Инспектор некоторое время неузнавающе смотрел на Маршала, однако затем молча кивнул и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Ре шумно хрипло хватал ртом воздух, дрожа всем телом. Его губы едва заметно покривились, и парень закрыл глаза.

— Какое жалкое зрелище, — протянул Георгий, смотря на шею парня, ключицы, его губы…

Он следовал за своим взглядом кончиком стека, едва ощутимо поглаживая чувствительную кожу. Черная «лапка» замерла на потрескавшихся тонких губах. Он надавил на нижнюю губу Ре, заставляя того приоткрыть рот, что тот послушно и сделал.

— Мм… — парень поморщился, когда по его языку скользнуло что-то холодное, гладкое и пахнущее кожей.

Маршал отбросил стек на кровать и рывком стащил Ре на пол, так, что тот больно саданулся коленями и осел, вцепившись в его брюки, медленно поднимая мутный от возбуждения и страха взгляд на своего мучителя. Мужчина ухмыльнулся, невесомо проведя по щеке парня пальцами, а затем, сильно сжав его скулы, дернул так, чтобы тот оказался на виду у камеры. Поняв, что именно хотел сделать Георг и зачем, Ре дернулся, но чужие руки стальной хваткой держали его лицо:

— Будь хорошим мальчиком и делай то, что нужно делать, — склонившись, Маршал обдал губы парня теплым приятным дыханием, затем резко отстранился, выпрямляясь во весь рост. — Они хотели смотреть? Пускай же смотрят.

Ре всхлипнул, когда чужие пальцы до боли сжали его волосы.

***

Пороху не спалось.

Парень оторвал голову от подушки и сел, молча глядя перед собой. Он пытался уснуть уже пару часов, но сон не шел, а в голове все еще была застывшая картинка увиденного на экране. Состояние было сухим и каким-то вялым. Шок, гнев… они прошли некоторое время назад. Однако теперь голова отчего-то глухо ныла, умудряясь при этом не болеть, а будто бы раздуваться, как накачанный гелием шарик, вот-вот готовый лопнуть.

«Давление», — Порох мысленно констатировал факт, взял с полки пачку сигарет, привалившись спиной к холодной стене с облупившейся краской, и закурил, прикрыв глаза. Затянувшись, он согнулся, утыкаясь лицом в колени, вымученно тяжело выдыхая дым носом куда-то в одеяло.

«Ничего не понимаю».

Последние полтора года он работал в команде Фокса и был, по совместительству, его же напарником, так как по некоторым стечениям обстоятельств Рей эту должность занимать не мог. Все же их деятельность не всегда крутилась исключительно в пределах этих комнат и просторов сети. Периодически была нужна, так сказать «поддержка с воздуха», то есть — присутствие кого-либо из коммандос на месте воздействия для поддержания связи с главным компьютером.

Однако, несмотря на тесное общение, со своей командой Порох так и не завел близкой дружбы, боясь нарушить чужой комфорт или влезть не в свое дело. А дело было любопытным. Парень прекрасно видел все со стороны, в то время как Рей и Фокс активно делали вид, что ничего не происходит. В то же время и у самого Пороха было множество скелетов в шкафу, которыми светить не хотелось даже перед товарищами, пусть и такими, как эти двое, и даже несмотря на то, что этим двоим он периодически доверял больше, чем себе. На сближение идти было сложно и даже опасно, ибо втягивать команду в свои проблемы Порох считал совершенно необоснованным риском, так что он осознанно выдерживал между собой и ними небольшую, но значимую дистанцию.

Фокс был двадцатипятилетним непонятым компьютерным гением, Рей — по образованию психолог, — чья жизнь буквально крутилась вокруг жизни Фокса, пожалуй, был единственной отдушиной в его существовании.

Дело было в какой-то степени в том, что сам Фокс, обожающий общение, с детства был «приговорен» к одиночеству социофобией, лечение которой оказалось безуспешным, от чего парень страшно страдал и к своему совершеннолетию уже набрал огромный букет комплексов и такой же букет вредных привычек. С Реем они снимали две однушки на одной лестничной клетке затхлой окраинной панельной пятиэтажке. При этом Фокс практически жил в квартире Рея, а в свою сбегал только во время приступов или поработать над чем-то, «о чем тебе, Рей, знать необязательно».

