Не понимая, становится ли на улице темнее, или это мои веки моргают всё медленней, я каким-то образом всё ещё оставался в сознании. Спустя какое-то время нос уловил запах сена, навоза и пота таппанов, а в голове вспыхнула радость. Но тут же угасла, перемежающаяся успокоительным действием снотворного. Наугад найдя своего жеребца, я отмахнулся от чьего-то назойливого голоска. Оказавшись на спине таппана, помню, что начал очень медленно моргать. А когда открыл глаза, таппан уже нёсся галопом за стенами Селахгасе в неизвестном направлении. Это радовало. Начинало светать, но мне было на это плевать, так как я решил поудобнее устроиться на мягкой шее таппана.

Мир возвращался неуклюже, выстраивая мозаику образов по частям. Сначала появилось солнце, лизавшее моё замёрзшее тело. Следом ворвались стрёкот птиц и завывания заверти. Что-то кольнуло щеку, заставляя открыть глаза. Мирно чавкая травой, рядом со мной возвышался таппан. Застрявшая в поводьях кисть затекла, а руку прожгла боль, когда я попытался подняться. Вправить вывих оказалось проще, чем терпеть боль в голени.

Жёлтое блюдце осеннего солнца кое-как, словно больной старый дед, взбиралось наверх по мягким белым ступеням облаков. Оно больше не дарило тепло, а скорее нагло издевалось над людьми, делясь исключительно светом. Ледяной северный ветер решил окончательно измотать, подув в спину и едва не отправив в полёт с высокой кручи.

Передо мной, вплоть до тускнеющего в зябкой дымке горизонта, простиралось плоскогорье, поросшее хвойным редколесьем. Вредный ветер, заставивший покрыться мурашками от холода, уже добрался до следующего покатого холма и принялся играть с высокими елями, отсюда казавшимися не больше муравья. С этой высоты я почувствовал себя той самой одинокой елью, которую терзает хладнокровная длань ветра. Сравнение мне не понравилось и следовало поскорее избавляться от подобных мыслей. В этот момент вдалеке что-то мелькнуло. На зрение я никогда не жаловался, и заметил далеко вдали несколько точек, движущихся в моём направлении. Пока что нас разделяло довольно большое расстояние, но, зная каргалов, они наверняка имели запасных таппанов.

«Ловушка медленно захлопывается, Мангуст», — послышался змеиный шепот сестрёнки. — «Выхода нет. Что же ты собираешься делать? Может, думаешь последний бой каргалам подарить? О! Да я угадала!».

Замолчи! Тебе не давали слова!

«Правильно, дай им то, чего они хотят!», — не унималась подруга. — «Заставь их умыться собственной кровью!.. Или хотя бы подольше повеселиться с тобой, беглая крыса!».

Дослушав собственную тень, я принялся обшаривать карманы и снова выругался — на этот раз крепче и дольше. Хрупкие скорлупки не выдержали погони и пришлось вытряхивать слезоточивую смесь из кармана. Из всего снаряжения сохранились несколько метательных ножей, кинжал и мешочек с травами. Зло вогнав в ножны оружие, я вскочил на таппана. Уставшее животное робко сопротивлялось, но подчинилось, перейдя на рысь. Преследователи, как ни прискорбно, никуда не делись и погоня продолжилась. Пологий склон холма помог таппану набрать скорость, но дальше приходилось выбирать удобные участки, чтобы он не переломал себе ноги. С каждой новой кручей становилось холоднее и сумрачнее — двигались мы прямиком на север и близость гор отбирала тепло.

Вскоре перед нами открылся вид на хвойный лес, разросшийся до самых гор. Животное повернуло уши назад, и в следующий миг до меня донёсся далекий ястребиный крик. Но почему-то я был уверен, что издала его совсем не благородная птица. Если это каргалы, то что они делают? Если подают знак, то кому? Другой группе, идиот!

«Ха-ха-ха, какие мы догадливые!», — эхом рассмеялась тень.

Ты на чьей стороне, дурёха?!

Не став слушать ответ, снова пришпорил уставшее животное. Потерпи, осталось совсем чуть-чуть! Жеребец выдержал, хоть и с трудом донеся седока до опушки сосняка. Едва я слез с таппана, сзади снова послышался клич ястреба, испугавший меня до дрожи в коленях. Сзади никого не оказалось, однако я чувствовал, что погоня совсем недалеко.

