Прямоугольный кабинет с каменной кладкой, множеством полок для книг и рукописей навис надо мной тёмной громадой. Пара свечей и жирник освещали стол, где в куче бумаг закопалось начальство в лице женщины четвертого десятка лет. Ей хватило мимолётного взгляда на вошедшего, чтобы меня передернуло. Она глянула как на таракана в супе, которого придётся вытаскивать пальцами, так как столовых приборов под рукой не оказалось.
— Вольно, рядовой.
Тут до меня дошло, что я всё это время стоял, вытянутый в струну. Но один приказ, и она немного ослабла, а я с вызовом впился глазами в переносицу офицера. Некоторое время давила тишина, но нарастающая долгое время боль в груди стала невыносимой, и я вспомнил, что способен дышать.
— Я, рядовой Мангуст, являюсь профессиональным каю два яра! Безупречно выполнил 28 заданий, но… — слова застряли в горле, но, всё-таки, я смог закончить: — Я не посыльный или слуга, чтобы сопровождать других каю в штаб.
Мой сорвавшийся от волнения на высокие ноты голос отразился от стен глухим эхом, но звук утонул в неожиданной тишине. Дальше по сценарию за дерзость перед начальством меня должны как минимум поставить в упор лёжа и заставить отжиматься раз, эдак, тысячу, после хорошенько выпороть плетьми и подумывать над тем, чтобы переквалифицировать в наёмники… Но начальство молчало, а вырвавшиеся слова уже не вернуть. Оставалось только ждать своей участи, буравя взглядом Зелла-Сейн. До сих пор не понимаю, почему некоторые офицеры не скрывают своих имён. Тем временем, она покопалась в документах на столе и принялась медленно зачитывать:
— Та-а-ак, рядовой Мангуст. Стал каю… Не то… Настоящее имя… Снова не то… Нет равных в рукопашном бою паййат, безупречное знание человеческого тела, смертельных и болевых точек… Стиратель, значит? — угадала она, и продолжила бегать по строчкам: — Нехватка терпения, невнимательность и пренебрежение теорией не позволили стать Тенью.
Отложив документ, она впилась в меня взглядом:
— Рядовой, что означает цвет твоего заказа?
Я некоторое время смотрел мимо начальства, мучительно вспоминая, но быстро сдался:
— Не могу знать.
Скривившись и промокнув перо, она что-то написала в моём деле, отчего я невольно сглотнул.
— Гончая, ты ознакомилась с заказом?
— Простите?.. — от удивления мои брови поползли вверх.
— Так точно!
Гончая проступила из тени, выразительно скользнув по мне острым взглядом. Оказывается, алгунир, с которой у нас выдалось не самое тёплое знакомство, всё это время скрадывала себя в тени, внимательно слушая разговор. Значит то чужое чувство раздражения, что накатило на меня при входе, не было иллюзией. Тут мы встретились взглядами, и её притаившиеся в смертельном прыжке глаза острыми когтями скользнули по коже. Гончая не собиралась нападать сейчас, она оставила меня на потом. Сестрёнка рванулась наподдать по морде обидчице, но я вовремя остановил глупую. Потом, милая, потом… Зелла-Сейн не заметила перемены в моём настроении:
— Вижу, вы приятно провели время, — она кивнула на пропитавшуюся кровью повязку и весело подмигнула нам. — Додуматься силой отнять то, что Тень должна была вручить после обнаружения, да ещё и связать иностранного каю… Хорошо хоть, не поубивали друг друга.
Зелла-Сейн хохотнула, а я насупился, неуклюже пытаясь скрыть горящие уши:
— Но… — растерянно пробормотал я. — Если бы я знал, там ничего не было написано…
— Рядовой, — устало вздохнул офицер, словно разочаровавшись в моих умственных способностях. — Это была проверка. Профессионал должен быть готов ко всему.
Задумавшись над сказанным, через какое-то время я ощутил на себе взгляды двух каю. Рядовому здесь больше не рады.
— Разрешите идти?
— Ожидать дальнейших указаний, — дождавшись утвердительного кивка, я вылетел в коридор настолько быстро, насколько только мог.
