Очередной сильный порыв ветра выхватил из его рук яркий билет на ту самую выставку, попасть на которую я не то, чтобы мечтал, но был бы не против. Спросить, стоит ли туда идти, что ли?

Я уже хотел окликнуть юношу в кафтане, как настороженно замер. С ним было что-то не так. Юношу явно повело, я был уверен, что он сейчас упадет. Самое что удивительное, я ни на секунду не сомневался, что парень не был пьян. Ему явно нехорошо.

– Я могу чем-то помочь вам, молодой человек? – громко спросил я, приближаясь к нему.

Юноша поднес руку к лицу, что-то выпало из его рук. Я проводил взглядом упавший предмет и понял, в чем дело. Это был маленький ингалятор, у юноши явно начался приступ астмы. Было несколько лет в моей пестрой биографии, когда я, хоть и недолго, но был врачом-эстетхирургом: в основном наращивал кожу на бесчисленных лицах стареющих дамочек, но кое-что в общей медицине тоже мыслил. Я поднял ингалятор, поднес к лицу обмякающего юноши, затем заставил его облокотиться на слегка расставленные руки.

– Ну как? Лучше? – я вслушивался в его дыхание, пытаясь понять, нужно ли вызывать скорую или все обошлось.

Кажется, обошлось.

– Благодарю вас, – еле слышно сказал он.

Ну как же все-таки жаль, что рядом нет Люца, его остроумные комментарии снизили бы романтический пафос, в который я уже начал впадать, мысленно описывая этот авантюр для своего блога.

– Думаю, вам, юноша, нужно отменить все ваши дела и отправляться домой, – произнес я.

Парень ничего не ответил: или не услышал меня, или был все еще ошеломлен приступом. Дыхание его постепенно выравнивалось. И я раздумывал, могу ли уже идти, выполнив свой врачебный долг.

– Вызвать такси? – решил предложить я.

Юноша покачал головой.

– Я не могу оставить вас здесь, ибо меня замучает совесть и призрак Гиппократа, так что давайте-ка я вызову машину.

– У меня нет денег на такси, – тихо ответил младой страдалец.

– Я оплачу эту услугу, – произнес я и, встретив его удивленный взгляд, добавил: – Если вы будете чувствовать неловкость от моей достаточно скромной лепты в добрые дела Вселенной, то можете вернуть мне долг в любое удобное для вас время. Можем обменяться контактами. Как ваше имя?

– Мефодий, – ответил он.

Ух-ты! Не может быть!

– Волков? – вырвалось у меня.

– Да, – теперь на лице юноши было настоящее, неподдельное изумление. – Откуда вы меня знаете?

– Я вас не знаю, милый юноша, но зато знаю вашу очаровательную маму – учительницу моего сына.

– А, – Мефодий кивнул.

Загадка имела простой ответ – и это его успокоило.

– Лилия Сергеевна – ваша мама, не так ли? – на всякий случай уточнил я.

– Да, – кивнул Мефодий.

– Увы, мой сын оказался неспособным ни к музыке, ни к пению, в чем мне Лилия Сергеевна честно призналась. Хотя могла бы не делать этого и заработать на моем отпрыске неплохие деньги. Уж коль вы сын Лилии Сергеевны, то я непременно должен убедиться, что с вами будет все благополучно! Никаких возражений, молодой человек!

Я достал утел, отправил запрос на такси.

Машина подъехала очень быстро, так что Мефодий еще не пришел в себя окончательно. Я помог ему сесть и подумал, что теперь уж дорогая моя Лилия Сергеевна не отвертится, и мое вселение в хрущевку все же состоится.

