— Он говорил ему: «только трус боится того, кто он есть на самом деле. Ты отвергаешь свою сущность, Люпин, но правда в том, что ты оборотень в гораздо большей мере, чем думаешь».

Тошнота подступила к самому горлу и Гермионе едва удалось её побороть. Она поспешно подошла к окну, распахнув его настежь, и долго смотрела на море, ловя спасение в солёном воздухе. Если он выживет… После этого рассказа уже трудно было сказать наверняка, сможет ли Ремус дождаться их помощи. Освальд смог сообщить им только сегодня, хотя сбежал уже шесть дней назад. Для Люпина это был большой срок.

— Давайте снова свяжемся с этим Освальдом, — предложил Гарри. — Пусть он вспомнит больше, расскажет откуда сбежал, опишет местность. Может, получится выстроить какую-нибудь закономерность и определить нынешнее положение Ремуса. Гермиона у нас специалист по логическим связям, да?

— Нет, Гарри.

Удивлённые взгляды всех присутствующих в комнате обратились к Гермионе. Она равнодушно поглаживала свои плечи, не отводя взгляда от шумящих волн.

— Но мы должны его спасти! — возразил Гарри.

— У нас уже есть миссия на сегодня, — Гермиона была поразительно невозмутима. — Будем держаться установленного плана.

— Но ведь речь о Ремусе!

Гарри смотрел на неё с безумным недоумением, как будто разговаривал с призраком. Как такое возможно?! Три недели назад она чуть не разорвала Билла за малейший намёк о Люпине, а теперь так спокойно отказывается броситься на его спасение. Немыслимо!

— Гермиона, стоит хотя бы попытаться, — осторожно сказал Рон, неожиданно понявший её мотивы быстрее других. — Ещё есть шанс…

— Ты слышал, что они с ним делают? — она посмотрела на друга, вскинув брови. — Они не просто ломают его, они хотят сделать его животным! Сивый ни перед чем не остановится! Даже если мы доберёмся до Ремуса, таким, каким мы его знали, он уже не будет.

— Ты отказываешься от него?

Острой стрелой вопрос Флёр поразил её на месте, пригвоздив омертвевший язык к нёбу так, что непросто было отодрать. Да как ей ответить? Гермиона чувствовала, как горят её лёгкие, как краснеют щёки и изнутри просится жгучее возражение. Отказывается? Неужели у кого-то из них хотя бы на секунду возникла мысль, что она может предать Ремуса? Они вправду ничего не понимали?

— Ты наверное шутишь, — хмыкнула Гермиона и развернулась к Флёр всем корпусом, естественный свет сохранил лишь её силуэт.

— Нет, не шучу, — ответила та. — Если ты любишь его, любишь так же сильно, как страдала от безызвестности, почему опускаешь руки? Почему ты сдаёшься?

— Во всём, что касается Ремуса, я никогда не сдамся.

Твёрдыми шагами Гермиона подошла обратно к кровати. По очереди взглянув на Флёр, Рона, Билла и Гарри, она будто убеждалась в том, что привлекает к себе достаточно внимания. Только после этого в комнате снова раздался её голос — уверенный и решительный.

— У нас слишком мало сведений, — заговорила она. — Мы не можем составить полноценный план его освобождения, потому что лишены ключевых преимуществ — информации и численности. Для слепого нападения нас слишком мало: егеря перебьют нас до того, как мы сможем добраться до Ремуса. К тому же, это слишком рискованно. Если он на особом контроле, как говорит Освальд, всё нужно продумать тщательно. У нас нет права на ошибку: неверное движение — и Сивый его просто убьёт. Это первое, — короткая пауза поставила эффектную запятую. — Для планирование нам нужно время — тоже ограниченный ресурс. Мы можем бросить все силы на выяснение местонахождения Ремуса, наблюдение, изучение. Но тогда лишимся того, на что потратили последний месяц — крестража, который Беллатриса в любой момент может забрать сама, и тогда нам до него не добраться. Сами-знаете-кто укрепляется с каждым днём. Медлить нельзя. И как бы это ни звучало, — Гермиона сглотнула и на мгновение зажмурилась. — Ремус должен подождать. Чтобы победить, мы должны сегодня пойти за чашей Хаффлпаф, а не за ним.