Хотелось только одного — упасть в свою скрипучую кровать и забыться сном на пару седмиц, не думая ни о заказах, ни о мокрухе, ни о чём, что связано с каю. Вот только я так и не узнал, что означал синий цвет сургуча. Всё же, следует потом сходить в библиотеку.
Из раздумий меня вывел увесистый прямой в ухо. Успев смягчить удар, отведя голову в сторону, я в очередной раз обругал себя за беспечность. То ли сказалось напряжение после офицера Зелла-Сейн, то ли просто привык получать по морде, но пришёл в себя я на удивление быстро. Перекатившись через голову, опрометью бросился к ближайшему выходу на поверхность. Приложили, всё-таки, хорошенько… — пронеслась одинокая мысль, когда из-за головокружения меня несколько раз знакомило с косяками. Состояние нормализовалось, едва я взбежал по лестнице и вывалился в коридор.
Крики нагоняли, но спустя несколько десятков вдохов скрипучая входная дверь канцелярии оказалась выбита моим плечом, и пришлось зажмуриться от яркого солнца. Прохожие провожали меня любопытными взглядами, когда я засверкал пятками от Пепла с дружками. Но не успел я юркнуть за угол, как правое плечо что-то мерзко кольнуло. Чувство боли тут же пропало, словно комариный укус.
Преследуемый целым отрядом, я пролетел несколько улиц, даже не заметив этого. Сбивая с ног ни в чем не повинных людей, устраивая обвалы редких лавок с товаром, бочек и корзин, я игрался с погоней. Однако триумф длился недолго. Мир вдруг перевернулся, дыхание перехватило, ноги подкосились, и я ощутимо приложилась о мостовую, выбивая последний воздух из лёгких.
Мгновения растянулись в вечность, и я шумно вдохнул. Распределив вес тела на правую руку, охнул от резкой боли, пронзившей плечо. Локоть подогнулся, заставив меня снова кататься в пыли и ощупывать повреждённую руку. Инородное тело, торчащее из трехглавой мышцы, нашлось быстро. Выдернув иглу, я поморщился от кислого запаха. Медленный яд, а точнее, снотворное из крови жабы хобо, настойки концентрированной душицы, пропитанное экстрактом арники и мяты. В простонародье — кисляк, но иногда и лимонкой называют. Эта пакость довольно известна в кругах каю. Но так как укол я почувствовал, значит, каю использовал малую концентрацию арники, больше полагаясь на кровь жабы. Плохой настой, сделал окончательный вердикт я пока ещё соображающей головой. Если игла так долго пропитывала ткани, бегать осталось мне недолго.
Мир плыл, распадаясь на тысячи мелких осколков, чтобы со следующим шагом собраться воедино. Чужие голоса смешались, превратившись в неразборчивый поток звуков. Божница на краю города выросла передо мной неожиданно. Свежая прохлада утренних улиц, пропахших солью и заморским чаем сменилась тяжёлым запахом курильниц, одурманив разум окончательно. Десятки людей шептали богам заветные слова, или обращались ко мне, или просто разговаривали между собой. Понять было невозможно. Перед глазами замелькали странные образы, а в тело впивались жгучие иголки отдалённой боли. Я барахтался в болоте тьмы, но боль, почему-то, была настоящей. Провал в пустоту оказался так желанен, что сопротивляться совсем не хотелось.
Первым стал глубокий вдох, внезапно закончившийся сильным кашлем от попавшей в лёгкие пыли. Старое помещение, слабо освещавшееся через грязные окна, казалось смутно знакомым. Ухватиться за нить воспоминаний никак не удавалось, несмотря на то, что детские голоса уже раздавались в голове.
— Это будет наша секретная база, Гаййар! — воспоминания возникли неожиданно, переместив меня на много лет в прошлое.
В старых дверях чердака, давно забытого служителями божницы, стояла троица детишек. Маленькая девочка с опаской поглядывала на старинные вещи вокруг, а особенно долго всматривалась в чёрные тени, в которых то и дело чудились страхолюдины. Мальчик, которому с такой страстью рассказывал бездельник Мангуст, гордо выпячивал грудь, строя из себя бесстрашного героя, когда девочка прижималась к нему, но с такой же опаской поглядывал в тёмные углы. Взрослые рассказывают, что в таких местах живут страшины, подманивающие детей игрушками, а потом поедая их головы.
