На карте была изображена голая женщина в окружении лаврового венка. По углам рисунка — четыре головы: орёл, человек, бык и лев. Всё на фоне неба и облаков. И надпись. «Мир».

— Обычная карта, — сказал Нуар, заметив, что напарница слишком пристально рассматривает изображение; Маринетт повернулась к напарнику и подняла брови в безмолвном вопросе. — Что? Я после получения суперсил весь интернет обшерстил в поисках хоть какой-то зацепки. Так что на Таро, руны и прочие приколы насмотрелся. Это, насколько я знаю, стандартная колода. А ты, я смотрю, не такая любопытная, да?

— Любопытство кошку сгубило, Нуар.

— Отличный каламбур, миледи!

Он подхватил её на руки, упёрся в брусчатку шестом, а сам запрыгнул на другой его конец. Маринетт всегда удивляло то, насколько легко и профессионально Кот обращается со своим оружием; сама она изрядно намучилась, прежде чем начала нормально пользоваться йо-йо. Видимо, Нуару просто больше перепало магии квами, или что там ещё отвечало за умения.

Оказавшись на одном уровне с одержимой, Маринетт кивнула сама себе: не показалось. Перед акуманизированной действительно застыла одна карта. Её не было видно издалека, потому что остальные картонки скрывали эту в своём мельтешении, да и ракурс для рассматривания оказался крайне неудобным. Но теперь эта карта была как на ладони.

— Как думаешь, миледи, это пристанище акумы?

— Не попробуем порвать — не узнаем.

Она раскрутила йо-йо, — всё ещё на руках у Кота, что было крайне неудобно, — и быстрым броском выхватила карту из круговорота других. Нуар сразу же отскочил в сторону, унося с собой свою Леди и уходя из-под потенциальной атаки.

Акуманизированная не шевелилась. Карты продолжали летать. Ничего не произошло.

Кот спустил Маринетт со своих рук и с интересом уставился на выхваченную карту.

— О, это Отшельник. Опять Старший аркан.

— Старший что?

— Аркан. Ну, картинка. Колода Таро делится на две части: старшую и младшую. Старших двадцать две карты, младших пятьдесят шесть. И, если мы во второй раз выхватываем Старший аркан, то я могу предположить, что карт у акумы всего двадцать две.

Маринетт посмотрела на карты в своих руках. Затем она решительно разорвала каждую на две части.

— Ну, теперь-то двадцать.

Бабочки не было. Зато акуманизированная вдруг зашевелилась: руки опустила вдоль тела, вернула голову в нормальное положение и повернулась в сторону героев.

Нуар сразу удлинил шест до комфортной для сражений длины. Маринетт не спешила становиться в боевую позицию: девушка всё ещё не ощущала от одержимой никакой опасности, что было достаточно странно.

— Ледибаг и Кот Нуар, — хриплым голосом сказала одержимая, — какая встреча.

— Сейчас ляпнет что-нибудь про талисманы, — тихо хмыкнул Нуар. — Ну, слава богам, хоть что-то не меняется.

Маринетт раскрутила йо-йо. И чуть не выронила его, когда акуманизированная сказала:

— Мне не нужны ваши талисманы.

Поскольку одержимая не шевелилась, не пыталась напасть или приблизиться и не излучала никакой опасности, Маринетт остановила игрушку. Кот рядом тоже выглядел ошарашенным.

— Не нужны?

Акума покачала головой и медленно опустилась на брусчатку. Карты вокруг женщины продолжали крутиться по своим орбитам, хоть и значительно замедлились.

— Зачем ты здесь? — спросила Маринетт. — Чего ты хочешь?

Она всё ещё надеялась, что всё удастся решить миром. Иногда акуманизированные говорили свои желания, и с ними можно было даже смириться. Так было с Доггимэном: ребёнок, обернувшийся оборотнем из ужастиков, сам отдал проклятую вещь, — собачий ошейник, — когда Маринетт пообещала подарить ему щенка. Потом, конечно, пришлось разговаривать с матерью мальчишки и покупать неподъёмного для кошелька Ледибаг йорка, ведь у мальчика была аллергия на собачью шерсть… хорошо ещё, что расходы на себя взял Нуар. Как Кот говорил, «деньги не проблема».

