Беспокойство грызло девушку изнутри.

— Да ладно, ничего не случится, — нахмурилась Маринетт. — Тем более, сегодня вторник, а по вторникам мне везёт. Вторник…

Она застыла перед выходом из пекарни, будто получила чем-то тяжёлым по голове. Не разуваясь, Маринетт бегом вернулась в жилую часть здания, а затем и в свою комнату — только за тем, чтобы схватить со стола свёрток в яркой, праздничной упаковке.

Взгляд сам упал на шкаф. С тяжёлым вздохом Маринетт подошла к нему и открыла дверцу. Тикки спала так крепко, что даже не пошевелилась, когда Дюпэн-Чэн осторожно переложила квами в сумочку.

Сразу стало спокойнее и защищённее.

На мгновение прижав свёрток к груди, Маринетт быстро засунула его в рюкзак и кинула заполошный взгляд на часы. До начала занятий был ещё час, но ей-то нужно было оказаться в коллеже раньше всех остальных!

С едва сдерживаемым визгом она выбежала из комнаты, а потом и из пекарни. Внутренняя Ледибаг придавала ей сил нестись, не останавливаясь, прямиком до коллежа. Охранник, уже привыкнувший к её ранним появлениям по вторникам, только приветственно кивнул.

В класс Маринетт заходила с опаской: а вдруг кто-то пришёл раньше? Обычно Дюпэн-Чэн во вторник заявлялась на полтора-два часа раньше начала занятий, — благо, охранники равнодушно пропускали её внутрь, потому что у неё был ученический пропуск и явная влюблённость в своего одноклассника, — но сегодня, если так можно сказать, припозднилась.

К счастью, удача Ледибаг её не оставила: класс был пуст. Маринетт, глубоко вздохнув, вынула свёрток из рюкзака и положила его на первую парту, где сидел Адриан. Судя по его расписанию, — Маринетт знала его наизусть! — он сегодня должен был прийти на десять-пятнадцать минут раньше обычного. Но даже если Агрест не явится на занятия, что тоже бывало, не страшно: верный друг Нино всё равно забирал анонимные подарки и передавал их адресату.

Удовлетворённая собственной маленькой хитростью, Маринетт села на своё место и достала учебный планшет и тетради. Оставшееся до уроков время она привыкла проводить за написанием домашки. К сожалению, с обязанностями супергероини у неё не всегда оставались драгоценные минуты на математику или французский.

Класс постепенно заполнялся. Маринетт, не поднимая от домашней работы головы, обезличенно здоровалась с каждым вошедшим. Утренняя равнодушная вежливость досталась и Киму, и Максу, и Милен, и даже Хлое с Сабриной.

Когда в класс вошёл Адриан, Маринетт также ровно поприветствовала его.

— Ты сегодня не заикаешься, — добродушно улыбнулся Агрест в ответ на едва различимый бубнёж. — Хорошее утро?

Маринетт, наконец, оторвалась от математики. В голове у Дюпэн-Чэн хороводами перемещались цифры, буквы и условия задач, так что своему предмету воздыхания она ответила совершенно без всякого стеснения:

— Нет, я просто слишком устала, чтобы смущаться перед тобой.

Адриан удивлённо и заинтересованно поднял брови, в зелёных глазах мелькнуло что-то отдалённо знакомое. Маринетт получила чувствительный тычок под рёбра — Аля, успевшая занять место рядом с подругой, помогала как могла.

Когда до Маринетт дошло, что и кому она сказала, цифры и задачи моментально сгорели в её голове в жарком огне смущения. Лицо у девушки сначала стало ярко-красным, а затем также быстро побледнело.

— Эй-эй, ты в порядке? — заволновался от таких метаморфоз Адриан.

— Всё с ней нормально, — решилась спасти подругу Аля, — просто явно не выспалась, бывает. Не о чем волноваться.

Адриан неуверенно кивнул и сел за своё место. Маринетт издала тихий писк и привалилась боком к подруге, пряча лицо в ладонях.

— Ну-ну, всё не так плохо, — ободряюще сказала Аля, похлопывая Маринетт по голове, как щенка.

— Всё ещё хуже, да?

— Да нормально всё, девочка, успокойся, — Аля понизила голос. — Лучше смотри, как котёнок радуется твоим подаркам.

