В конце концов он перешел на хриплый низкий шепот. В звуках его голоса сквозило настоящее отчаяние:
— Самоутверждения ради стать убийцей. Это, определенно, достойно уважения… я не выдержал. Рассказал о том, на какую бойню я по его милости отправился. Я впервые говорил с ним на равных, представь. Он тогда не расстроился, только помрачнел, похлопал меня по плечу и сказал, чтобы я молчал об этом. Я видел, что он переживал за мое психологическое состояние, потому что, вернувшись, я перестал нормально спать. Но ему показалось, что самым лучшим вариантом будет положить меня на лечение в больницу. Чертов больной ублюдок… меня там обкололи так, что на весь следующий год я ходил спокойнее мертвого. Именно тогда он уговорил меня на это дерьмо, — Парламентер ткнул пальцем в свой шрам на щеке. — Ему даже не пришлось меня заставлять, мне было настолько на все это насрать, что я сразу на все согласился. Я всю жизнь наивно обращался к детским воспоминаниям, тому самому чувству, когда у тебя есть старший брат, который с раннего возраста — твоя поддержка, опора. В детстве он много со мной возился. И я не могу отделаться от чертовой иллюзии того, что это возможно и теперь. Мне нахер не сдалась его опека, считал бы меня хотя бы за человека… а он всегда говорил, что вот родители с ним так же, и ничего — вырос человеком. Однажды покачал головой, сказал, мол, ты, Андрюш, все поймешь, когда доживешь до момента просветления, а пока положись на меня, я знаю, как, блять, надо!
— Порох.
— А? — тот будто очнулся, вышел из транса, у него даже взгляд изменился. — Прости, меня занесло.
— Ты никому ничего не должен, — Ре потянулся, свешивая ноги с кровати и осторожно протянул ему руку. — Ни мне, ни ему. Как бы нам этого не хотелось.
— Я должен был тебе помочь, а не…
— Ты помог мне, — парень поднялся, подходя к Пороху. — Ты не представляешь, что ты сделал. Моя душа спокойна. Я не знаю, можно ли было сделать больше. Для этого бы нужно было иметь влияние не меньшее, чем у Маршала… а кто-то другой бы и не польстился на такую скупую награду. И если бы тогда это не вы полезли бодаться с EBS, а кто-то другой… думаю, все бы там и закончилось. Кому бы еще в этом мире пришло в голову совершить такой безбашенный поступок ради человека, который — никто. Оно. Кусок имени, как в «Унесенных призраками», знаешь? — Ре обнял Парламентера за шею. — До меня никогда никому не было дела. Ты получил когда-то свободу, но поставил ее, чтобы отдать мне хоть часть. Кто, если не ты, мог бы сделать эту невероятную глупость ради меня, в последнюю встречу специально ударившего тебя по больному, втоптавшего в грязь?.. Ты глупец. Ты чертов глупец. Нашел, куда подвиги тратить. Не умеешь выбирать трофеи…
Порох крепко прижал Ре к себе, ничего не говоря. Сказано было и так слишком много.
Через некоторое время они в молчании разошлись по комнатам. Ре наконец оделся и привел в порядок волосы. Он подошел к пыльному стенному шкафу и вытащил оттуда томик Дементьева. Порох на некоторое время выскользнул в коридор, а затем вернулся, едва заметно улыбаясь чему-то своему.
Мужчина опустился в кресло, ставя на стол тарелку:
— Рей решил, что мы не выживем без бутербродов. Видимо это какие-то особенные бутерброды.
Ре тихо хмыкнул себе под нос и принялся читать:
— Никогда ни о чем не жалейте вдогонку,
Если то, что случилось, нельзя изменить.
Как записку из прошлого, грусть свою скомкав,
С этим прошлым порвите непрочную нить…
Маршал толкнул входную дверь плечом и оглянулся на свою машину. Принц молча смотрел ему вслед с заднего сидения. Максим каменной статуей замер у приоткрытой дверцы водительского места.
— Фокс, ну что там? — Рей въехал в гостиную, едва не врезавшись в юношу.