***

Мое вселение в хрущевку возлюбленной учительницы музыки не состоялось: по приезде в квартиру, которая, как я узнал, наводя исторические справки, оказывается, была большая – трехкомнатная, обнаружилось, что Лилии Сергеевны не было дома. Мальчишка дал честное слово, что ему гораздо лучше, и мне пришлось вежливо откланяться, заверив его в абсолютной необязательности возвращать долг за такси. Но зато я смог не спеша осмотреть свое будущее место проживания. Это был один из тех кусочков города, куда так и не добралась нога человеческого прогресса: пятиэтажки, построенные еще в 60-е годы прошлого века как временные, благополучно дожили до наших дней под ежегодные обещания реновации. Жильцы, по всей видимости, воспринимали эти обещания примерно, как ожидание прихода коммунизма в те времена, когда СССР существовал свои последние дни, поэтому жили своей жизнью, делая все возможные пристройки и застройки, взращивая огородики на балконах и на крышах. Дом и подъезд, где жила моя музыкальная нимфа, был примечателен тем, что кто-то необычайно красиво разрисовал стены дома снаружи и изнутри. Очевидно, что рисунки делались в разные годы и с разным уровнем мастерства. Потертые временем алые паруса и почти исчезнувшая Ассоль явно были новее, чем неумело, но очень старательно нарисованный фрегат на волнах в закате. Место для объявлений было стилизовано под старинный свиток, а домофон, выглядящий ровесником динозаврам, обрисован рындой, веревку к которой не нарисовали, а просто вклеили в стену.

– Креативно тут у вас, – отметил я. Сделал несколько снимков, выслал себе в профиль с пометкой «Обсудить с Люцем».

Заодно посмотрел, где находится Яшка. Дома, зависает в «дежурной» квартире, которая вскоре станет его. Один, значит что-то строчит в своем профиле. Я заглянул в его блог. О, мальчишка побывал на выставке «Величественный век Екатерины», выложил селфи с императрицей (кто бы сомневался), всунул свою физиономию в плоское тело Потемкина (удивительно, как не идет треуголка этой современной физиономии, не обремененной излишними размышлениями о жизни и знаниями о ней же). Я вспомнил Мефодия и его странный кафтан, так удивительно ему подходящий. Идеальный сыночек моей музыкальной музы – интересно, будет ли он вежлив, когда узнает, что вскоре я вселюсь в их скромные квадратные метры. Жаль, что не удалось толком рассмотреть квартиру изнутри. С некоторых пор я поклонник той теории, что квартирная обстановка может многое поведать о хозяевах. Не удивлюсь, если в прихожей моей возлюбленной есть комод, стоящий там со дня новоселья предков Лилии Сергеевны в шестом или седьмом колене, и пианино в спальне моей любезницы примерно с тех же времен. Я читал, что тогда было модно отдавать детишек в музыкальную школу.

***

Воспоминание было ошеломляюще ярким. Он точно ее видел раньше: величественная женщина, давно уже немолодая, стареющая достойно и одновременно отчаянно цепляющаяся за красоту, женщина, когда-то привлекательная, волнующая умы мужчин, теперь увядающая. Хотя и увядающая красиво.

*

Я все же выбрался на выставку «Величественный век Екатерины». Что ж, современные технологии дали возможность на некоторое время действительно перенестись в атмосферу двора этой удивительной императрицы. Ее запечатлели уже немолодой, несколько стереотипной – волосы аккуратно уложены в прическу 80-х 18 века, лень искать название, с платьем мудрить не стали – сделали копию с одного из портретов, ибо всегда найдется умник, знающий о моде того времени больше, чем историк моды. Мне было интересно лицо, которое ожило, благодаря неким днк-технологиям, активно рекламируемым всегда, когда воспроизводили чей-то исторический облик. Лицо Екатерины получилось интересным: нарумяненное, набеленное, носящее признаки былой привлекательности. Сделали и морщинки, причем весьма искусно, можно сказать, даже несколько натуралистично. Интересно, была ли эта женщина привлекательной в контексте своего времени для мужчин, жаждущих стать ее фаворитами? Или им нужны были только возможности взлететь на самый верх, и какая разница, как выглядит возносящая их! Любопытно было бы знать, эта женщина казалась им красивой, потому, что она императрица, или она обладала тем самым умением нравиться, в котором была уверенна и писала в своих записках?

Я заглянул в профиль сыночка:

– Выставка отпад, брюлики – агонь, платья у всех отвал, был в образе Потемкина – все равно не понял, как спать с бабушкой. Табакерка и трон – запредел! Не понял, как раньше писали пером, это как-то совсем мегакреативно. А камзол мне идет. Короче, смотри на фото.