Маринетт тотчас прикипела взглядом к Адриану и свёртку на парте перед ним. Вокруг Агреста столпились одноклассники: всем было интересно, что на этот раз тайный воздыхатель оставил самому популярному парню в школе.

— Ну, ну, — торопил друга Нино, — что там?

— Спорим, там одежда? — предположил Ким.

— А может, там что-нибудь вкусное, — не согласился Натаниэль. — Все знают, что Адриан любит сладости.

— Адрикинс, открывай уже! — нетерпеливо притопнула каблуком Хлоя.

Адриан на такое только счастливо улыбался, поглаживая яркую обёртку подарка самыми кончиками пальцев.

— Вы даже не даёте насладиться моментом. Ладно.

Маринетт сдвинулась вбок, чтобы лучше видеть происходящее. Конечно, она знала, что она подарила Адриану, но его реакция…

Ладно, каждый раз у Агреста была одна и та же реакция: безграничное, ничем не омрачённое счастье. Зелёные глаза сверкали, как два ярких стёклышка, в уголках губ прятались солнечные зайчики, тепло и свет струились из кожи. Именно из-за такой откровенной радости даже Хлоя не возражала против тайного воздыхателя её любимого Адрикинса и этих еженедельных подарков. Всё же, в Буржуа были отголоски хорошего: свою влюблённость она ставила хотя бы на полступеньки ниже, чем хорошее настроение Адриана.

Класс выдохнул, когда Агрест аккуратно раскрыл упаковку. В первый раз у него не вышло сохранить обёртку, и Адриан очень расстроился из-за того, что яркую бумагу пришлось порвать. В дальнейшем Маринетт была предусмотрительней: для закрепления обёртки использовала не обычный скотч, а крохотные кусочки яркой декоративной ленты.

— Одежда, — заметил Ким.

— И круассаны! — хмыкнул довольный собой Натаниэль.

— Тут ещё макароны, — обратил внимание Адриан. — И записка… «Поделись с друзьями»? Ну что, друзья, хотите по макарону?

Одноклассники одобрительно загудели. Хлоя, однако, сладостями не слишком заинтересовалась.

— Дай-ка лучше сюда записку!

Она вырвала крошечное бумажное сердечко из пальцев Адриана, и Маринетт заметила, что яркая улыбка её любви немного потускнела. Агрест был жутким собственником во всём, что приносило ему радость, и явно не хотел показывать записку подруге детства.

На мгновение Маринетт ощутила укол беспокойства, но затем заставила себя расслабиться и даже взяла макарон из рук Адриана. Сладость незаметно отправилась в сумку, — Дюпэн-Чэн была достаточно равнодушна к десертам, а вот Тикки их просто обожала, — а воспоминание Маринетт отложила в самый укромный уголок собственного сердца.

— Вот же, — недовольно протянула Хлоя, — тут всё по шаблону написано. Ещё бы из газеты буквы повырезали!

— Что, хотела по почерку вычислить дарителя? — неожиданно раздражённо спросил Адриан.

— А если и так, то что? Я, чтобы ты знал, знаю почерк каждого в классе!

Агрест продолжал хмуриться.

— Оставь это, Хло. Если человек не хочет, чтобы его рассекретили, то это его право. Когда она решит, что готова признаться в своих чувствах, тогда и узнаем, кто это всё дарил.

— А если это парень? — не унималась Хлоя.

Адриан безразлично пожал плечами, всё ещё храня отголосок улыбки на губах.

— Значит, это парень. Какая разница, если он меня любит?

Он с невыносимой нежностью погладил свитер, на который Маринетт потратила больше двадцати часов кропотливой работы. Вещица была под стать Адриану: мягкая, тёплая, пастельно-голубого цвета с едва заметным серым оттенком. На груди — разноцветные полосы, с любовью вышитые стежок за стежком.

И, конечно, подпись. На этот раз Маринетт вышила своё имя на рукаве левой руки, так, чтобы стежки касались запястья Адриана. Дюпэн-Чэн казалось, что таким образом она становится хоть немного ближе к человеку, которого она любила.

Маринетт могла бы вечность смотреть на то, как Адриан касается её свитера. То есть, теперь это был его свитер, но сшила-то его Маринетт. И когда Агрест касался стежков, Дюпэн-Чэн казалось, что он ласкает саму её душу.

— Ты палишься, — шепнула Аля, и Маринетт сразу убрала выражение полной влюблённости со своего лица.