Вранку пришлось подчиниться, и спустя два часа он уплетал свою порцию, осознавая, что в жизни ничего вкуснее не ел.

Спустя неделю Вранк с Серафимом не только были в состоянии пересказать весь Новый Завет, но и знали наизусть несколько молитв. Однажды вечером Мартис услышал, как Амалин тихо говорил Серафиму:

– Тебе предстоит выбор между светом и тьмой, между жизнью и смертью. Завтра я отпущу вас на свободу, но я бы не хотел, чтобы ты следовал за Вранком. Тебя ждёт брат, а он тебя никогда не предаст, как бы на тебя ни сердился. – Рон молчал, а Амалин продолжал гнуть свою линию: – Пойми, не все люди уходят в монастырь, потому что любят Бога. Многие уходят, потому что им необходимо покаяться, чтобы спасти душу, и в результате не только спасают её, но и помогают другим.

Ответа не последовало, но Амалин и не настаивал. Утром их навестил Гораний и, завязав глаза Серафиму и Вранку, повёз их на материк.

– Здесь плыть от силы пять-десять минут, – заметил Мартис, когда они провели в подводной лодке семь часов.

– Ничего, – усмехнулся Амалин, – чем дольше мы плывём, тем меньше вероятность того, что они захотят искать этот остров.

На берегу Амалин ещё раз поинтересовался у Серафима, с кем тот планирует остаться – с Вранком или с родным братом. Получив тихий ответ, что с Вранком, он ничуть не удивился.

– Выбор твой. Пойдём, я тебе кое-что покажу, прежде чем мы расстанемся. Мартис, если хочешь, пойдём с нами. Майкл, присмотри за Вранком. Будь аккуратней: он, как дикий зверь, почуявший воздух свободы, сходит с ума. Сейчас отправимся. Латти, а ты не хочешь со мной прогуляться?

– Да, конечно, – поспешно отозвался телепат, словно ожидал приглашения.

Взявшись за руки, они в то же мгновенье исчезли. Впрочем, Амалин вернулся через секунду и в свою очередь протянул руки Серафиму и Мартису.

Амалин закрыл глаза. Мартис, хоть и был хранителем времени, так перемещаться во времени не мог. Они оказались в сумерках, Рон со страхом оглянулся, не понимая, куда исчезли остальные и почему утренний свет так резко сменился полумраком.

– Мы в прошлом, – объяснил Амалин, пристально глядя в бегающие и ничего не понимающие глаза. – Любые перемены нежелательны. Мы просто понаблюдаем. Пойдём.

Не отпуская руки Серафима, Амалин уверенно шёл в сторону горной гряды Шемас, расположенной рядом с городами хранителей воздуха. Они устроились на одной из гор, откуда был виден только маленький, но уютный домик, утопающий в зелени и цветах, стоявший на самой окраине. Молодой мужчина что-то читал в беседке, а светловолосая женщина готовила стол к чаепитию, расставляя чашки и занимаясь самоваром. Мартис перевёл взгляд на Рона: тот стоял белый, словно лист бумаги, его глаза были расширены то ли от ужаса, то ли от удивления.

– Там отец, – хрипло пробормотал он, перехватив недоумённый взгляд хранителя, и, помолчав, добавил: – Он умер три года назад. А женщина с самоваром – моя мать.

Отец Рона оказался священником. Мартис был хорошо знаком с ним и считал, что тот был замечательным человеком. Вот только почему Серафим не унаследовал его характер, хранителю было непонятно.

– Отец Герман! – Чей-то запыхавшийся мужской голос нарушил идиллию семейного вечера. – Моему отцу стало хуже. Вы сказали, что к вам можно обратиться в любое время.

– Конечно, конечно, – сразу поднялся с места священник. – Дорогая, я скоро вернусь.

– Папа, ты опять уходишь? – выбежал на порог шестилетний светловолосый мальчуган.

– Это ненадолго, золотко. Пей чай без меня, он вкусный. – Поцеловав сына на прощанье, он быстро ушёл.

– Это Тимофей, Тим, мой старший брат, – криво усмехнулся Рон и, повернувшись к Амалину, тихо спросил: – Зачем мы здесь?

– Скоро поймёшь. Ты ни меня, ни родных не слушаешь, поэтому тебе нужно самому всё увидеть. Вмешиваться нельзя, как бы вам этого ни хотелось.

