Порох некоторое время молча смотрел на чужое покрасневшее от слез лицо. Длинные волосы Ре, казалось, скрыли их темным шатром. В полумраке двое напряженно и одновременно растерянно смотрели друг другу в глаза, осознавая, какие именно ошибки оба невольно допустили, дав волю чувствам.

— Мы… должны были поругаться, да? — едва слышно прошептал Ре, шумно выдыхая. Чужая ладонь коснулась его щеки, он поджал губы и зажмурился словно от боли, прижимаясь к ней. — Ненавижу тебя…

Порох потянул того на себя, и юноша покорно опустился в чужие объятья, отвечая на неожиданно осторожный, медленный поцелуй. Он ощутил, как его плечо оголили, оттянув воротник футболки, как его ключицы коснулись горячие пальцы. В какой-то момент его просто опрокинули на спину, на что Ре лишь податливо подставил шею, закрыв глаза, разрешая другому человеку распоряжаться его телом так, как тот посчитает нужным.

— Ты мой. Навсегда. Хочешь ты этого или нет.

Едва губы коснулись его уха, Ре сдавленно выдохнул, сжимая чужие бедра коленями:

— Наше навсегда может оказаться очень коротким, — едва договорив, он ахнул, когда его неожиданно больно куснули за мочку.

— Еще раз услышу — озверею, — пояснили ему тихо, но так, что желание спорить отпало сразу.

Порох отстранился, садясь, и осторожно потянул за край футболки:

— Можно?

Ре сконфуженно кивнул, понимая, по какой причине был задан этот вопрос. Он тихо зашипел, когда дала о себе знать поврежденная рука.

Парламентер осторожно снял с юноши одолженную из своего довольно скудного гардероба, оказавшуюся сильно больше нужного футболку. Он тяжело вздохнул, протянув руку, касаясь свежего рубца пальцами.

— Это от того дня… — Ре бессмысленно смотрел в потолок.

— Я… — Парламентер сделал глубокий вдох. — Я всегда боялся стать свидетелем этого. Я взрывался от одной лишь мысли.

— Так было не всегда, — прошептал юноша.

— Но было, — чуть ли не прорычал Порох, впившись губами в шрам на его шее, ладонью забираясь в чужие джинсы. — Ты не должен испытывать боль, тебе должно быть хорошо. Так же хорошо, как и мне рядом с тобой, — он шумно выдохнул, ощутив, как Ре с тихим всхлипом прогнулся, пахом прижимаясь к его руке. — А говорил, что меня боишься…

Ре сдавленно застонал, когда мужчина медленно задвигал рукой сквозь ткань нижнего белья, но, найдя в себе силы говорить связно, выдохнул:

— Я боюсь расслабиться… — он ахнул, вцепившись ногтями в одеяло. — Когда больно, и не выходит, это удобно, а, когда вот так… — он отвернул лицо, беззвучно приоткрыв губы, на секунду забыв, как дышать, когда его живота, этих отвратительных шрамов, коснулся чужой язык. Порох осторожно стягивал с бедер Ре джинсы вместе с нижним бельем, иногда мягко поглаживая синяки на выступающих ребрах, ощущая, как в груди парня бешено колотится сердце. Волнуется. Других подтверждений не нужно.

— Не бойся. Я не садист, — Парламентер склонился к лицу Ре, руками надавливая на его колени, буквально прижимая их к его груди вместе с наполовину стянутыми джинсами. — Мне намного приятнее видеть на твоем лице кайф. Не страх.

Порох прижался к нему бедрами и снова нагло оккупировал чужой рот языком, крепко сжав чужие волосы пальцами. Он ощущал, что чем дальше, тем прерывистее и чаще дышит Ре, тем больше он мечется между тем, чтобы отстраниться и одновременно прижаться к своему мучителю сильнее.

— Сказали же: расслабься и получай удовольствие.

— Сволочь…

Следующие его возмущения потонули в сдавленных хриплых стонах.

========== 9 глава ==========

Комментарий к 9 глава

Прошу прощения за то, что не отвечаю на комментарии. Просто знайте, что я ценю ваше внимание к моей работе. Спасибо за участие)

музыкальная тема:

Дом кукол - Иди на мой голос

Ре поежился от утренней прохлады, подтягивая одеяло к груди. Волосы за ночь свалялись, а за последние несколько дней так вообще приобрели очень неаккуратный неопрятный вид. Парень стянул с запястья резинку и затянул их в хвост, сонно пытаясь проморгаться. Мышцы приятно ныли. Впервые за несколько лет, проснувшись, он не собирал себя по частям и наслаждался хрупким спокойствием и тишиной.

Он удивленно моргнул, когда рядом с ним заворочались. Смуглая шершавая ладонь прошлась по его груди, затем Порох крепко прижал юношу к себе, отчего тому стало еще теплее.

Эта ночь была такой, каким по ощущению может быть последний глоток воздуха перед потоплением корабля. Будто в любой момент все могло прерваться, они, словно загадав последнее желание, рвались успеть сделать то, чего не могли сделать раньше.

