— Семейные дела иногда сводят с ума, — пробормотала Гермиона.
Секундой позже она уловила дрожь Тонкс и тут же прикусила язык. Что же с ней такое?! У неё всегда хватало ума держать в себе двусмысленные замечания, чтобы не задеть ничьи чувства. Она точно ещё не пришла в себя.
— Извини.
— Всё нормально, ты ни в чём не виновата.
Гермиона сглотнула горечь во рту. Не виновата? Ей с трудом удалось сдержать болезненную усмешку. Наблюдая за Тонкс, выбрасывающую из кофейника гущу, она подумала о том, что бы она чувствовала на её месте. Если бы Люпин оставил её одну не из-за ссоры с Роном, а потому что сам этого захотел? А если оно так и было? Ведь он не вернулся к ним, не пытался связаться с ней и поговорить. Могла ли она сравниться по степени своей брошенности с Тонкс?
Это предположение было оскорбительным. Не для Гермионы, конечно, и она это понимала. Из двух женщин на кухне лишь одной было, что скрывать, одной стоило стыдливо прятать глаза. Тонкс не была бы так приветлива, если кто-то открыл ей правду. Сказала бы она тогда Гермионе «ты не виновата»?
Неведение Тонкс, возможно, было для неё спасительным. Она не знала о поздней исповеди в комнате Регулуса на Гриммо, 12. Не знала об украденных ингредиентах для волчьего противоядия. Не знала о вспыхнувшей из капли крови оглушительной страсти. Тонкс ничего не знала. Иначе как она могла смотреть без презрения на ту, что окончательно развалила их отношения с мужем? Прямо перед ней была воровка — да, Гермиона чувствовала себя именно так, будто выкрала у Тонкс её счастье. Может быть, если бы она дала тогда Люпину уйти, он вернулся бы в семью… «Если» — вечный порог, невидимое препятствие, о которое непременно споткнёшься, даже смотря под ноги.
В дверях кухни появился Билл Уизли. Он вытирал руки полотенцем и, усмехаясь чему-то, оглядывался назад.
— Маме стоит почаще привлекать тебя к работе в саду, а то так и останешься на всю жизнь белоручкой, — бросил он в глубину коридора, а затем обернулся к Тонкс и Гермионе. — На Рона напало ведро. На самом деле это он зацепил его своей макушкой, когда шёл мимо груши, и оно рухнуло ему на голову. Но у него другая версия. И хорошие рефлексы.
Ситуация до сих пор забавляла Билла: он с трудом сдерживался, чтобы снова не рассмеяться. Встретившись взглядом с Тонкс, он втянул воздух полной грудью и успокоился.
— Останешься на обед? — поинтересовался он почти деловым тоном.
— Нет, я уже перехватила.
— Хорошо, тогда пойдём наверх.
Из их короткого диалога Гермиона поняла лишь то, что настоящая причина появления Тонкс в доме её не касается. Она сделала вид, что увлечена разглядыванием оконной рамы. Большая черная трещина ползла вдоль стены. Дом был старый, ещё не пробовавший ремонта. Да и стал бы кто-то заниматься этим в то время, когда есть дела поважнее. В конце концов, где сейчас не было трещин?
Долго оставаться в одиночестве ей не пришлось: вскоре она встретила Гарри и Рона, вернувшихся из сада. Они рассказали ей в подробностях, чем закончилась схватка с пожирателями. Разговор был не из лёгких. Рон угрюмо ломал пальцы и сутулился, пока Гарри описывал, как они оказались в коттедже «Ракушка» с умирающим домовиком на руках.
— Бедный Добби, — Гермиона проглотила подступившие к горлу слёзы.
Маленький храбрый домовой эльф. Его абсолютная преданность спасала Гарри не в первый, но теперь уже точно в последний раз. Эта смерть причинила почти физическую боль каждому из них. Гарри пришлось хуже всех. Он был подавлен, сломлен этой искренней и несправедливой жертвой.
— Я не мог его спасти, — он хлюпнул носом. — Я споткнулся, упал, потерял контроль над ситуацией. У Малфоя, конечно, уже не было палочки в руках, но… Хорошо, что меня прикрыл Ремус — оттолкнул к вам. А там Добби. И я не видел нож Беллатрисы. Только то, как она замахивалась. Я должен был её остановить!
— Ты должен был спасаться сам, — возразила Гермиона. — Её действия невозможно предугадать: ты не смог бы ничего сделать. Если бы не Добби, мы бы все там погибли.
