— Нет. Нет-нет, я прекрасно знаю, кто он, — крошечная слезинка потекла по её нежной щеке, разрывая маску внешнего спокойствия и сдержанности. — Он жесток, он очень жесток, но у него есть принципы. Он не поступится ими и ни за что не станет делать что-либо сгоряча. Нет, он не убьёт меня. Он не может… не Арман, нет.

— Арман, именно ваш Арман это и сделает, — мушкетёр не повышал голоса, но при этом продолжал давить. — Именно он и расправится с вами, всадит острый нож в спину, пока вы будете рассматривать очередные побрекушки от него. Именно он заглянет вам в глаза, и тогда вы увидите — в нём не осталось ничего человеческого. Давайте начистоту, никакой он вам не дядюшка, как бы хорошо вы не отыгрывали этот фарс. Я прямо-таки поверил этому, пока не увидел ваши глаза. О, вы просто не представляете, кого любите, Мари.

Клара поджала губы, когда каждое его слово отдавалось новым комком слёз в её горле. Она не могла не ответить ему.

— О, нет, я прекрасно знаю, — ответила она, подавляя слёзы. — Не вам рассказывать мне об этом.

— Он — чудовище, Мари. Признайтесь в этом хотя бы самой себе, — развёл руками мужчина.

Девушка сделала глубокий вдох и полунезаметным движением стёрла слёзы со щёк.

— Я знаю это, — кивнула Клара, и её тон снова стал холоднее льда. — Но я сделала свой выбор. Пока я не предам его, он не тронет меня. В этом я уверена.

— А уверены ли вы, что вам никогда не захочется его предать? — с досадой спросил Арамис.

Она могла бы ответить ему что-то едкое, злое, навсегда сделавшее её врагом в его глазах. Однако Клара не стала этого делать. Она ещё не знала, не была уверена в своих собственных словах. Сможет ли она любить чудовище? Но ведь любила же до сих пор.

— Я уверена в этом больше, чем в чём-либо, — подтвердила девушка. — Иначе и быть не может.

***

Ришелье расположился в своём кабинете, снова занятый государственными делами. Бог знает, как ему хотелось бросить это всё и просто послать карету за Кларой. Он сам уже не мог понять, что происходит с ним. Он обезумел, опьянел от неё. Она привязала его к себе красной нитью, продетой через самое сердце, как бы между прочим напомнив, что оно у него всё же есть. Клара. Её имя застывало на его губах, так и не превращаясь в звук, ничего громе медового ощущения пьянящей сладости, оставляющей ни за что незабываемое послевкусье. О, Клара, ты верно точно колдунья. Иначе как было объяснить, что за такое короткое время он полюбил её так, как никого прежде?

За дверью послышался привычный стук, что вырвало Ришелье из размышлений. Спустя пару секунд на пороге его кабинета появился обескураженный слуга.

— Ваше Высокопреосвященство, — запинаясь, начал он. — К вам тут посетитель.

— Я же велел не пускать никого, — устало закатил глаза кардинал и отложил в сторону бумаги.

В этот момент дверь снова отворилась, и в комнату стремительным шагом вошла леди Освальд. Весь её вид выражал уверенность и настойчивость, не желавшую откладывать дела на потом. Кардинал не сдержал довольной улыбки.

— Можешь быть свободен, Лоран, — небрежно бросил он слуге, словно того вообще не замечал прежде.

Когда тот скрылся за дверью, Ришелье медленно поднялся из-за своего рабочего стола и неторопливыми шагами приблизился к девушке.

— Что привело вас ко мне в такой поздний час, миледи? — внимательно осматривая её с ног до головы, задерживая взгляд на её губах, затем на тонкой шее, а после на линию декольте, мужчина довольно прикусил губу.

— У меня много вопросов к тебе, Арман, — произнесла девушка, стараясь оставаться бесстрастной к его многозначительным взглядам.

Ришелье сразу насторожил её тон. В этом было что-то не так, и он был далеко не глупым человеком, чтобы понять, что Клару нечто тревожит не на шутку. Иначе к чему эти ночные визиты? Уж точно не то, о чём он думал весь вечер, судя по тому, что девушка не бросилась с порога к нему в объятия.

Осторожно коснувшись её плеч, мужчина заглянул в глаза своей дорогой гостье.

