Нил отрицательно качает головой. Он его не знает. Натан не знает Нила Джостена, а Натаниэль похоронен слишком далеко отсюда.

— Но раз вы пришли ко мне, значит, вы знаете меня? — Натан смущенно улыбается, и Нил чувствует, что сейчас разрыдается. Натан не улыбается. Натан может только скалиться, издеваясь над своей очередной жертвой.

— Что последнее вы помните? — Нил начинает с малого.

— Помню, как мы с моей женой сидели у камина в нашем доме в Балтиморе. Я работаю на Кенго Тетсуи — это начальник того милого человека, — Натан указывает на Рико, — и Мэри, это моя жена, уговаривала меня бросить все это. Там, знаете ли, темные делишки. Не буду вам врать, я люблю свою работу, жену все-таки люблю сильнее. Так почему ее ко мне не пускают?

Нил сейчас потеряет сознание. Он сжимает руку Эндрю так сильно, что кажется, сейчас сломает ему пару пальцев. Он делает шаг назад, пытаясь упереться об стену, где его подхватывает Рико. Альфа шепчет ему прямо на ухо:

— Он не узнает тебя. Ты не существуешь в его вселенной, понимаешь?

Мэри. Мама существует в этой вселенной. В той, в которой она еще жива. Его отец не просто не понимает, какой он монстр. Он не помнит этого. Он не помнит всех тех лет, которые Нил провел, скитаясь между дешевыми мотелями и автобусными станциями. Натан не помнит, что именно он отдал приказ убить Мэри. Что именно он лишил Нила матери, детства, жизни — всего.

Он больше не может. Ему нужно выйти, он задыхается в этой палате и этих лучах солнца, в этих взглядах Эндрю и Рико — пустом и сочувствующем, но он не может пошевелиться.

— Рико, ему нужно выйти. Мы закончили, — Эндрю так и не отпускает руку Нила, выводя его из палаты.

Нила накрывает окончательно. Он видит лица альф, которым передается его отчаяние и душащая боль, он просто хочет отдать хотя бы часть ее кому-то другому, он слишком устал держать это в себе.

Эндрю притягивает его к себе, нежно обнимая, и прижимает голову к своему плечу. В этом жесте только поддержка и забота, и Нил, все еще не привыкший к этим двум концептам, ощущает, как становится легче. Он чувствует, что плачет, только когда толстовка Эндрю становится мокрой.

— Довольны? Убедились? — он злобно рычит, пытаясь укусить Эндрю за плечо. — Теперь я могу поехать домой?

Они не планировали задерживаться здесь долго, но Нил не может перестать расхаживать по дому из угла в угол, перебирая воспоминания последних двух месяцев. Все поменялось слишком резко, а казалось, что Нил как никто другой должен быть привыкшим к таким вот переменам. Теперь у него Эндрю и Рико, теперь у него есть айди и документы для колледжа, теперь он может не думать о том, где окажется завтра. Теперь он может не думать о собственной насильственной смерти, как о неминуемом событии.

Он все еще хочет, чтобы Натан умер. Но будет ли это иметь хоть какой-нибудь смысл? Какой толк убивать человека, если он даже не понимает, за что именно его убивают?

Нил не знает.

Он растерянно садится на кровать, игнорируя все крики Рико о скором ужине, и накрывается одеялом. Он не слышит шагов, но чувствует, как усиливается запах Эндрю, который ложится рядом на кровати.

— Он ничего не помнит.

— Я знаю.

— Теперь мы знаем, где он и что с ним. Ты в безопасности. Мы убьем его, скажи только слово.

— В этом и проблема. Я не знаю, хочу ли этого теперь, — Нил ложится рядом, все еще не вылезая из одеяла.

— Тебе не обязательно решать это сейчас, — Рико заходит в спальню. Нил ловит флешбеки с того времени, когда жил здесь. Сейчас Рико сядет с краю, проведет рукой по его волосам, посмотрит нежно и пожелает спокойной ночи.

— Ужин готов, — Рико осторожно садится на край.

Никто не реагирует. Нил слишком поглощен своими мыслями, которые крутятся только вокруг альф. Их запахи опять смешиваются, и он чувствует жар, который тянет низ живота.