Завершив свой монолог, она почувствовала облегчение и секундное удовлетворение: рассудительность вернулась к ней и не дала чувствам взять вверх. Вот всё разложено по местам, факты стройны, логика ясна. Кажется, прежняя Гермиона возвращалась из эмоционального тумана, перерождённая в боли и отчаянии. Да, именно она нужна сейчас Гарри Поттеру, чтобы он смог выполнить своё предназначение. Такая, какая должна быть, несломленная, несгибаемая, с чёткой системой приоритетов. Люпин взрастил в ней другую — не героиню, а всего лишь женщину. Ей нужна была нежность — не звон мечей. Это была его ошибка. Он был не прав.

Гермиона вышла из спальни первой, не дожидаясь ответов — одобрительных или возражающих. Решение принято. Даже если кто-то и захотел бы с ней поспорить, она легко разбила бы их доводы нерушимыми аргументами. Объективно. Война не терпела личного взгляда. Она ускорила шаг, чтобы не передумать.

В комнате её уже ждала точная копия платья Беллатрисы: корсет, шнуровка, дорожная мантия. На прикроватной тумбочке уже дымилось оборотное зелье. Перевоплощение было неизбежно. Как будто никто и не сомневался в том, что она не передумает. Что бы сказала сама Беллатриса, узнав, кто та самая самозванка, посмевшая примерить её лицо и проникнуть в хранилище? У неё бы скулы заскрипели от злости.

В каком-то смысле эта миссия могла быть местью. Беспомощная маглорождённая девчонка обвела вокруг пальца гоблинов, мастерски притворяясь самой мадам Лестрендж. Сладкая на вкус перспектива, очень манящая, тешащая внезапно вспыхнувшее самолюбие. Гарри был прав, у Гермионы именно в этот раз ведущая роль. И она никого не подведёт. Только подтвердит звание самой блистательной ведьмы своего возраста, данное ей в момент истинного восхищения тем, за кого она собиралась бороться со всем безумным миром.

Затянув потуже шнурки на сапогах, Гермиона поднялась на ноги и потянулась за зельем. Пружинистый чёрный волос, который она предусмотрительно сняла со своей кофты, соскочил в самую гущу булькающей субстанции. Чуть зелье впитало в себя частичку Беллатрисы, оно тут же приняло бурый цвет и зловонный запах, напоминавший её дыхание. Чтобы выпить его до дна целиком, Гермионе пришлось закрыть и глаза, и нос, но даже это не помогло: вкус был отвратительный, напоминавший лирный корень.

Через четверть часа на берегу около наскоро смастеренного портала собрались все участники предстоящего похода, а также Билл и Флёр. Гермиона явилась последней: вышагивать на каблуках по песку было неудобно, ещё и жесткий корсет стягивал рёбра так, что дышать получалось через раз.

— Ну и как я выгляжу? — поинтересовалась она, вялом разглядывая Рона в образе иностранного пожирателя.

— Чудовищно, — отозвался он.

— Вам стоит вести себя увереннее, — посоветовал Крюкохват. — Помните, что даже чужая внешность будет неубедительна без должной начинки.

— О, не беспокойтесь, доброго дня я не пожелаю ни одному гоблину.

Флёр поёжилась и настороженно покосилась в её сторону. Вероятно, у неё получилось убедительно. Гермиона продемонстрировала отрепетированный у зеркала оскал.

— Замечательно. Можем выдвигаться, — объявил Гарри и протянул руку к порталу.

Рон последовал его примеру. За ним подоспел Крюкохват. Гоблин ни у кого из них не вызывал большого доверия, поэтому его решительность невозможно было трактовать однозначно. Если ему будет выгодно, он бросит их в любой момент.

— Вы передумали, мадам? — язвительно поинтересовался он, заметив промедление лже-Беллатрисы.

Гермиона фыркнула в ответ. Костлявая рука с почерневшими когтями, которую она никак не могла назвать своей, пусть и ощущала тяжесть перстней, легла поверх крышки консервной банки-портала. До аппарации оставалось всего несколько мгновений.

========== 9. Возвращение ==========

Я ничего не хочу ждать,

Кроме твоих драгоценных шагов.

Николай Асеев

Их уже ждали. Крюкохват ещё с порога заметил, что в Гринготтсе были предупреждены о возможности проникновения самозванцев. Они попросили Гермиону подтвердить свою личность палочкой, и она, до этого момента отлично справлявшаяся со своей ролью, немного стушевалась. Предъяви она палочку Беллатрисы, они тут же поймут, что перед ними фальшивая ведьма. Отказаться — тоже подкрепить их сомнения. Что ей оставалось делать?