Захват буксировки отключился, когда на радарах показался «Сорок третий», тут же заработало управление, а «Белый-1», оставив пленника, начал стремительно удаляться. Лэнси, не сразу сообразив, что его отпустили, тоже перешёл в режим ускорения, так что через несколько минут оба истребителя практически синхронно влетели во взлётно-посадочные коридоры.

Выпрыгнув из кабины, Лэнси передал машину автоматике – подкатившаяся платформа плавно повела истребитель по направляющим к месту стоянки.

– Общий сбор в ангаре, – объявил голос откуда-то сверху, дублирующийся звук в динамике шлема немного отставал, потому разобрать слова оказалось непросто.

Сняв шлем, Лэнси пошёл к раздевалкам – нужно было оставить защитный костюм на санобработку. В самом тёмном месте прохода неведомая сила резко вжала его в переборку так, что Лэнси ударился затылком. Ш’ии держал его за плечи, смотря сверху вниз, а в глазах не было даже намёка на спокойствие, говорил он тихо, почти шипел, но нажим с успехом компенсировал отсутствие громкости:

– Дэ’анн, хорош выёбываться, на настоящей войне это никому на хуй не нужно! Ты не вылетишь сейчас не из-за моих симпатий, пусть Нелан разбирается с твоими заскоками, как вернётся. Понял меня?

– Да, капитан, – ответил Лэнси машинально, не спуская глаз с его лица, впервые находившегося так близко.

Ш’ии отпустил его и, минуя раздевалку, широкими шагами направился в ангар. Находящийся в состоянии потрясения Лэнси последовал за ним, потирая плечи – без плотного костюма от сжимавших пальцев остались бы синяки. В тот момент Ш’ии был как две капли воды похож на Орена Оберна – жёсткая решимость, даже животная грубость, что сильно разнилось с маской надменного аристократа.

Начало речи полковника они, естественно, пропустили, но успели к главному:

– «Сорок третий» переводится на Шаррьякх, это аварская колония, в связи с мародёрскими атаками на неё цивилизаций, не вступивших в Союз. Перед этим для получения дополнительного вооружения и проверки всех систем на четыре дня остановимся в доке орбитальной базы на Керии.

Исан очень скоро начал воспринимать Лэнси Дэ’анна как персональное наказание за все совершённые, на службе и не только, ошибки. Это помогало терпеть несносное поведение младшего лейтенанта, который, с одной стороны, делал всё, чтобы вывести его из себя, а с другой – полностью соответствовал представлениями Исана о привлекательности, несмотря на нервную загнанность в глазах и немного потасканный вид:выглядел он на свои циклы или даже старше, хоть и был чересчур хрупким. Что-то подсказывало, что под язвительностью и полным отсутствием такта прячутся и другие качества.

Конечно, Исан изучил дело Лэнси в первую же неделю – сведения о многочисленных взысканиях и поведении, граничащем с развратом, не удивили. О доступности Лэнси свидетельствовали и слухи, которые сразу пошли среди пилотов авиагруппы. Из всего этого напрашивался логичный вывод – с лейтенантом стоит соблюдать максимальную дистанцию и не поддаваться на провокации. Правда, Исан чувствовал не просто вызов – в действиях Лэнси личную подоплёку.

Ситуация прояснилась, когда Исан запросил информацию о его родителях – семья Дэ’анн была выслана с Керии за пособничество Дому Хираам. Банальная месть за действия регента и по совместительству био-отца во время подавления мятежа? Дэ’аннов не казнили, у Лэнси даже не было запрета на проживание на головных планетах – Рей считал, что дети не отвечают за поступки родителей.

Можно было, конечно, вывести Лэнси на откровенный разговор, поведать о смерти отца, дяди и многих родственников от рук Хираам; о том, что Исан до самого последнего момента не верил, что Рей после взятия власти не избавится от неугодных детей от навязанного ему мужа… Но Исан не раз убеждался, что большинство не в состоянии этого понять, примерить на себя. Не стоит размениваться, пытаясь что-либо доказать: Лэнси всё равно ближе жизнь его семьи, её беды, причинами которых стал регент.

