Снова свист.

Руки не выдержали, и парень нелепо упал лицом в белую простыню, размазывая по ней вытекшую из носа кровь. Медленно повернув голову набок, он отсутствующим взглядом посмотрел на свои худые, слишком длинные пальцы. Сил подняться не было, желания тоже.

Ре почти физически чувствовал, как этот человек убивает в нем гордость и волю. Хотя, о какой гордости могла быть вообще в такой ситуации речь?.. Маршал выбивал душу лучше всякой средневековой инквизиции.

— Воды? — Мужчина, практически без движения стоял, опершись коленом на край кровати между ног Ре, и наматывал хлыст на руку, давая лежащему время отдышаться.

Парень неловко, не ощущая своего тела, буквально перевалился на спину, тяжело хрипло хватая ртом воздух, с трудом сдерживаясь, чтобы не заскулить от бессилия и боли. С самого начала этих отношений, вернее с того момента, как их отношения стали такими, он обреченно убеждал себя в том, что к подобному обращению привыкнуть все же можно, стоит просто потерпеть.

С тех пор прошло два года.

— Да, — прошелестел он, неловко приподнимаясь на локтях. Мужчина поднес к его губам стакан и, то ли не рассчитав, то ли специально, буквально влил воду ему в рот, отчего Ре поперхнулся и закашлялся, ощущая, как вместе с водой сглатывает свою собственную кровь из прокушенной губы. Ошейник ощутимо сдавливал горло. Сначала он мешал, теперь он в такие моменты стал привычен настолько, что без него парень чувствовал себя голым.

Оставшуюся в стакане воду Георгий махом выплеснул Ре в лицо, отчего тот тихо захрипел, отплевываясь, запястьем растирая ее по коже.

— Это же… Не просто вода, да? — юноша сморгнул с ресниц прозрачную каплю. Он ощущал, как его губы мелко дрожат.

— В этот раз просто, — Маршал отстранился и бросил свой пиджак на стул. Он молча окинул взглядом Ре, снова обессиленно повалившегося на спину. Невысокий, худощавый, с правильными тонкими чертами лица…

Его грудная клетка, испещренная засосами и синяками, тяжело вздымалась и подрагивала от частого сердцебиения — единственного движения в его застывшей фигуре.

Маршала бесила эта манера притворяться мебелью. Но больше всего мужчину раздражали его карие сухие глаза, не способные на слёзы. Он буквально ненавидел Ре за это принципиальное нежелание чувствовать то, что он хочет ему дать.

А ведь сначала он действительно пытался играть с мальчишкой в любовь, забрал того к себе, честно старался быть мягче, надеясь на отдачу со стороны этой бесчувственной сволочи. Но Ре был холоден, как кусок гранита.

Как-то раз Маршал сорвался. Не без повода. Повод казался ему настолько весомым, что, стоило ему восстановить в голове ту отвратительную ситуацию, к его горлу подкатывало бешенство. Именно в тот момент он осознал, насколько приятнее видеть этот загнанный растерянный взгляд, нежели устраивать вокруг ублюдка ансамбли с песнями и плясками.

***

«Я пытался. Пытался делать для тебя все, но ты, сукин сын, не хочешь так, как умеют нормальные люди, — мужчина с глухим ударом приложил Ре о стену, сжимая тому пальцами горло. Парень захрипел, вцепившись в его запястье, исступленно скребя по нему ногтями. Это был первый и последний раз, когда Маршал увидел в этих мутных карих глазах испуг. — Я вытрясу из тебя эти чувства, хочешь ты этого или нет, фригидная мразь. Я предупреждал тебя, что, если ЭТО повторится, то ты будешь мечтать о том, чтобы сдохнуть».

Последние слова он прошипел тому на ухо, ощущая, как клокочет в груди ярость.

«Готовься страдать, пока не надоест мне».

***

«Может, тогда я сделал что-то не так? Я вполне мог этого не допускать… хотя, нет, это было невозможно. Я предупредил его. С того момента все зависело от его упрямства…»

Мужчина задержал взгляд на лице Ре. Кажется, с тех пор оно стало выражать ещё меньше, чем до этого, и приобрело не задумчивый, а скорее бессмысленный, загнанный вид. Ни слёз, ни злости, ни раздражения. Тупое безразличие к окружающему миру и полная опустошенность.

