– Ты покраснйела, когда сказалаэ. Йа замйетил, ты краснеешэ, когда пытайешьсяэ что-то утайитьэ.

– А ты значит мне не солгал? – огрызнулась девушка в ответ и смело вцепилась в веревку, со злостью дернув ее на себя, как этот делал Ульд. С той только разницей, что для того чтобы сдвинуть с места Ульда потребовалась бы сила двадцати таких хрупких дерзких пигалиц. – Твоя мать знала эльфийский? Серьезно?! А отец наверно ещё и дружбу с Эвандоэле Мудрым водил, да? Ха-ха-ха!

Вот это уже было зря. Чувствуя, как вскипает внутри возмущение, орк схватил ее за связанные запястья и без труда поднял вверх, так чтобы заглянуть ей прямо в глаза.

– Не смйей большэ ни слова говорйить о нихэ. Чтоб ты зналаэ, оркйи никогдаэ не лгутэ. Это не в нашйей прйироде, а в вашей гнйилой эльфйийской натурйе!

Но вместо того чтобы испугаться пуще прежнего, наглая остроухая лишь прищурилась и словно змея прошипела, сквозя ядом в каждом слове:

– А учить врагов высокой речи – не в нашей!

Выдержав ее взгляд, Ульд с негодованием зарычал и разжал руку, позволив ей вновь встать на ноги. Но и теперь остроухая девчонка, вместо того чтобы попятиться от него в страхе, только небрежно отряхнулась, и упрямо посмотрела на него снизу вверх, словно намекая на то, что победа в этом споре все равно за ней.

– Думйай что хочешэ. Но тепйерь ты должнаэ мне два отвйета.

– Хорошо. – неожиданно спокойно ответила она. – Меня зовут Нерандиль.

Ульд смерил ее недоверчивым взглядом, но все же остался доволен ответом. Ему показалось что это имя ей подходит, да и произнесла его эльфийка легко, как если бы делала это часто.

Нерандиль… Нера. На орочий можно перевести, как “изумрудная песнь”. Вот, что напоминали Ульду ее глаза – искристые изумруды.

Утвердительно качнув головой, не ей, а больше себе, мужчина спокойно двинулся дальше, потянув ее за собой.

Но теперь эльфийка сама не захотела идти следом за ним и тем более молча. Обогнав Ульда, она встала перед ним, перегородив путь, и спросила с вызовом:

– И все? Больше ничего не скажешь? А как же второй вопрос?

– Оставлйю его на потомэ. – Терпеливо ответил орк и подтолкнул ее вперед, к деревьям, за которыми кончалась едва различимая в подлеске тропа и начинался пологий, поросший кустарниками обрыв. – Мы пришлйи. Хочешэ жйить, Нерандйиль, забудь как говорйить и поднимайть голову.

Ульд никогда не считал себя отчаянным храбрецом. Бывало, что в пылу битвы, когда враги теснили его, а вокруг лилась кровь и умирали соплеменники, он испытывал страх, но тот лишь подстегивал его биться яростней прежнего. Сейчас же, на подходе к лагерю, его охватил страх совсем другого толка. Необычный и никогда ранее не испытанный.

Страх не за себя. А за хрупкую девушку рядом, которая по какой-то жестокой, извращенной шутке богинь оказалась эльфийкой и при том его Араной, суженной.

Как возможно орку, да еще и гаркару-предводителю, полюбить девушку из вражьего рода? Нет, такое нельзя было объяснить соплеменникам. Тем более воинам, на мечах и руках которых еще не успела обсохнуть эльфийская кровь.

Спустившись с холма, они встретили постовых. К счастью, те, увидев кто перед ними, не стали останавливать Ульда с его пленницей, хоть на их лицах и можно было прочесть десятки вопросов, назойливо вертевшихся на языках воинов:

Пленница? Но, уважаемый гаркар Ульд, мы ведь не берем пленных…

Эльфийка в лагере бурвадегов? Но, разве мы торговцы, чтобы тащить за собой рабыню-махве? Не лучше ли вам убить ее на месте, а махве купить себе на облачном торгу? Обученную и покорную, взамен этой, дикой, у которой все что угодно может быть на уме…

Однако, войдя в лагерь, от вопросов и косых взглядов, было уже не укрыться. К счастью, Нерандиль, почувствовав опасность, исходившую от сотни воинов окружавших ее теперь со всех сторон, присмирела. Как и просил ее Ульд, спрятала свой непокорный нрав и острый язычок подальше от этих пристальных взглядов и чутких ушей. Шла за Ульдом, след в след, покорно склонив голову и потупив взгляд, лишь изредка поднимая его и то украдкой.