Тактика Исана была простой – отсчитывал дни до окончания службы на крейсере, тем более что сроки модернизации «Стодесятого» сократились ввиду приказа премьер-министра: шла ускоренная ревизия всего флота, спешно устанавливалось более современное вооружение, на некоторые корабли – оборудование для перемещения в подпространстве. О причинах Исан догадывался: Рей был слишком озабочен ситуацией на Аваре, чтобы пустить всё на самотёк. Правда, чего именно опасался отец, понимал не до конца – неужели из-за внутренних религиозно-политических распрей аварцы объявят Империи войну?

Керийцы к технологиям Духов относились с осторожностью: синтез супермощной взрывчатки был запрещён, а подпространственные движки стояли только на кораблях Семьи.

Люди, занимавшие главенствующее положение в Союзе, предложение насчёт взрывчатки поддержали, а вот технологию перемещения попытались использовать на военных кораблях, получая, правда, нестабильные результаты, которые заставили в скором времени от неё отказаться. Причину проблем керийские учёные знали, но делиться не спешили – Рей считал, что единая технология межзвёздных полётов делает обстановку в Галактике стабильнее.

Срок возвращения «Стодесятого» из доков сократился почти вдвое, поэтому Исан стоически терпел Лэнси, причём не столько его бесцеремонные подколки, сколько своё влечение к нему. Запас гормональной поддержки после двух ночей с Кали растаял довольно быстро, а на крейсере в центре внимания находился только Лэнси; пожалуй, его было слишком много, чтобы не заинтересоваться – никто до этого не пытался пробраться под броню, пусть грубо и навязчиво, с намерением укусить побольнее в отместку за случившееся с его семьёй.

Ещё одна встреча с Кали вообще оставила послевкусие с горчинкой. Теперь Исану казалось, что он пользуется чужой добротой – ведь Кали ничто не мешало, в отличие от Исана, найти себе пару.

Впрочем, Исан долгими угрызениями совести не мучился, ему нужно было физическое удовлетворение, чтобы выдержать оставшееся время в обществе Лэнси. Последняя выходка с нарушением приказа и гонкой на орбите необитаемой планеты заставила кровь закипеть – преследование, настоящее, не на учениях, почти равный противник…

Пока «Белый-1» тянул нарушителя дисциплины в направлении крейсера, Исан решил поговорить с полковником о Лэнси – пять дней карцера должны были утихомирить строптивца, а вот заносить выговор в личное дело не стоило. Даже если Орен Оберн разрушил благополучие семьи Дэ’анн, то зачем позволять Лэнси портить свою жизнь из-за его сына? Вернётся из госпиталя лейтенант Нелан и разберётся с новичком. У Лэнси ведь не будет личных претензий к новому командиру, так?

Честно говоря, Исан осознанно позволил себе сорваться на Лэнси – вдруг физическое устрашение подействует, но сразу же понял, какую роковую ошибку совершил: стоило только взять изящное тело в руки, как почувствовал, что хочет совсем не жизни его учить. Захотелось банально подхватить Лэнси на руки, затащить в каюту и отлюбить без всяких внутренних стопоров, а потом никогда не отпускать и заехать в морду любому, кто посмеет к нему притронуться.

Раньше Исан никогда не испытывал ревности – к Верну были интерес, дружеское тепло, но факт его безнадёжной любви никак не ранил. Секс являлся физическим процессом, а отношения не имели жёсткой привязки – Исан изменял сам и безразлично относился к изменам Верна. Вот только тот, как оказалось, подобной широтой взглядов не обладал, и попытка построить нестандартные отношения втроём оставила от их брака пепелище.

К Кали он всегда относился ровно, душевно даже, но был бы рад, если бы тот нашёл себе партнёра, с которым будет по-настоящему хорошо. Которого полюбит сам и который полюбит в ответ.

Любовь. Если бы не пример Рея и Джейса и нескольких пар из семьи Делавари, Исан вообще бы не верил в это чувство. Иногда казалось, что оно существует только в художественных произведениях, но никак не в реальной жизни. Не в жизни супруга императора.