В свою же очередь Рей поддерживал более-менее сносный порядок и делал так, чтобы незадачливый коммандос не загнулся от голода в какой-нибудь самый неподходящий момент. Он был до смешного серьезен и часто невыносимо простодушен, что периодически озадачивало вечно хохмящего налево и направо Пороха. Долговязый и худой Фокс в таких случаях лишь пожимал плечами и широко неумело улыбался, щуря по-лисьи хитрые глаза.

Однако в их положении было много зыбких, скользких моментов, которые сильно осложняли жизнь, как одному, так и другому: Рей был колясочником. Пожалуй, именно это и стало тем самым решающим фактором в дилемме Пороха из серии «быть или не быть».

И тот остался в команде.

Общительный, в меру разговорчивый, но не болтливый, он решил, что в его жизни потеряно не все, что он все еще может все исправить, склеить. Парень неожиданно для себя же привязался к своим коммандос и стал брать над ними что-то вроде опеки, подхватывая их тогда, когда его помощь оказывалась необходима, чем часто смущал как Фокса, так и Рея.

Но, как бы то ни было, прошлое держало Пороха крепко, и никакая индульгенция была бы не способна смыть все, что было на его руках. Он был беспардонен и скор на расправу, в меру жесток и часто слишком простодушен. Когда-то именно импульсивность и сыграла в его жизни главную роль, и теперь он летел по наклонной вниз, задним умом осознавая, что ничем хорошим это кончиться для него уже не может.

Рей считал его раздолбаем. Порох не спорил. Он часто пропадал на дни, на недели. Пропажи эти остальные коммандос объясняли в меру своей осведомленности, то есть они попросту гадали и тыкали пальцем в небо. Потом ждали, ждали, а через какое-то время на пороге Рея снова появлялся улыбчивый рыжий паренек с уродливым шрамом на правой щеке с пакетами из супермаркета в руках. Появлялся, как ни в чем ни бывало, будто они виделись прошлым вечером, и ничего особенного не произошло.

К подобным странностям, к своему же ужасу, Рей и Фокс начали привыкать. Они все ещё волновались, но уже не так отчётливо. Скорее, на интуитивном, подсознательном уровне. В какой-то момент Фокс осознал, что при всей открытой и добродушной откровенности Пороха он не может рассказать о нем ничего. Как у парня получалось говорить много, значимо и одновременно ни о чем, хакер мог только догадываться.

От размышлений Пороха отвлёк замигавший экран.

«Связь прервана».

Парень нахмурился и, скинув одеяло, тихо подошёл к столу, буквально заваленному разными книгами. Он пару раз щелкнул мышкой, надеясь привести зависнувший компьютер к жизни, но на экране снова выплыло окно с той самой записи камеры.

Порох сглотнул, опершись руками о столешницу, внимательно наблюдая за происходящим там.

Эта ночь обещала быть долгой.

Парень на ощупь взял со стола телефон и набрал номер. Услышав в динамике сонное «алло», он быстро заговорил:

— Ганс, пришло твоё время отдать должок. Сегодня в час дня на углу сорок пятого. Мне будет нужна твоя машина.

========== 2 глава ==========

Ре с трудом разлепил веки. Он все еще не двигался и не хотел начинать, зная, что за движением последует боль, а пока…

Парень молча смотрел в потолок, тихо умиротворенно дыша, хотя, не знай он Маршала, то думал бы, что у него сломана пара рёбер и возможно даже запаниковал. Да, они ныли, голова сдавленно тупо болела, постепенно начинали напоминать о себе суставы, но никого не было рядом, никто не пытался ударить, ну или вывернуть руку, например. Еще Маршал принципиально не бил Ре по лицу, так как портить такую красоту у него попросту не было никакого желания, а может даже и не поднималась рука, как знать. Поэтому он увечил его тело.

Он не ломал ребра, пальцы, но знал, как ударить так, чтобы перелом был и не нужен. Иногда парню, когда-то ломавшему себе ногу, казалось, что Георг делает всё, чтобы мучился он дольше и больше, так как боль от перелома не шла ни в какое сравнение с тем, что тот самозабвенно проворачивал с его телом.