— Активировано. Я не думал, что нам когда-нибудь придется этим воспользоваться, но верил, что оно пригодится. Дело за малым, — он поднялся на ноги и подбежал к входной двери, заглядывая в глазок, покручивая в руке мобильный телефон. — Процесс пошел, еще минута и подвиг Геракла будет доблестно повторен.
— Какой из?.. — мрачно поинтересовался Рей.
Никогда не жалейте о том, что случилось.
Иль о том, что случиться не может уже.
Лишь бы озеро вашей души не мутилось
Да надежды, как птицы, парили в душе…
— Он… — Принц прижал пальцы к губам. — Я боюсь.
Максим молча прикрыл глаза, делая тяжелый вздох, согласно склоняя голову.
Порох похлопал себя по карману и вышел из комнаты, перед этим едва ощутимо тронув чужое плечо ладонью. Ре сморгнул, ощутив, как на секунду перед глазами все помутилось от слез.
Не жалейте своей доброты и участья.
Если даже за все вам — усмешка в ответ.
Кто-то в гении выбился, кто-то в начальство…
Не жалейте, что вам не досталось их бед.
Маршал медленно поднимался по лестнице, с холодной решимостью смотря перед собой.
Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Поздно начали вы или рано ушли.
Кто-то пусть гениально играет на флейте.
Но ведь песни берет он из вашей души.
В этот самый момент в одном из кабинетов большого белого здания заигравший в тишине стандартный рингтон заставил вздрогнуть сидящего за столом пожилого мужчину. Звонящий не знал, что его звонка ждали последние одиннадцать лет.
Человек за столом неверяще поднял телефон и дрожащей рукой молча приложил его к уху.
Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Ни потерянных дней, ни сгоревшей любви.
И пусть другой гениально играет на флейте,
Но еще гениальнее слушали вы.
— Отец?.. Это я…
========== 10 глава ==========
Комментарий к 10 глава
Музыкальная тема главы:
System of a down - Sky is over
Раздался тяжелый гулкий стук в дверь.
Ре резким хлопком закрыл книгу, впадая в ступор. Он даже не смог заставить себя поставить «Дементьева» назад или повернуться в сторону стука, лишь закрыл глаза, ссутулившись сильнее чем обычно, сжимаясь, заранее ожидая удара. А они будут. Их будет много, стоит им остаться… наедине.
Ре сдавленно выдохнул, прижимая ладонь к лицу, вдруг ощущая, как по щекам текут слезы. Слезы, которых не было последние лет десять. Он ни разу не заплакал ни от ударов Маршала, ни когда узнал, что никогда не сможет более быть свободен. Он не плакал, когда его опекун, объявившийся в школьные годы, ушел из жизни, не оставив ему ничего, кроме светлых воспоминаний, ни когда память усопшего очернили делящие его наследство родственники…
Ре молча смотрел перед собой. Что-то в груди будто изо всех сил сжали холодными пальцами, дыхание перехватило.
Юноша лишь слышал, как Порох скорым шагом направился в коридор. Ему показалось, что одним лишь звуком этих шагов можно было сказать больше, чем словами.
Он задрожал, хватая ртом воздух. Маршал убьет Пороха, он его убьет, потому что так решил сам Порох, потому что Георгий не может с «предателями» иначе, потому что для него нет смысла держать того более при себе.
Пороха не станет.
От одной мысли о том, что тот самый человек, который готов был пожертвовать жизнью ради его, Ре, свободы, тот, кто шептал ему ночью такие теплые нежные слова, тот, кто впервые сказал ему, что любит, так просто уйдет, всё у юноши внутри сжималось от предельного напряжения. До дрожи холодеющих влажных пальцев.
Парламентер с непроницаемым выражением на лице смотрел в окно на черную иномарку, остановившуюся у их подъезда. Среди окружающего пыльного антуража она выделялась глянцевым блеском. В эти районы что-то круче лады калины вообще редко заезжало, а тут такая красота. Только солнечных зайчиков не пускает разве что.
