера. Они не причинили ему вреда. Я отбросил револьвер, перехватил занесённый над моей головой топорик и саданул противника кулаком в голову. Индеец отшатнулся, но тут же снова замахнулся топором. Его тело выдерживало не только попадание пули, но и мои удары.

Снова топорик блеснул над моей головой, но я с разворота ударил противника ногой в челюсть, а потом, сконцентрировав всю силу в руках, нанёс сокрушительный удар обеими кулаками. Я услышал хруст рёбер. Индеец остановился, из его рта текла струйка крови. Оружие вывалилось из его рук, он упал.

Не знаю, какими чарами он владел. Было очень похоже, что – тоже энергетик.

А на улице уже вовсю грохотали выстрелы. Строчил пулемёт со стороны, откуда я пришёл – подъехала моя команда.

Однако пальба продолжалась недолго. Остатки отряда головорезов разбежались, а мы, наконец, добрались до трёхэтажного заводоуправления, в котором засели местные жители. На площадке перед зданием лежали штук десять тел – похоже, налётчики встретили серьёзное сопротивление. Двери были заперты.

– Кто такие? – раздался женский голос из окна третьего этажа. Я с удивлением поднял взгляд. В окне никого не увидел – только ствол карабина, нацеленный на нас. Но голос это я не мог не узнать.

– Катя! – крикнул я. – Открывай. Свои.

Через минуту замок щёлкнул, дверь отворилась. Передо мной стояла Катрин с карабином в руке. Она была одета в бежевый костюм, похожий на мужской, но более приталенный. На ногах – сапоги, волосы, как обычно, собраны в пучок на затылке.

Катрин улыбалась, и мой рот тоже непроизвольно растянулся в улыбке. Сейчас, после стольких месяцев разлуки, мне хотелось обнять её. Но пришлось сдержаться – не самое удачное время для нежностей.

На плече у девушки чернело засохшее пятно крови вокруг пулевого отверстия. Катрин была ранена, но рану уже исцелили. И я, кажется, догадывался, чьих это рук дело...

– Рада, что вы подоспели, – сказала Катрин. – Не знаю, сколько ещё продержались бы. Второй день отстреливаемся. А нас всего пятнадцать человек, у половины из которых даже оружия нормального нет, и человек тридцать больных и раненых.

– Таня с тобой? – спросил я.

– Да, тна втором этаже, в нашем госпитале. Пошли.

Я велел команде ждать на площадке перед зданием. Полуторку поставили так, чтобы из пулемёта простреливалась улица, ведущую к заводу. Сам же я вместе с Виноградовым пошли на второй этаж.

– Как вы здесь оказались? – спросил я, пока поднимались по лестнице.

– Мы с Таней отправились в одну деревеньку, – ответила Катрин. – Там началась лихорадка, и Таню отправили лечить жителей, а я сопровождала её, как ты и велел. Там на нас напали индейцы. Я отстреливалась, сколько могла, но тех было слишком много, пришлось отступить в горы. Мы добрались до Итоби. Здесь оказалась та же болезнь, и Таня не захотела уезжать. Пришлось остаться. А вчера напали индейцы. Мы и ещё несколько горожан успели добраться до завода и заперлись здесь. Второй день отстреливаемся. Патроны на исходе. Я не знаю, чем бы всё закончилось, если б не вы. Что со Спрингтоном? Говорят, банда большая и разграбила все города в округе.

В это время мы вошли в один из бывших кабинетов, переоборудованный в полевой госпиталь. На полу лежали раненые. Таня стояла посреди комнаты и смотрела на нас. Она была в простеньком бордовом платье изрядно помятом и грязном от долгих странствий. Её большие зелёные глаза сейчас казались ещё больше и выразительнее. Когда мы вошли, она, не говоря ни слова, бросилась ко мне и крепко обняла.

– Слава Богу, ты жив, – прошептала она, – ты приехал, я знала, что приедешь.

– Ну куда бы я делся? Естественно приехал, – я тоже обнял девушку. – Ну ладно хватит. Будет ещё время наобниматься.