Ноги то и дело заплетались в старых корнях, а опавшие листья редких берёз хрустели, заставляя постоянно оглядываться. Угроза чувствовалась отовсюду, поэтому пришлось немного сменить курс, подавшись ближе к горам. Близость гор не радовала, но холод клинка у горла заставляла забыть о предрассудках. Раздвигая ветки перед собой, я торопился, не забывая про местных тварей. Не хотелось бы случайно набрести на мишку, не успевшего запасти достаточно жирка на зиму.

Через какое-то время повезло выбраться к старым упавшим ёлкам, и бег резко ускорился. Деревья оказались свалены беспорядочно, словно здесь прошёл кто-то огромный. Сохранился даже запах ёлочной смолы. Однако это тлен, по сравнению с уставшей ногой, разболевшейся не на шутку. Вместо ястребиного крика теперь каргалы подали сигнал свистом. В ответ тоже просвистели. Похоже, обменивались сообщениями. Они уже совсем близко — меньше пары вёрст.

Холод злых скал опутывал мое правое плечо и словно бы говорил, что мне здесь не место. Быстрый взгляд вверх только подтвердил мои мысли. Нависающие костлявые изогнутые пальцы хотели раздавить наглеца. И ведь загнанная жертва бежала точно в загребущие лапы скалы. Неожиданно справа словно из ниоткуда появился темный зёв пещеры. Высотой в два с половиной моих роста и шириной в четыре оскаленная пасть возникла предо мною, приглашая войти внутрь.

«Пещеры в горах редко бывают незаняты», — пронеслись в голове слова учителя по выживанию. Выхватив нож, я ступил в открытую пасть пещеры и замер. Стояла звенящая тишина, заглушаемая моим хриплым дыханием. Что-то тёмное в углу привлекло внимание. Попавший камень не пробудил спящего зверя, а значит — это что-то иное. Попятившись к выходу, я досадливо поморщился — вдали уже были слышен треск веток. Времени не осталось, чтобы… Не успел я закончить мысль, как услышал дикий рёв зверя. Рык, которого испугался бы любой шатун, разнёсся по округе, заставив птиц со страху взмыть в воздух. Пятки приросли к земле, а глаза лихорадочно искали обладатели рыка. Тем временем каргалы внезапно затихли, но вместо них появилась мощная поступь. Неведомая тварь приближалась. Раздавшийся очередной рык заставил ступить вглубь пещеры.

Плюнув на осторожность и на все правила безопасности, я скользнул в зияющий липкой мглой каменный коридор. Конца этого ответвления пещеры не было видно, и оттуда повеяло леденящим сердце холодом. Вытянутая ладонь исчезала в темноте, словно провалившись в омут. Затаившись, я принялся ждать.

Сперва показались руки. Нет. Это были чудовищно огромные, в человеческий рост, лапы. Впрочем, всё тело твари отличалось огромнейшими размерами. Стоя на четвереньках, оно пугало длинными и здоровенными передними лапами, на которые и опиралось при ходьбе. И необычная походка бочком, и почти безволосая тварь не вызывали и подобие улыбки на моём лице. Существо с короткими ножками внушало лишь ужас, особенно если заметить его несоразмерную челюсть с выпирающими клыками. Чуть пригнувшись, существо забежало в пещеру и схватило тушу кабана, в которую я кидал камни и нечаянно принял за затаившегося хищника. Донёсшийся до меня запах гнилого мяса и внутренностей заставил скривиться. Серо-зелёное существо с глубоко посаженными маленькими глазками замерло, словно прислушиваясь, и тотчас сорвалось к зёву пещеры. Выплюнув из пасти кабана, тварь принялась махать руками и оглушительно орать перед собой, словно отстаивать перед кем-то место в пещере. Надеюсь, на неё нарвались каргалы, и они уничтожат друг друга.

Но моим планам не суждено было сбыться. Поорав ещё некоторое время, тварь успокоилась, рассевшись посреди пещеры. Послышались чавкающие и утробные звуки, словно замурлыкала здоровенная кошка. Когда от туши кабана остались лишь гнилые кишки, которые тварь всасывала в себя словно длинную лапшу, появилась ещё одна. Вторая выглядела меньше, но почему-то казалась куда свирепее своего чавкающего собрата.