Жрец встал за спиной стражника и заговорил, звучно и в то же время потяжным голосом.

– Могучий Ладер обожествил тебя, Арис. На должность нового опциона городской стражи.

Опцион встал со своих колен и обратил свой взор на стоявшую на постаменте маленькую статуэтку Ладера, стоявшую перед ним. Отсалютовал божественному Ладеру, как это было принято у каждого военного. Повернулся к жрецу, и проделал тот же жест, и после покинул храм.

Выйдя на улицу, он прикрыл глаза рукой от ослепительного блеска солнечного света. Как только глаза привыкли к яркому освещению, стражник зашагал вдоль площади по направлению к казарме городской стражи. В своей голове он выбрал обходной путь и поэтому свернул в проулок. Из-за нежелания видеть того ненормального, который уверял простых зевак в том, что богов не может быть несколько и на самом деле бог только один. Поскольку если он увидит того бродягу, то будет вынужден применить свою силу и прогнать его с площади. А уставший и тем более голодный, опцион этого делать не хотел.

Вышел к оживленному рынку. Прошел вдоль разнообразных торговцев, которые только пришли на свои места и только разложили свои товары, но, завидев человека, уже активно принимались расхваливать то, что продавали. И снова устремился в один из проулков. Через два дома, прямо перед носом стражника, кто-то со второго этажа вылил помои или, быть может, содержимое своего ночного горшка. Еле-еле стражник успел отпрыгнуть. Некоторое время он смотрел на то окно, играя мышцами на лице. И вскоре продолжил свой путь в казарму. В конце переулка располагалась таберна, которой управляла вдова, которой было чуть больше тридцати зим, и при этом у нее было двое детей: девочка, которая красотой, могла сравниться с богиней Дематричензой, и маленький сын, который в будущем мог бы прославится качествами храброго и умелого воина. Расположение данной таберны, было очень удачное, поскольку она находилась в близи арены. В дни игр хозяйка могла заработать благодаря трапезам, угощением эля и даже проституцией. Стражник знал об этом не понаслышке, поскольку являлся младшим братом хозяйки таберны.

Пройдя мимо таберны и арены опцион пошел по дороге, в конце которой и была казарма. Внутри казарма выглядела, как и любая другая: по краям от входа располагались кровати, а рядом стояли стойки для доспехов, в центре располагался большой стол с двадцатью табуретами по краям. На них возвышались солдаты, играющие в кости. Пару костей кидали в кубок, трясли его, опрокидывали на стол, пытались угадать выпавшее число.

– Четыре! – солдат поднял кубок. – Ну почему мне сегодня не везет. Опять двойка.

– Давай сюда. Пусть сейчас будет десять. Семь, ой, не повезло мне.

– Восемь. Да чтоб вас, три.

Опцион пошел к своей койке, все обратили на него внимание.

– Арис. Окажи нам услугу!

– Там шесть!

Стражник, который тряс кубок, проверил кости и от радости закричал.

– Как ты это делаешь, Арис? Поделись с нами своим секретом.

– Толком не знаю. Просто всегда я знаю, какое число выпадает.

Стражник кинул кости в кубок, потряс его и плюхнул на стол.

– Арис!

– Двенадцать.

Стражник посмотрел на кости и торжественно вскинул руки.

Опцион, которого назвали Арисом, снял свой доспех, который назывался лорика-сегментата, и повесил его на стойку. На доспех, пересекая грудь, он повесил ножны с мечом. И лег на кровать, желая отдохнуть после долгой ночи.

На улице уже наступил день. Солнце озаряло своим светом улицы Ромеи. Яркие лучи, пробивались сквозь деревянные створки, служившие окнами. Император не открывал их, просто потому что любил полумрак.

Всю ночь он провел в комнате для важных дел. Так император называл данную комнату, потому что в ней он принимал все решения. И к тому же он никогда не любил откладывать важные дела на потом. Предпочитая решать их сразу же, из-за чего порой он мог задержаться на всю ночь. Решения, которые он принимал данной ночью, были следующими: поражение Авдикия Мавра в землях Дара и захват дарийцами Каса-Дариума; очередной бунт Карайских племен; и человек, который уверял всех, что бог только один.

