— Нил! Я так рад тебя видеть!

— Мы не виделись меньше суток.

— Я знаю, но я все равно рад. Как там Кевин и Аарон?

Да что такое. Нил не знает, как они, потому что все его мысли заняты другими. Он надеется, что Эндрю о них позаботился.

— Все в порядке. Как Ичиро?

— Ему прооперировали ногу, говорят, что еще пара дней и мы сможем уехать. Я не знаю, когда ему можно будет летать, но пока мы просто поедем к океану на машине, — Саймон восторженно описывает то, как они будут веселиться в океане, и Нил на секунду сомневается в его адекватности. Представить, как суровый и грозный Ичиро игриво брызжется и прыгает через волны, просто невозможно.

Саймон прерывается и вмиг становится грустным:

— Ты знаешь. Его отпускают. Моего отца. Я никогда не бежал от него, но сейчас — это единственное, чего я хочу. Сбежать.

Нил бежал всю жизнь. И он готов к тому единственному выбору, который он уже сделал. Он остается. Остается с Эндрю и Рико, которые, он уверен, будут с ним до конца. Его или его отца. Нил не находит в себе сил признаться Саймону в их родстве, он просто не готов: омега хоть и очень нравится, но не входит в круг доверенных лиц, в котором сейчас уже целых два человека — намного больше, чем было у Нила когда-либо.

Он кивает, обнимает Саймона в ответ и идет в сторону палаты. Он так и не придумал, что сказать Рико. Что переживал? Что боялся за него? Что не вынес бы его смерти?

Но слова и не нужны, когда он видит альфу, лежащим лицом вниз на кровати в одних боксерах. Вся спина покрыта ссадинами и синяками, Рико тихо посапывает, уткнувшись носом в подушку. Нилу становится его жалко.

На секунду.

На второй секунде он осознает, что если бы Рико сказал обо всем с самого начала, то сейчас он бы не страдал на больничной койке. Эгоистичный мудак.

Нилу становится жалко себя. Как Рико мог так с ним поступить? Он ведь обещал. А, точно, не обещал. Нил начинает злится: если бы Рико был ребенком, он бы обязательно отшлепал его за такое неразумное поведение.

Хотя, в принципе, что ему мешает. По попе Рико явно не били. Вот в чем парадокс: он рос слишком избалованным и одновременно слишком недолюбленным и одиноким. Нил готов решить обе эти проблемы.

Он так и не понял, когда это произошло.

Когда Рико остановил его на заправке? Когда кормил с рук у себя дома? Когда отвез к Эндрю, чтобы защитить? Когда смотрел на него с таким отчаянием, как будто Нил центр вселенной?

Нил не знает, когда начал смотреть так же в ответ. В момент, когда он увидел Рико на полу, он уже знал, что не сможет без него. И хотелось бы минимизировать количество таких ситуаций в будущем. Поэтому он садится на край кровати, осторожно поглаживая Рико по ноге, чтобы тот проснулся.

Альфа вздрагивает, просыпается и принюхивается, после чего несколько раз скулит “Нат”, пытаясь перевернуться на спину, но Нил его удерживает.

— Нам нужно поговорить, — с этими словами он слегка приспускает Рико боксеры. — Я очень ценю, то как ты заботился — и заботишься — обо мне все это время. Но ты больше не один, ты не можешь поступать так по-идиотски.

С этими словами Нил несильно шлепает Рико по попе.

От неожиданности тот не может ничего сказать, кроме возмущенно-протяжного “эээээ”.

— Это во-первых. Во-вторых, ты не можешь меня так называть. Ты сам сменил мне документы, и сам выбрал имя. Нил, помнишь?

Нил шлепает снова. Это не то чтобы больно — даже покраснений не остается, да и в силу телесных наказаний Нил не верит от слова совсем, но почему-то думает, что с Рико это сработает.

— В-третьих, когда ты подвергаешь свою жизнь опасности, ты вообще думаешь обо мне? Или об Эндрю? Ты думаешь, что справишься со всем сам, но пора учиться делить ответственность.

Рука снова опускается, она уже начинает побаливать, и Нил поддается порыву и ласково проводит ладонью по коже.