«Ре… ахх…» — Порох сжал пальцами чужие бёдра, тяжело прерывисто дыша, чуть запрокидывая голову назад. Названный замер, чуть прогнувшись. Он с самого начала знал, как ведет себя его тело, стоит Пороху едва его коснуться, но он и не думал о том, как на физический контакт реагирует Парламентер.

Когда Ре оседлал его бедра, Порох закусил нижнюю губу и провел ладонями по чужим коленям вверх, ощущая, как постепенно тот наращивает движения. Едва приходившее в норму дыхание резко срывалось и учащалось.

«Какая же ты зараза… — хрипло простонал Парламентер. — Если уж ты… здесь, со мной. Остался, — стоило Ре приподняться, как Порох с силой надавил на его бедра, рывком возвращая их в прежнее положение, отчего юноша вскрикнул, задрожав. — Мм… решено. С утра уезжаем, Ре… мы уедем…»

— Он уже знает, где мы, Порох, он все знает… — прошептал Ре, прижимая кулак к губе.

Мужчина сонно приподнялся на локте. От неожиданности юноша вздрогнул.

— Ты о чем-то…

Ре сжался, подтянув колени к подбородку, боясь перевернуться на другой бок и заглянуть в чужие глаза.

— Мы не могли ничего сделать. Ни ты, ни я… ты не можешь уехать без Рея и Фокса, потому что он придет в этот чертов дом, и ты будешь вынужден вернуться. Вернуться, потому что он заставит тебя это сделать и заплатить за твой поступок… или за него заплатят они.

Порох молчал.

— EBS подключили своих партнеров, те сразу же указали на вас. На них уже спустили всех собак. Те честно признались, что были виноваты во взломе, но в качестве компенсации ущерба дали о вас всю информацию, которая у них была. Они вышли на Ганса из-за того, что чип случайно зафиксировал звук его голоса, они надавили на Гретель, и ему пришлось все рассказать. Порох… мне стоило уйти. Вернуться. Если бы я сделал правильный выбор…

— Не думаю, что это бы сработало, — мужчина сел. Где-то внутри у него все оборвалось, какие-то последние невесомые надежды в момент перечеркнулись. Он знал, что опасность близко, но не представлял насколько.

Он не смог помочь, сделал лишь хуже. Хорош помощник. Хорош… надо было сразу хватать его и гнать куда-то… хотя, нет. Нет-нет-нет. Они их бы нашли. А если бы не их самих, то Рея и Фокса, которые были практически прикованы к своему месту жительства. Вся их жизнь была заключена в чертову клетушку квартиры. Они не могли уехать и, Порох готов был поспорить, они бы не уехали. На транспортировку нужны были деньги, которых на данный момент было настолько в обрез, что экономили буквально на всем.

— Ре…

Парень приподнялся на локтях и протянул руку, касаясь чужой щеки:

— Да?

— Это — конец?

Он тяжело втянул носом воздух:

— Возможно.

— Он знает, что в этом замешан я? — Порох упрямо нахмурился.

— Знает, — проронил Ре и удивленно приподнял брови, когда Парламентер встал с кровати, быстро одеваясь.

Он затянул ремень на своих камуфляжных штанах, стоя к тому спиной:

— Я хотел защитить тебя, а в итоге… — он поднял пистолет и пихнул в кобуру. — А в итоге, как всегда.

Лицо Ре на секунду исказилось, но он быстро взял себя в руки.

— Он с детства говорил мне о том, насколько я неумел, насколько я незначителен, он думал, что тогда, в мои двенадцать, это заставит меня бодаться и злиться, становиться сильнее, но я… я верил ему. Верил долго, принимая близко к сердцу все чертовы тычки в свой адрес, потом какого-то ляда решил, что тот ошибался, ведь смотрите, как я крут, смотрите, как круто я не умер не юге, как круто я работаю с убийцами, как здорово — бороться с чертовыми террористами, будучи ни к черту лучше них самих! Смотрите, как это закаляет характер, смотрите, блять, смотрите! — сорвавшись на крик, он в ярости пнул гору компьютерного хлама. Его руки тряслись, Порох нервно заломил пальцы. — Знаешь, в этой ситуации хуже всего то, что мы даже не с террористами боролись, как нам и всем вам об этом втирали. Там были люди. Обычные люди. Это была чертова зачистка территории, — на его лице совершенно не к месту появилась улыбка. — Я до того, как попал туда… я только в тире как-то стрелял. Я туда попал из-за того, что мне с детства внушили мысль о том, что ты ОБЯЗАН производить впечатление. Обязан… да, обязан потом всем врать о том, какой ты герой, борец с терроризмом. Как же мной восхищались, когда я вернулся… — он растерянно смотрел перед собой, как будто заново переживая все эти события. — Георгий впервые пожал мне руку, сказал, мол, уважает, — его голос зазвучал совсем тихо.