— Да, да, но я не хотел, чтобы кто-то из вас пострадал: ни ты, ни Рон, ни Ремус…
— Ты знаешь, что случилось с Ремусом?
Гарри отрицательно покачал головой. Тогда Гермиона вопросительно посмотрела на Рона. Тот пожал плечами. Ничего. Ей оставалось только ждать, пока появится кто-то из Ордена и станет гонцом, принесшим, вероятно, совсем не благую весть.
Из всех, кого она ещё не спросила о Ремусе, в доме оставался только Билл. К нему она и направилась, услышав шаги на лестнице. Уходила Тонкс. Они с Биллом ещё о чём-то переговаривались, но фразы были короткими и многозначительными. Правда, заметив Гермиону, Тонкс и вовсе замолчала на полуслове, спрятав остаток фразы в острой улыбке.
— Так и думала, что ты это скажешь, — бросила она через плечо. — Ладно, никаких волчьих ягод. Обсудим в другой раз.
Гермиона успела лишь открыть рот, когда Тонкс быстро проскользнула мимо неё, одарив насмешливым взглядом, и скрылась за дверью. Хлопок аппарации подтвердил её скорый уход. Он же буквально щёлкнул Гермиону по лбу. Глазами, полными удивления, она обернулась к Биллу.
— Она знает? — спросила Гермиона громче, чем следовало.
— Что знает? — Билл в ответ нахмурил брови.
— Она что-то знает про Ремуса?
— О чём ты?
В два больших шага, невозможных для неё в привычном состоянии, Гермиона оказалась прямиком перед старшим братом Уизли. Несмотря на то, что она стояла на ступени ниже и значительно уступала ему в росте, она набросилась на него с вопросами, чуть ли не взяв за грудки.
— Скажи мне, Билл, не умалчивай! — Гермиона урывками изучала его веснушчатое лицо. — Если вы что-то знаете о Ремусе, я прошу тебя, не скрывайте от меня. Мне нужно знать! Просто не обходимо! Где он сейчас? Или где был всё это время? Как узнал про нас в Малфой-мэноре? Ведь вы поддерживали связь, он наверняка что-то…
— Успокойся!
Билл схватил её за плечи в попытке не то успокоить, не то удержать. Сам он перепугался за её истерическое состояние, ещё и на лестнице, где всего одно неловкое движение могло закончиться трагедией. А Гермиона явно себя не контролировала. Тревога плотным туманом застелила её мысли, заставив забыть об привычной осторожности.
— Скажи мне, — повторяла она, как заколдованная.
— Мы ничего не знаем о нём, Гермиона, — уверял её Билл. — Он давно не появлялся здесь. Честное слово. Я сам был удивлён, узнав, что он вас нашёл. Тонкс о нём вообще сто лет ничего не слышала, да и вряд ли теперь захочет.
Последнее явно вырвалось у него случайно и против воли — Билл тут же прикусил язык.
— Я не должен был говорить, — он посмотрел Гермионе за спину. — Но теперь придётся сказать, верно?
Вот и случайная тайна. Она витала в воздухе с момента появления Тонкс, следовала за ней, но не успела исчезнуть незамеченной. Гермиона обернулась и увидела, на кого посмотрел Билл. У двери стояла Флёр. Она недовольно поджимала губы, посылая мужу через всю комнату молчаливый укор. Что-то в ней напомнило недовольство миссис Уизли.
— Гермиона, не поможешь мне с посудой? — наконец произнесла она и, не дожидаясь ответа, отправилась на кухню.
Билл тяжело вздохнул. Приняв всю тяжесть своей оплошности, он не предпринял попытки что-то исправить и только развернулся, чтобы подняться наверх.
Гермиона последовала за Флёр. Ей не понравился треск внезапно вскрывшегося секрета: становиться участницей чужих недомолвок — малоприятная и далеко не почётная роль. Как бы всё не разрешилось, остаёшься крайним. Помнящим то, что тебе не следовало знать. Ощущение похоже на кофейную гущу, случайно выпитую вместе с остатками кофе. Против дурных послевкусий Гермиона имела особое предубеждение.
На кухне Флёр тут же принялась расставлять по местам вымытую посуду. Она делала это чётко и громко: ни у кого в доме не оставалось сомнений в том, что хозяйка в раздражении. Гермионе было неловко даже открыть рот, чтобы уточнить, на какую полку отправить кофейник. Напряжённое молчание обезоружило её. И как теперь начать разговор? К счастью, инициатива ей так и не потребовалась.