Что-то в голосе Амалина подсказывало, что должно произойти нечто ужасное и непоправимое. Минут через десять раздались голоса. Тим подался вперёд, надеясь, что это возвращается отец. Но это была группа из четырёх хранителей песка, причём в весьма подвыпившем состоянии.

Не желая вдаваться в подробности, Амалин сжал время, и всё завертелось, словно в ускоренном кино. Мужчины по очереди развлекались с красивой молодой женщиной на глазах её сына, заставляя выполнять малейшие их прихоти, в противном случае угрожая расправой над мальчиком. Тим умолял отпустить мать, но ему быстро зажали рот, приставив кухонный нож к горлу. Только натешившись, они швырнули истерзанную женщину на землю и отправились домой: скоро должны были вылететь лойды. Тимофей помог матери войти в дом и запер дверь.

Амалин не стал сражаться с лойдами, а просто опять перекинул их в другое время.

Отец Герман находился в той же беседке, но теперь в его кресле сидела жена. Её живот заметно округлился, но лицо было печально. Тима рядом не было.

– Я боюсь, – наконец сказала она. – Жалею, что оставила этого ребёнка. Он не твой сын. Наверное, я не смогу его полюбить.

– Полюбишь, ты же у меня Любовь, – уверенно отозвался муж. В его голосе звучала властность и спокойствие. – Он наш сын, мы его окрестим и воспитаем согласно Божьим заповедям, вложим душу точно так же, как вкладываем её в нашего Тимофея, и с Божьей помощью всё будет хорошо. Да, вероятно, будет трудно, но мы станем молиться и всё преодолеем. Ищи во всём только хорошее. У нашего сына появится брат, о котором он так давно мечтал. Забудь о том вечере, смотри только вперёд. Тимофей имеет склонность к монашеской жизни, и Господь мне открыл, что он будет хорошим монахом, а может, наш второй мальчик вырастет, женится и подарит тебе внучку, о которой ты так мечтаешь.

Его голос завораживал и вселял уверенность. Он перекрестил свою супругу и нежно поцеловал в лоб. Она улыбнулась, а Амалин снова совершил скачок во времени. В той же беседке вместо отца Германа за столом сидел Тимофей, только он стал взрослым парнем лет двадцати пяти лет. Так же, как когда-то отец, он читал книгу, рядом с ним присела очаровательная голубоглазая девушка со светло-русыми волосами, заплетёнными в тугую косу, украшенную живыми цветами.

– Ты не передумал уходить в монастырь? – неожиданно спросила она, словно от полученного ответа зависела её жизнь, хотя, наверное, так и было на самом деле.

– Нет, Катерина, – вздохнул Тим, – не передумал, но уйти не могу, пока вы не пристроены. Я молюсь, но если Рон не изменится, он и мать в могилу загонит так же, как отца.

– Он не изменится, – отозвалась Катя, опуская глаза и пытаясь скрыть разочарование. – А мне Адриан предложение сделал. Он вечером зайдёт, чтобы поговорить с тобой и с мамой.

– А тебе он нравится? – спросил Тим, откладывая книгу в сторону.

– Нравится, – тихо ответила девушка, – но я его не люблю.

– А ты хочешь полюбить парня за месяц знакомства? Любовь не всегда сразу разгорается в человеке. Мгновенно может вспыхнуть только страсть, но она быстро гаснет, если люди не имеют между собой духовного родства. Значит, мы сегодня ждём гостя… Пойдём, я помогу прибрать в доме. Рон опять утром устроил бедлам. Тесто для пирогов поставишь?

Девушка кивнула, глаза её засияли, и вскоре они скрылись в доме.

– А ведь Катерина влюблена в Тимофея, – заметил Мартис.

Рон взглянул на него таким удивлённо-ошарашенным взглядом, что можно было подумать, будто хранитель только что доказал наисложнейшую теорему.

– Да, – подтвердил Амалин, опять ускоряя время, – но Тим скоро уйдёт в монастырь.

В таком темпе вечер наступил через пять минут. Семья Тимофея приняла гостя – статного черноволосого юношу с карими глазами. Мартис ахнул, когда увидел жениха Катерины. Адриан оказался внуком Алмаза и сыном его первенца Топаза, главных хранителей гор.

– Его родные никогда не согласятся на этот брак, – заявил хранитель.

Адриана принимали в доме, как дорогого гостя, судя по доносящимся ароматам.