У императора разболелась голова. И он принял решение выйти во внутренний двор, так как считал свежий воздух лучшим лекарством от головной боли.

Во внутреннем дворе первым делом заметил своего сына Авитуса. Тот сидел на скамейке, читая пергамент.

– Что читаешь, сын?

– Перечитываю политика Гая Малия!

– Все понимаешь? – подождал взгляда сына. – Я спрашиваю об этом, потому что, когда я был в твоем возрасте, перечитывал политика Гая Малия много раз, пока не понял всех тонкостей данного труда.

– Я понимаю не все. Но постоянно представляю, как я бы поступил сам в том или ином случае.

– Это хорошо! Цегерийцы всегда говорят: «Когда думаешь, читая, развиваешь свои мысли».

Император почувствовал тепло чей-то ладони на своем плече. Повернувшись, обнаружил свою жену Ливию и чуть поодаль дочь Селестину. У жены были русые волосы, пышный бюст и обидчивый характер. У дочери были более светло-русые длинные волосы, милое и в то же время открытое лицо.

– Реджинольдус, неужели ты опять всю ночь не спал? – обратилась Ливия к мужу.

– Да, нужно было решить много вопросов.

– Значит, решение каких-то там, вопросов тебе дороже меня. Я не видела тебя уже много дней, Реджинольдус, почему чтобы я увидела своего мужа, я должна идти в твою комнату?

– Напомни-ка мне, ты император Ромейской империи? Или ты просто жена данного человека?

На лице Ливии появилось недовольство. Она взяла дочь за руку и покинула внутренний двор. Ливия всегда была недовольна из-за резких и необдуманных высказываний Реджинольдуса. По этой причине они часто ссорились. Император знал, что его сын Авитус научился не обращать на ссоры внимание. И такое поведение матери отбивало в сыне все желание связывать свою жизнь с жизнью девушки. Реджинольдус видел это, и поэтому сам планировал устроить жизнь своих детей.

Император сжал плечо сына своей ладонью и попытался улыбнуться. Не получилось. На лице его была ироничная улыбка, Авитус понимал данную улыбку отца, улыбнувшись в ответ. И после углубился в прерванное родителем дело.

Император перевел свой взгляд от сына на мозаику, которой была покрыта поверхность внутреннего двора, изображая былое могущество Ромейской империи, а именно все земли, которые когда-либо входили в империю. На севере располагались тревожные земли, многочисленные племена гуров и Лезийские острова. На юге было все богатство Ромейской империи, обеспечиваемое пустынным регионом, из-за таких городов, как Непоган и Дедон. Непоганы подвергались частым нападениям кочевников, поэтому ромейцы обосновали на их землях три форта. На западе располагались племена панисов, гуров и карайцев, но ромейцы не видели нечего различного в данных народах, поэтому просто называли их карайцами. На востоке были дарийцы, модералы, цегерийцы, Лезийские острова, колосийцы, а также непокорные жители горных районов Палита.

Данная картина вновь натолкнула императора на раздумья. Из-за этих размышлений он покинул внутренний двор и направился в свою комнату, в которой он уже провел всю ночь напролет. По пути подозвал раба и отдал распоряжение привести к нему командира городской стражи. Уже внутри отворил одну из двух оконных створок. Помещение наполнилось свежим воздухом. Реджинольдус вздохнул полной грудью. Застылый воздух перемешивался в комнате со свежим.

Император сел в кресло, и, поглаживая щетину, принялся обдумывать те мысли, которые пришли в его голову. Авдикия Мавра сослать на север империи, тем самым решив одновременно две проблемы. А с пророком император хотел поступить жестоко. Но в вопросах казни он не мог принять главенствующего решения, поскольку оно было за сенаторами, которые организовывали исполнение наказания.

В комнату вошел седой человек с армейской выправкой, его зеленные глаза, как и морщины на лице, говорили о его большом опыте, мудрости, а также старости.