В бегах прошло ещё несколько дней. Мангуст чувствовал, как петля на шее с каждым шагом сжимается всё сильнее, а остановка означала смерть. Приходилось двигаться, не замечая ноющие от усталости ноги и согнувшуюся спину.
Состояние сильно ухудшилось, и бежал он только на своей природной упёртости. К непрекращающейся головной боли прибавились сильный кашель с хриплым, свистящим дыханием. Он частенько нервно хихикал, удивляясь, почему до сих пор не выплюнул свои лёгкие. Его постоянно бросало в жар, из-за чего спать приходилось урывками. Усталость с каждым днём накатывала всё сильнее, и глядеть по сторонам он уже перестал. Его сил хватало лишь переставлять ноги, следуя вдоль реки, сузившейся до бурного ручейка. В какой-то момент Мангуст поймал себя на мысли, что они очень похожи. Будучи большой, через некоторое время река сузилась, растеряв свою силу, но продолжала упорно прокладывать себе путь. В конце она исчезнет, растворившись в океане точно так же, как и Мангуст в пустоте. Обо что-то споткнувшись, Мангуст упал, и мысль унеслась вместе с порывом ветра.
Надрывный кашель разносился по всему редколесью, и каю недоумевал, почему к нему до сих пор не сбежались голодные после зимней спячки медведи или вездесущие волки. Признаваться себе в том, что смерть от клыков хищника пугает его меньше, чем от всепоглощающей пустоты, было забавно. Еда давно закончилась, и он уже вторые сутки заглушал голод ледяной водой из ручья. Пока что обманывать желудок удавалось.
Из-за плывущего сознания, Мангуст не сразу заметил наступившую тишину. В лесу разливалось море звенящего спокойствия, пугая своим равнодушием и безмятежностью. Молчали листья, к шёпоту которых за эти дни Мангуст привык и даже иногда отвечал им, посмеиваясь подступающему безумию. Куда-то подевались воробьи, чирикавшие всё утро.
Не переставая шагать, каю с удивлением покосился на руку, сжимавшую рукоять кинжала в ножнах. Медленно остановившись, Мангуст одними глазами зашарил по лесу. С внимательностью последнее время наблюдались серьёзные проблемы, и рассмотреть что-либо было весьма затруднительно.
Когда-то давно на уроках им рассказывали о том, что люди чем-то похожи на животных, и иногда, очень редко, могут неосознанно сделать что-то необычное. В тот раз ученики не поверили, попросив наставника привести пример. На следующий урок учитель посадил на стол перед ними обычную дворовую кошку, а сам встал позади неё и потёр пальцами. Уши кошки тут же развернулись в сторону звука.
Воспоминания пронеслись быстрее молнии, когда уши Мангуста неосознанно дернулись назад. Он готов был поклясться, что никакого звука не слышал, отчего стало как-то не по себе. В следующий миг ноги бросили в сторону с такой силой, что хрустнула шея. Что-то прошелестело в воздухе, впившись в дерево. Не оглядываясь, Мангуст бросился вперёд, подивившись своей скорости. Он уже и позабыл, когда последний раз бегал столь стремительно. Уже не таясь, сзади послышались преследователи. Посчитать на ходу их количество было трудно, но следовало думать как минимум о двоих. Очень скоро усталость дала о себе знать, и он стал замедляться. Мангусту не хотелось думать, что надрывный хрип, больше похожий на агонию умирающего, принадлежал ему. Очень тихий ястребиный клич, донёсшийся откуда-то справа, пробудил у каю недобрые воспоминания, и в ноги полилась новая порция сил. Он никак не ожидал, что сможет пробежать ещё лишнюю сотню саженей на такой скорости. Замедлившись на мгновение, Мангуст рванулся, выскочив на поляну.
Где-то недалеко, под крутым обрывом, угрюмые волны боролись с неприступными скалами. Бушевавшая весь день буря уже отступала, и совсем скоро настанет штиль. Тучи давно накрыли мир серым покрывалом бархата, спрятав солнце. Моросящий дождь играл грустную мелодию, скатываясь по щеке потерявшего сознание человека. Из леса к нему стремительно бросились каргалы с повязками на лицах. Вытащив из ноги иглу со снотворным, один из них перевернул Мангуста на спину.
Стоящий за его спиной напарник оглядел окрестности. В двух сотнях саженей от них, между обрывом и опушкой леса, вёл сражение второй отряд. Нарвавшись на узкоглазых, им не оставалось ничего, кроме как вступить в ближний бой. Даже отсюда безликий разглядел облака слезоточивых смесей от очередного взмаха чьей-то руки. Дождь всегда был серьёзной помехой для перцовок, но с сегодняшним слабеньким дождём им повезло.
