– Как у тебя то? – спросил Альфонсо.

– Я у Волка правая рука – грабежи, разбои, деньги, девки, вино… Кстати, Волк планирует вылазку в лес – его очень сильно интересует контрабанда трав и ягод, и я у него – первый претендент на главу банды.

– Смотри, чтобы тебя стража не поймала.

– Там у Волка все шито крыто – кто то из высших чинов прикрывает его делишки. Периодически казнят пару тройку страдальцев, но это – плохие разбойники, и из банды их сливают стражам.

– Тогда удачи. Смотри, не попадай на Стену – место жуткое.

– Встретимся в лесу. Не поймают тебя у ворот?

– Они думают, я мертв. Даже сегодня месса по умерщвленным на стене будет, меня искать не станут. Так что, пока.

– Счастливо.

Они пожали друг другу руки и Гнилое пузо ушел – растворился в толпе людей. Альфонсо был свободен, но странная тоска грызла его, врезаясь зубами в душу тем сильнее, чем ближе он подходил к воротам. Вон, там, на той стороне дороги, за Стеной – виден лес, простор, там дом. И там тихо, пусто и одиноко.

– Я должен увидеть ее еще раз, хоть одним глазком…

Через час к одному из стражей дворца подошел монах в грязной, порванной, воняющей рыбой рясе, сказал позвать графа дэ Эсгена.

– Пошел прочь, попрошайка, милостыню подают в полдень, с другой стороны дворца, – рявкнул стражник.

– Зови начальника дворцовой стражи, остолоп, большего от тебя не требуется. И расскажи ему, что ты видел вот это.

И в руках у монаха появился кинжал неслыханной красоты и богатства.

– Вор. Не иначе, как у какого дворянина спер, – подумал стражник, увидав оружие, облизнувшись на драгоценные камни.

– Не отпускай его,– сказал он напарнику, а сам побежал за вестовым в свою охранную будку.

Дэ Эсген прискакал спустя некоторое время злой, спрыгнул с коня, бросился на стражников:

– Вы что же, сволочи, из –за каждого оборванца будете беспокоить!! Гоните его в шею копьями.

– Ваша светлость, он ножик показал – не иначе ворованный, не иначе как у господина какого…– забормотал один из стражей, вытянувшись, словно палка.

– Ты, кто таков? Палками давно не колотили? – накинулся дэ Эсген на Альфонсо.

– Мне ваши палки, граф, уже не страшны, – усмехнулся Альфонсо, снимая с головы капюшон, – видал я кое что пострашней сухого дерева…

Сначала начальник дворцовой стражи долго стоял, не веря глазам и не понимая, кого видит перед собой. Потом, кровь с его лица начала медленно пропадать, делая его мертвенно бледным.

– Твою мать! – выругался дэ Эсген, – этого не может быть!! Да как ты?!…

– Вестовой, к королю, срочно, – крикнул он только что вернувшемуся вестовому – молодому пареньку, который старательно пытался отдышаться, – да живее, черт, скажи – граф дэ Эстэда вернулся.

Если ради чего и стоило страдать на стене, то именно ради того, чтобы увидеть глаза главного королевского советника, которые тот выпучил на один единственный миг, всматриваясь в Альфонсо повнимательнее, чем всматривался раньше. Альфонсо добился даже большего – он добился того, что в глазах главного королевского советника зашевелилась эмоция – то ли удивление, то ли голод, но так или иначе на непродолжительное время она все таки мелькнула.

Аэрон в припадке ошеломления, ходил по тронному залу из стороны в сторону, уродуя скипетром прекрасный пол из розового дерева:

– Это невозможно! Этого не может быть!

– Как ты выжил, черт тебя разрази?!! – выкрикнул он, и ткнул монаршей палкой чуть ли не в лицо Альфонсо. Очень хотелось соорудить на голове строгое, каменное лицо с таким выражением, мол: «Это был сущий пустяк, пара птичек – что за напасть?», но у Альфонсо так не получилось, он старался сдержать оскал дикой гордости за себя, но не мог не улыбаться. Особенно глядя на едва сдерживаемый ужас в глазах королевы, откровенный страх во взглядах придворных, слушая крики толпы, собравшейся у дворца – весть о выжившем на Стене разлетелась по городу мгновенно.