Богатенький Пиноккио. Маринетт не могла позволить себе таких трат; все не слишком большие карманные у неё уходили на покупку тканей и швейных принадлежностей, необходимых, чтобы сделать Адриану очередной подарок.

Конечно же, его улыбки всё окупали. И потраченные деньги, и время, и исколотые пальцы, и случайные травмы. Радость Адриана была тем, что позволяло Маринетт жить обычной жизнью и хоть ненадолго забывать про существование акум и Ледибаг.

Нынешняя акума склонила голову к плечу.

— Я просто хотела посмотреть. На вас.

Нуар раскрутил шест в попытке успокоиться. Маринетт со слабым удовольствием отметила, что не одна она волнуется: напарник, судя по стоящим ушам, тоже был на взводе.

— Посмотрела? Отлично! Как насчёт отдать нам с миледи вместилище бабочки?

— Отдать? Нет. Этого я сделать не могу.

— А придётся!

Кот бросился в атаку быстрее, чем Маринетт успела что-либо сказать. Прорычав ругательство сквозь зубы, она кинулась следом, готовая прикрывать напарника. Уши она ему потом надерёт. Что ещё за самодеятельность, почему он кинулся на акуму, даже не попытавшись разговорить одержимую? Неужели настолько перенервничал? Или просто не хотел затягивать изгнание?

В любом случае, это было глупо. Как и то, что Нуар кинулся на противника с неизвестными силами.

Ещё до того, как Ледибаг и Кот добежали до одержимой, акума подняла руку в их сторону. Из круговерти карт выплыла одна, но какая именно — Маринетт не видела, та была повёрнута рубашкой.

Без каких-либо выкриков и приказов со стороны одержимой карта вдруг увеличилась в размерах до полноценного дверного проёма. Пропал узор рубашки, вместо него Маринетт теперь видела странный, немного пугающий пейзаж: тёмные краски, две далёких башни, река совсем близко к разлому реальности, рак и две собаки, настороженно выглядывающих в настоящее.

Она успела схватить Кота за хвост и дёрнуть на себя до того, как псины выпрыгнули из проёма. Тот почти сразу схлопнулся, оставляя после себя картонный квадратик. Карта, ставшая совершенно обычной, упала на брусчатку.

— Мне жаль, — сказала одержимая, — но я не могу сейчас остаться. Встретимся позже.

Она уходила прямо на глазах у героев, совсем по-человечески. Ледибаг и Кот Нуар не могли сделать и лишнего шага: псы мгновенно ощетинились и начинали рычать, едва герои пытались сделать хоть что-то.

И, вроде бы, ничего такого. Обычные агрессивные собаки, к тому же, на вид не слишком реальные. Однако при взгляде на них у Маринетт почему-то подкашивались колени и поднимался из живота панический визг. Его Ледибаг давила всеми силами; хватало по-звериному шипевшего на псин Кота.

— Кот. Кот! Что за карта? Узнал?

Нуар прервал шипение и сделал два осторожных шага назад.

— Луна.

— Значение, Кот!

Ещё несколько шагов назад. Одержимой уже не было на площади: акуманизированная просто открыла новый разлом и шагнула в него. Маринетт смогла рассмотреть мужчину с собакой, жёлто-оранжевое небо и скалистый выступ, прежде чем окошко схлопнулось.

— Не помню я! Вроде обман!

Сглотнув новый визг, стремившийся вырваться из горла, Маринетт раскрутила йо-йо и широким замахом ударила по собакам. Те даже не пошевелились. Игрушка прошла сквозь них, как когда-то рассекала иллюзии Вольпины. Только не было никаких спецэффектов: собаки просто исчезли, будто их и не было.

Вместе с ними пропало шипение Кота и паника самой Маринетт. Напарники взволнованно переглянулись.

— Обман? — тихо переспросила Маринетт.

— Иллюзии, — так же тихо добавил Кот. — Обман, иллюзии, панические атаки, истерика.

Девушка подошла к валяющейся на брусчатке карте и подняла её. Картинка была той же, что Маринетт видела через первый разлом: тёмное небо, башни, вода и рак. Собаки, только не скалящиеся, а вполне обычные. Они смотрели на луну, занимавшую добрую половину неба, и, кажется, выли.

— У неё ещё как минимум девятнадцать карт, — заметил Нуар.

Маринетт поджала губы и нахмурилась.

— Не самые радужные новости. Помнишь их наизусть?