– Да, ты прав, – Таня отстранилась, вытерла катящиеся из глаз слёзы радости. – Надо взять себя в руки. Тут ещё полно дел. В городе много больных. Никто им не сможет помочь, кроме меня. Я должна работать.

– Послушай, – сказал я. – Это всё прекрасно, но мы не можем здесь долго оставаться. Нам нужно как можно скорее вернуться в Спрингтон.

– А как же эти люди? Кто им поможет? Они умрут. Здесь много раненых, их раны могут загноиться. А больные... По округе бродит какая-то непонятная хворь. А врачей нет. В Итоби, кроме меня, остались два доктора.

Таня ни капли не изменилась. Упёртая, как баран, и хочет помочь всем на свете. Как же знакомо всё это было! Только сейчас я понял, как я по ней соскучился. Вот только нам надо было ехать в Спрингтон, а она не хотела. На сколько её дела затянутся? На день? Два? Неделю? И что делать? Не могу же я её тут бросить, в конце концов.

Но подумать об этом времени не оказалось. На улице застрочил наш пулемёт, а потом раздался взрыв.

– Броневик! – крикнул с улицы Макс. – В укрытие!

– Кажется, противник прислал подкрепление, – проговорил Виноградов.

Все, кто был в состоянии держать оружие в руках, расположились у окон на втором и третьем этажах. Снаряжение их оставляло желать лучшего: либо старые однозарядные винтовки, либо капсюльные и конверсионные револьверы или короткоствольные пеппербоксы – одним словом, много таким не навоюешь. Для уличной стычки сойдёт, а вот сдерживать натиск целой орды головорезов – не очень. Из окон хорошо простреливались площадка перед заводом, а вот ведущую к ней улицу загораживали ряды бараков.

Взбежав на третий этаж и выглянув в окно, я увидел между бараками, стоявшими к нам торцом, броневик с пушкой. Он расположился на соседней улице, откуда мог достать нас, не подходя слишком близко. Из-за плотной застройки это было проблематично, но враг всё же нашёл удобную позицию, и мы оказались под огнём артиллерии, неспособные ничем ответить. Наша полуторка (а противник первый выстрел произвёл, видимо, по ней) спряталась за одним из бараков.

Броневик имел заднее расположение котла, труба торчала из кормовой части корпуса. Само орудие было небольшого калибра, но и такого оказалось достаточно, чтобы планомерно уничтожать тонкие кирпичные стены, за которыми мы прятались.

Конечно, мы могли отступить на территорию завода, засесть по цехам и там обороняться, но все знали, что не имея противотанковых средств, долго продержаться всё равно не получится. Можно уйти в лес, вот только тогда дорога к центру города, которая из заводоуправления худо-бедно простреливалась, окажется открытой. Впрочем, мы и сейчас ничего не могли сделать, ведь на дороге этой теперь стоял броневик. А единственное оружие, способное его уничтожить – мой полумагический револьвер, да и тот эффективен лишь на близком расстоянии.

Снова грохнула пушка, и снаряд угодил в стену недалеко от меня. Во все стороны полетели осколки кладки, помещение наполнилось пылью, люди закашлялись, кто-то закричал. Когда дым рассеялся, оказалось, одному из защитников садануло по голове кусочком кирпича. В стене образовалось неровное отверстие, проделанное снарядом. К счастью, других пострадавших не было.

Люди отбежали в глубь помещения в ожидании очередного удара, но я и трое местных всё же остались держать оборону. Катрин заняла позицию у соседнего окна. Я продолжал наблюдать за улицей. Враг, пользуясь прикрытием артиллерии, мог пойти в атаку.

Снова шибанул снаряд. На этот раз попал во второй этаж. Раненые находились на противоположной стороне здания, но я всё равно беспокоился за Таню. За Катрин тоже переживал. Я вдруг понял, что хочу сейчас одного: отправить её куда-нибудь подальше отсюда, чтобы она не подвергала риску свою жизнь. Вот только она и Ахмед, который находился внизу возле полуторки, были здесь самыми меткими стрелками.