Кто-то, получив дозу перцовки, отполз подальше и капал себе в глаза очищающие капли. Хорошее лекарство, если надо быстро прозреть после такой подлости. Далеко не всесильное средство, после которого опухшие глаза ещё долго будут слезиться и болеть, но в подобных условиях лучше не найти. Прыгун, судя по их артефакту, должен был находиться где-то дальше по берегу, восточнее.
Скользнув за спину напарника, каргал одним движением вонзил тому в плечо иглу со снотворным. Тот дёрнулся к руке, вскочил на ноги и тут же, словно подкошенный, рухнул на землю. Ещё раз убедившись в том, что его отряд поглощён схваткой с более подготовленным противником, безликий обвёл взглядом небо. Из-за дождя приходилось часто моргать, но, насколько он мог судить, времени пока хватало. В этот раз они опередили Богов.
Оседлав Мангуста, он украдкой осмотрел его лицо. Парень сильно изменился с их последней встречи. Немного отросшая бородка скаталась в колтуны. Кожу у глаз изрезали новые морщины, он исхудал и явно чем-то болел. Им овладел жар, а из горла вырывались натяжные хрипы, как будто ему что-то мешало дышать. Не то от боли, не то от чего-то ещё, даже во сне брови его оставались сдвинуты. В последний раз оглядев его, он прошептал:
— Ты опять, как обычно, попал в самую передрягу. Не думал, что всё зайдёт так далеко…
Безликий поудобнее перехватил кинжал, зафиксировав лицо Мангуста второй рукой.
— Это единственный способ оставить тебя в живых. Прости.
Резкий взмах, молниеносное рассекающее движение и от отчаянного крика боли у каргала заложило уши. Из узкой полосы, образовавшейся от одного глаза до другого, прорезав переносицу, обильно сочилась кровь. От неожиданности каргал не успел среагировать, когда Мангуст задёргался и скинул его с себя. Снотворное должно было на долгое время сделать его овощем, но, по непонятным для безликого причинам, Мангуст проворно вскочил на ноги. Из его горла вырывались странные звуки, руки тряслись от гнева и каргал готов был поклясться, что даже отсюда мог расслышать бурлящую в груди злость. Мангуст медленно приблизил трясущиеся пальцы к щекам, прикасаясь к кровавым дорожкам из глаз. На миг каргалу показалось, словно тело Мангуста окружали тёмные извивающиеся щупальца, но наверняка это была магия непогоды.
Шевельнувшись, безликий нечаянно стукнул носком ботинка по камню. Он едва-едва успел подняться, как разъярённый каю со страшной гримасой боли и отчаяния бросился на звук. Из его глаз сочилась кровь, стекая по щекам рубиновыми ручейками. Безликому на миг показалось, словно Мангуст плачет самой болью. Засмотревшись на его лицо, каргал едва не пропустил выпад и тут же потерял равновесие, поскользнувшись на мокрой траве. Мангуст был опытным бойцом, но сейчас он делал выпады лишь на звук, совершенно не думая о защите. Каргал несколько раз мог воспользоваться брешью в его обороне, но решил действовать по-другому, несколько раз громко назвав его молочное имя. Каю не замедлился ни на мгновение, словно все слова безликого заглушил дождь. Решив действовать по-другому, он уклонился от очередного выпада и ударил в солнечное сплетение. Казалось, кулак достиг самого позвоночника и безликий даже почувствовал сокращение аорты.
Подставив руки падающему телу, каргал в очередной раз тихо попросил у него прощения. Но падавший было Мангуст выставил ногу и мотнул головой на голос. Каргал на миг оторопел, в упор встретившись с его разрезанными глазами. Кровь через раненую переносицу просочилась внутрь и вытекала из носа двумя красными дорожками. Его брови были сдвинуты на переносице, а кожа вокруг глаз дёргалась в спазмах от боли и гнева. Вопреки ожиданиям, каю не упал на колени в попытке сделать хоть один вдох. Наоборот, Мангуст взорвался вихрем ударов, а ошеломлённый каргал мог лишь пятиться в попытке найти равновесие. Мокрая трава и вездесущие камни, почему-то, мешали только ему. Выпад, ещё один смертельный укол на звук его дыхания. Стиратель не нападал. Он пытался уничтожить, даже не думая отступать или защищаться. В очередной раз неудачно задев камень, каргал взмахнул руками, стараясь не упасть.