Ре смотрел в потолок, не моргая. Жизни в нем, как не было, так и не появилось.

Парень дрогнул всем телом, когда Маршал шаркнул по полу подошвой, останавливаясь перед ним, глядя сверху вниз.

— Ты сказал… «В этот раз»? — из горла Ре слова вырвались свистящим шепотом. Его чёрные, цвета воронова крыла волосы налипли на щеки и лоб.

— Я использовал афродизиак, — Маршал поставил ногу на перекладину под матрасом и, взглянув на наручные часы, пояснил:

— Минут двадцать назад.

— Сволочь.

— Ты не в том положении, когда стоит разбрасываться словами, Ре, — он поднял что-то с пола. Во всей его сути практически всегда сквозило угрожающее спокойствие — результат проф деформации.

Маршал задумчиво постучал по своему ботинку стеком:

— Ноги.

Ре усилием воли заставил себя развести подрагивающие колени. На нем все ещё были узкие чёрные джинсы, пожалуй, единственное, что скрывало его безобразную, как называл ее Георгий, худобу.

Парень мелко задрожал, когда по напряженному бугорку в районе паха с нажимом провели концом стека. То-то он удивился тому, откуда взялось это необъяснимое болезненное возбуждение… Спасибо, Маршал, что сказал правду.

Ре сжимал пальцами простыню, часто хрипло дыша, ощущая, как к горлу снова подступает страх, который он так боялся выказывать. Его слабое тело, мягкий когда-то характер — всё было сломлено ударами. От прежнего него остался только кусок имени. Ре. Как обломок затонувшего корабля.

Его с силой хлестнули по внутренней стороне бедра, на что он тихо, почти беззвучно всхлипнул. Каждое касание отзывалось тянущей болью в паху. Наблюдая за такими преображениями, Маршал удивлялся тому, как это он раньше не догадался использовать афродизиак на своём питомце.

Не возбуждается от боли? Поменяем стратегию.

От очередного удара парень приподнял бедра, тихо заскулив, комкая и дергая простыню. Он сам же испугался такой своей реакции и прикрыл рукой лицо, до боли стискивая зубы.

— Руки, — Георгий хлестнул его по низу живота, прямо у пряжки ремня, и Ре снова вцепился трясущимися пальцами в простыню, часто тяжело дыша.

— Нгх… — он запрокинул голову назад, отчего ошейник с новой силой врезался в его шею. Мышцы буквально сводило от боли и напряжения. Ре ощущал на себе плотоядный, пожирающий взгляд спокойных серых глаз.

Вдруг в дверь трижды отчётливо постучали.

— Максим, если это ты, то ты вполне мог и не стучаться, — Маршал даже не повернулся к двери, а лишь повысил голос. Дверь тихо открылась, и в номер зашёл Инспектор — сухой высокий мужчина лет сорока, с едва заметной проседью и вышколенной армейской выправкой:

— Нас кто-то взломал. Они сейчас находятся в нашей базе данных, Принц не справится с полной перезагрузкой системы, этим нужно заняться тебе, так как только у тебя есть нужный код, — Максим даже не смотрел на Ре, не считая того достойным своего внимания.

— Какие данные рассекречены? — Маршал невозмутимо проверил на прочность стек.

— Камеры и управление некоторыми закрытыми отсеками, но добраться до них сложно, так как остальные двери не автоматизированы, — Инспектор не говорил. Инспектор докладывал. Главный администратор Империи отлично справлялся со своими обязанностями.

— То есть, это всё?

— Да, Георгий, это всё, — на секунду брови Максима удивленно приподнялись и его лицо приняло озадаченное выражение. — Ты должен что-то с этим сделать, это может быть опасно.

Маршал флегматично пожал плечами и, размахнувшись, стегнул Ре по бедру. Парень, совершенно этого не ожидавший, дернулся и громко ахнул. Он сорвался на стон, когда мужчина надавил ему на пах ботинком. Юношу мелко затрясло. В какой-то момент он был практически уверен в том, что ему дадут хотя бы пару минут передышки, однако Маршал не посчитал нужным даже побеспокоиться насчет взлома.

— Прекра-асно, — шумно выдохнул Георгий, наблюдая за столь соблазнительным зрелищем. — Максим, не напрягайтесь там с Принцем. Я разберусь со всем этим позже. Если вам нужно, отключите в своей комнате камеру, я разрешаю.