Мужчина был рад этому. И еще больше тому, что она не знала его родного языка, потому что ему самому было невыносимо слушать доносившиеся со всех сторон ругательства. Ульд гневно сжимал кулаки и до скрипа стискивал зубы, желая разорвать всех и каждого, позволившего сейчас такие оскорбления в ее сторону. Но сдерживался, потому что в том для Нерандиль было бы больше вреда, чем пользы.

Им ни в коем случае нельзя было привлекать к себе… неправильное внимание. Для всех она должна была быть его рабыней, а за рабынь не заступаются ни солдатня, ни тем более уважаемые гаркары-предводители.

Из-за обозов с вывезенным из эльфийской деревни добром, составленных в стороне от обустроенного лагеря, навстречу Ульду выбежала Асгерд.

Высокая, статная орчиха с толстой смоляной косой до пояса, быстро сменила улыбку на встревоженный взор, когда увидела кого гаркар ведет на привязи следом за собой. И все же шага не сбавила. Подошла, вежливо склонила голову и спросила, с отвращением глядя на пленницу:

– Вы поймали разведчицу, мой гаркар? Могу ли я допросить ее для вас?

– Нет. – недовольно отрезал Ульд, но тут же смягчился, увидев как испугал этим Асгерд. – Впрочем, можешь запереть ее и проследить, чтобы осталась жива до моего возвращения.

– Как вам угодно. – ответила она сдержанно, протянув руку к веревке, удерживавшей эльфийку.

Прежде чем вложить ее в раскрытую ладонь орчихи, мужчина взял ту за руку и чуть склонившись к ней тихо добавил:

– Жива и невредима, Асгерд.

В ответ та хоть и посмотрела на него недовольно, но все же спорить не стала. Кивнула и потянула перепуганную эльфийку за собой. Ульд чувствовал, что та еще долго смотрела ему вслед, но сам не обернулся. Только стремительно направился в сторону большого костра, где его уже точно ждали.

Никто не должен был заподозрить что она ему небезразлична. Никто.

Асгерд он верил как себе. Пригретая им еще подростком, девочка-сирота уже давно выросла в сильную и независимую воительницу. Но благодарности своей не растеряла, хоть с того дня, когда Ульд достал ее из-под руин разрушенного эльфийскими налетчиками дома, минуло уж больше шести десятков лет. Он знал, что она пусть и не с удовольствием, но проследит за тем, чтобы Нерандиль ничего не угрожало в его отсутствие.

Сколько бы оно не продлилось.

У большого костра поодаль от остального лагеря, под сенью старого ветвистого дуба собрались карчакары бурвадегов, первые помощники и главные над десятками воинов. Все они – представители уважаемых кланов Облачной Долины, отправившиеся в путь вслед за Ульдом, признав его своим гаркаром. Не хватало среди них лишь хоргюрга Верга, жреца Немлы и за его смерть орку предстояло держать перед ними ответ.

– А… гаркар Ульд, наконец-то. Мы уже начали волноваться. – кивнул ему Меркен, буйноволосый, бородатый воин из Скалистой Длани. И, с интересом проследив за тем, как тот займет свое место у костра, предположил: – Судя по тому, что доложили постовые, не зря. Как я понимаю, остальных нам ждать не следует.

Вместо ответа, Ульд достал из-за пояса кошель, в который сложил вещи, поднятые с тел Оргри, Марграга и Верга, и передал ему через руки. Меркен даже не заглянул в него, только взвесил на ладони и, со вздохом, убрал себе за пазуху.

– Достойная была смерть? – хрипло спросил одноглазый Эргерд, которому погибший Оргри приходился племянником.

– В бою. Он закрыл меня от вражьей стрелы.

– Добро. – кивнул мужчина и указал на руку орка, на которой длинной черной полосой запеклась кровь, вытекшая из раны, оставленной стрелой Нерандиль. – Не отравлена?