— В-четвертых…

Нил не успевает договорить, потому что Рико резко вырывается, оборачивается, хватает Нила и подминает его под себя. В принципе, этого следовало ожидать.

— Я все понял, — Рико нависает над Нилом так низко, что губы касаются его щеки.

Он проводит языком по губам, одной рукой залезая под футболку, и жадно целует. Нил думает, что воспитатель из него так себе. Он даже не успел зачитать все пункты. Но если Рико еще пару раз поцелует его в шею, он готов все простить. Рико так и поступает, нежно прикусывая у ключицы, переходит выше и целует Нила в губы, тот приоткрывает рот и стонет от волны возбуждения, которая мелкими иголочками пробегает по всему телу. Он не может сказать, сколько они целуются, но кажется, что проходит целая вечность. Рико отрывается первым:

— Мне нужно будет уехать.

Нил грустно кивает. Бизнес требует времени, и он может это понять, но отпускать Рико сейчас, когда он почти его потерял, кажется невозможным. Он крепче прижимает его к себе:

— Только вернись.

***

Рико быстро идет на поправку, точнее, он просто сбегает из больницы на следующий день. Формально, у него есть уважительная причина: клан Морияма остался без правления. О том, что Кенго в больнице, знают все, а вот о том, что Тетсуи мертв — буквально пять человек.

Так что отъезд становится вынужденным: Рико хочет взять все на себя, а на это потребуется минимум пару недель. Пару недель вдали от Нила. И это не самое печальное.

Самое печальное, что они еще не решили, где будут жить. Конечно, Рико хотел бы забрать Нила домой, но тот так прикипел к той квартире, подружился с кем-то из ребят Эндрю, что кажется неправильным просить его об этом. С другой стороны, Рико может попробовать наладить дистанционное руководство. Или даже больше — найти формального управленца, который знает все о бизнесе, а самому оставаться с Нилом.

Все слишком сложно, и он решает, что будет думать по мере возникновения проблем. С первой из них — семейным советом — он столкнется уже сегодня.

Его никогда не воспринимали всерьез: он долгие годы оставался в тени Ичиро, это было заметно, даже когда они были детьми. Старшего сына готовили к статусу главы, это было видно по образованию и строгости, в которой его держали. Рико рос, как сорняк. Точнее, маленький сорнячок, который сам во всем разберется. Именно поэтому ему “дали” Жана и Кевина, чтобы не скучал.

Единственной радостью его детства был Натаниэль. Нил, точнее. Рико до сих пор бережно хранит в своей памяти те моменты, когда они были увлечены глупыми детскими играми — только вдвоем. Нил уже тогда вызывал у него желание позаботиться, спрятать омегу — например, в шкафу, — чтобы Кевин лишний раз не досаждал.

Сейчас их общее будущее зависит от Рико: от его решений и выбора. Он все еще может остаться дома. Все еще может попробовать уговорить Нила, но в глубине души он просто боится. Боится, что Нил откажет, что таким образом выберет Эндрю. Рико в который раз говорит себе не думать об этом, что выбора вообще не существует, что они могут функционировать только втроем, но сомнения каждый раз грызут изнутри.

Он приезжает в пустой дом, где еще пару месяцев назад жил Нил, и пытается найти хотя бы одно напоминание об этом, но все пусто. Здесь уже нет и Жана, а вся мебель покрыта толстым слоем пыли. Рико переодевается, несколько раз бьет себя по щекам и отправляется на одну из главных встреч в его жизни. Никакого оружия, только слова и уверенность — вот все, что у него есть сегодня.

На совете традиционно только мужчины, он даже не всех знает лично: какие-то двоюродные дяди, кто-то чей-то кузен или даже шурин, но все они так или иначе приходятся Кенго родственниками.

Рико так и не заехал к отцу.

Он предпочитает делать вид, что так и должно быть. Что сыновья не должны навещать больных отцов.

Как обычно, все окружение пропитано пафосом, Саймон тогда правильно подметил про средневековые традиции. Именно на них все строится. Только поэтому он сейчас почтительно кланяется почти всему залу, потому что они старше него. И именно поэтому через несколько часов они будут кланяться ему. Традиции.