Он вспоминает ночь с Эндрю, что только усиливает это ощущение. Было очень хорошо. Слишком хорошо. Даже когда он мастурбировал раньше, он не мог и предположить, что такое вообще возможно. И сейчас, как никогда, ему хочется испытать это снова — просто чтобы забыться, отвлечься от всех мутных мыслей, которые неотвратимо вернутся завтра. Ему просто нужна одна ночь, когда он будет чувствовать себя счастливым. Поэтому он вылезает из одеяла и притягивает Рико к себе. Только сейчас он понимает, что оба альфы замерли, они напряжены как по струнке, только по рваному дыханию он осознает, что они оба так реагируют на его собственное возбуждение.

Рико отмирает первым, он податливо позволяет Нилу уложить его рядом с собой, но не прикасается к нему:

— Нил, сейчас не лучшее время, ты испытываешь стресс и…

— Когда будет лучшее время? Вы оба повторяете мне это снова и снова, а я снова и снова жду момента, когда же одного из вас подстрелят или убьют. День за днем, я только и думаю о том, что вы можете не вернуться домой. Ты предлагаешь мне еще подождать? Чего? Солнцестояния?

Рико переводит взгляд на Эндрю, ища поддержки, но тот лишь ехидно поднимает бровь:

— Ты сам его поощрял, мудила.

Нил легонько шлепает Эндрю по руке.

— Мы не обзываемся.

— Ты решил заняться моим воспитанием? — Эндрю привстает на локтях, растерянно выдавливая из себя полуулыбку.

— Ну, у Рико уже была первая воспитательная беседа. Ему все понравилось.

Рико лишь ухмыляется и пытается возразить, когда Нил начинает стаскивать с себя футболку.

— Я устал. И, возможно, у меня небольшой стресс. И вашими стараниями недавно я выяснил, что секс отлично решает обе эти проблемы. Так что независимо от вашего решения, я собираюсь им заняться.

Эндрю и Рико, не отрываясь, следят за каждым его движением.

Нил скидывает ее на пол, принимаясь за джинсы, когда его перехватывает Рико, который все еще ведет молчаливый диалог с Эндрю. Он возвращает Нила на спину, жадно целует его так, что все тело заливается теплом. Нил полностью растворяется в этих ощущениях. Он чувствует, как нетерпеливые руки гладят его, как кто-то кусает его губы, пока кто-то другой ласкает языком все его тело.

Еще недавно Нил не знал, что может быть так хорошо, теперь все стало еще лучше. Теперь он понимает всю природу истинности, потому что его единственное желание — оказаться между двумя телами, утонуть в сладости ощущений между ними, подчиниться полностью. У него нет ни малейшего желания двигаться самому, он только податливо стонет, когда руки придерживают его за подбородок, чтобы снова и снова поцеловать, когда с него стаскивают штаны, когда его член тает во рту и смазка размазывается под ним.

Он заново привыкает к вере в то, что прикосновения могут быть такими ласковыми и приятными, что его имя могут произносить как мольбу, что на свете есть целых два человека, для которых он исключительная ценность.

Нил вырывается из плена ощущений, только когда слышит звук рвущейся фольги, после чего Эндрю снова увлекает его в поцелуй, а Рико начинает нежно ласкать его член и массировать анус, неторопливо входя в него пальцами. Нил хочет сказать, что он готов, что ему уже почти больно от возбуждения, что ему нужно больше — но рот слишком занят Эндрю, и все что он может — ободряюще стонать. Он изгибается навстречу пальцам, но чьи-то руки удерживают его месте, Рико шепчет, что осталось чуть-чуть.

Когда он наконец входит, Нилу кажется, что это уже не фейерверк — это взрыв всей планеты, он хватается за Эндрю, забывая про все границы, мечтая оказаться под ним — как тогда — беспомощным и слабым.

Он впервые в жизни радуется, что родился омегой. Он хочет доставить своим альфам все удовольствие всего мира — и уверен, что получит не меньше в ответ.

Нилу жарко, мокро и сладко, каждый толчок Рико рвет его на части, вызывая новую волну блаженства. Кажется, что лучше быть не может, но какая-то вторая его сущность игриво шепчет: “Может”. Он протягивает руку вниз, чтобы погладить член Эндрю, и ловит его взгляд. Глаза Эндрю, пронзительные, притягивающие, они кажутся путем в бездну — и Нил готов в нее упасть. Он умоляюще стонет, пытаясь придвинуть Эндрю за член к себе ближе, чем вызывает возмущенный рык.