– Моя вера и господь бог помогли мне, – кротко, словно агнец, проговорил Альфонсо, и ухмыльнулся помимо воли.

– Как ты смеешь, еретик, упоминать Бога?!! – взвился Бурлидо, вскочил с кресла, затряс тощими ручонками так, что казалось, они вот-вот отломятся, – ты проклятый бес, Сарамоново отродье, потому они тебя и не тронули!! Ваше величество, разве вы не видите – это же демон перед нами, он издевается над нашей верой!!…

– Ведь и вправду, где же тебя носило целые сутки, монах ордена света? – произнес первый советник, пока его величество мучительно соображал, что говорить, а главное, что теперь делать.

– Птица унесла меня в небо, и бросила в Нижний город, откуда я и пришел, пообщавшись с местными жителями…

– Ложь, наглая ложь!! – взвизгнул Бурлидо, – ты просто, я не знаю как, спустился со Стены!! Чтобы черная птица отпустила кого нибудь… Никогда такого не было!!

– У меня есть кое что, что понравится его высокопреосвященству…

Расторопные слуги вытащили в тронный зал столик – не кидать же это кое что на пол, поставили перед королем, и звонко цокая по поверхности полированной столешнице из черного мраморного дерева поскакал коготь черный птицы, который Альфонсо уже возненавидел, поскольку замучился его носить и об него колоться.

– Что это? – брезгливо поморщился Аэрон.

– Это коготь черной птицы, которой он больше в этом мире не понадобится. Я убил ее и оторвал ее коготь.

Если бы в тронный зал ударила молния, она вызвала бы меньше звуков, чем появление этой кривой, длинной косточки с зазубренными краями. Долго под высоким сводчатым потолком гуляло разноголосое эхо, а когда затихло, отчетливо послышался тоненький голосок принцессы Алены:

– Ой, мамочки!

Оберегая дочурку от превратностей и реалий жизни, королевская чета, по сути, заперла богатую пленницу в замке, не разрешая ей выходить наружу и соприкасаться с грязной стороной жизни, и, естественно, ее не пустили в тронный зал. По этому она подглядывала через боковую дверь, идя на поводу у своего любопытства, и не сдержав эмоций, выдала себя.

–Ну ка марш в свои покои! – рявкнул на нее Аэрон, – стража, заприте ее в комнате!!

Двое стражников быстро, но явно нехотя кинулась выполнять приказ – все самое интересное только начиналось, а их отправили сопровождать малолетку на кроватку.

– Какая наглая ложь, – заговорил Бурлидо, уже тише, – это коготь обычного орла, только огромного, ведь всем давно известно, что любой человек, едва коснувшись черной птицы, падает замертво, …

Но сам неосознанно отодвинулся подальше от черного, грязного предмета, в зазубринах которого еще остались кусочки боли и страданий жертв этого когтя.

– Откуда это известно Вашему высокопреосвященству? – усмехнулся Альфонсо, – я видел их, как вижу Вас (нет, ближе, конечно), я даже взял одну за горло, и, как видите, не пал замертво.

– Говорят, – сказал Минитэка, воспользовавшись тупиковой тишиной, – коготь черной птицы режет сталь, как масло.

– А эти слова мы можем проверить здесь и сейчас, ваша светлость, – ответил Альфонсо.

Он подошел к столику, взял в руки коготь, повернулся в поисках жертвы. На эту роль отлично подошли пустые латы, собранные на железных прутках и приколоченные к стене гвоздями для украшения. На самом деле Альфонсо не был уверен в положительном результате, но назад дороги не было, пан, или пропал– коготь погрузился в металл. Звук раздался такой, что сначала ему показалось, что пилят его голову, зазвенело в ушах и непроизвольно сморщилось Альфонсово лицо, но результат превзошел все ожидания – коготь не просто разрезал сталь, он еще делал это без значительных усилий, оставляя рваные края и неизгладимое впечатление на зрителей. Даже усиление в виде полоски металла на поясе не стало сопротивляться, позволив грудной части доспехов, ценой равной цене небольшой деревни, дружелюбно раскрыться с громким лязгом.

– Да чтоб меня…– выдал Аэрон в полнейшей тишине, и то не договорил, потеряв мысль, – да как же ты это сделал?