— Что-то произошло, Клара? — осторожно поинтересовался он.

Она не смогла долго выдержать его пристального взгляда. Нет, весь её настрой рассыпался в пыль, стоило ей лишь заглянуть в его глаза. Он не мог. Не мог сделать такого с ней.

— Ко мне приходил один мушкетёр, — начала она, опустив голову. — Его имя Арамис. И вы, вероятно, знакомы.

— Что ему было нужно от тебя? — голос кардинала резко изменился, став неожиданно грубым и требовательным. Словно он уже и забыл, кто перед ним.

— Он рассказал мне об Адель, — имя бывшей любовницы Ришелье застряло на кончике её языка. Клара едва ли могла сохранять спокойствие.

Кардинал на мгновение замер, словно его окатили холодной водой. От девушки не укрылось его замешательство. И это сделало лишь хуже. Мужчина отстранился от неё и отвернулся, как будто теперь ему тяжело было выдержать её взгляд. Адель. Что ж, это было вполне ожидаемо, хоть и непредсказуемо.

— Я вижу, ты понимаешь, о чём я, — сказала Клара, не понимая, откуда в ней нашлась ещё толика смелости. — Тогда, я надеюсь, ты уже понял, что я хочу от тебя услышать.

— Ты желаешь знать, кто она? — тихо спросил кардинал, приглаживая усы. О Боги, ей показалось, или его голос действительно дрогнул?

Клара сделала глубокий вдох.

— Я знаю, кем она была, — выдавила из себя девушка. — Меня интересует не это. Что с ней стало? Она жива?

Кардинал задумался над ответом. Он и представить себе не мог, что такой вопрос поставит его в затруднительное положение. Мог ли он признаться Кларе в том, что совершил? Нужно ли это делать? Это могло отпугнуть её, заставить всё не так понять. Это могло просто открыть ей глаза. То, чего Ришелье совершенно не хотел. Он не хотел, чтобы она принимала его таким, каким его видели окружающие. Ведь только с ней он чувствовал себя совершенно по-другому.

— Молчишь? — с горечью усмехнулась Клара. — Неужели тебе нечего сказать? Или ты не хочешь раскрывать мне своих секретов? Всё ещё не доверяешь мне, Арман? Почему?

Ришелье снова не ответил ей. Что он мог сказать? Его впервые за несколько десятков лет пристыдили по-настоящему. Каково это слышать подобные упрёки от женщины, которой ты не можешь открыться до конца? Он любил её, теперь точно зная, что это за чувство, поглотившее всю его душу. Кардинал любил эту женщину и не был готов потерять её из-за собственных интриг. Она непременно уйдёт, если узнает правду. Хотя, наверняка, Клара уже всё знала. Но почему же она тогда до сих пор здесь?

— Ты убил её, Арман, — прошептала Клара, поджимая губы. — Я знаю это. Ты убил её, потому что она предала тебя. А ты не прощаешь предательство.

Мужчина поднял на неё изумлённый взгляд, не в силах поверить в то, что она только что произнесла. Она сама же только что озвучила то, на что у него не хватило смелости признать. И при этом Клара ничуть не боялась произнести это. И не уходила. До сих пор.

— Да, она предала меня, — повторил он, стиснув зубы до боли. — Предала моё доверие. Я полагался на неё. А она променяла меня на жалкого грязного мушкетёра.

Он сжал кулаки так, что побледнели костяшки на его пальцах. О, он помнил чувство своего фиаско. Юная Адель, сладко улыбающаяся ему, ласкающая его тело, услаждающая его желания. И горечь, застрявшую в горле, когда перед смертью она кричала, что любит Арамиса.

— Ты любил её? — Клара, сама того не зная, подливала масла в огонь.

— Что? — он непонимающе вскинул бровь.

— Ты любил её? — повторила она совершенно равнодушно. — У тебя были к ней хоть какие-то чувства?

Мужчина приблизился к ней, рассматривая внимательно черты её лица. Они были бесподобны. Как он мог жить без этого раньше? И стоило ли сравнивать то, что с ним было, с тем, что у него есть сейчас?

— Я не помню, — честно признался он, разводя руками. — Я не помню ничего о ней. Если что-то и было, то оно умерло вместе с ней.

Клара не дрогнула, услышав это, хотя изнутри её колотило похуже любой лихорадки.