У Маринетт слов не было, но она горячо закивала, поддерживая слова подруги. Резать себе что бы там ни было она точно не собиралась! Может, конечно записка была пессимистичной… да ладно, не была она такой.

Звонок прервал Адриана ещё до того, как он успел начать говорить что-либо.

— После школы, — шепнул напоследок он, отворачиваясь от девочек.

Нино коснулся пальцами козырька кепки, будто прощался на время скучной литературы. Алья легонько пнула своего парня — жест был скорее ласковым, чем обидным.

Маринетт честно пыталась сосредоточить внимание на произведении, которое зачитывала мадам Бюстье, но получалось не очень хорошо. Никак не получалось: Дюпэн-Чэн даже не могла бы вспомнить, что именно читали. Ни автора, ни названия, ни сюжета.

Адриан тоже не находил себе места: крутился, аккуратно трогал подарок, доставал, читал и снова убирал записку. Маринетт успела проклясть не только своё желание побыстрее подарить несчастную футболку, которую Адриан ещё даже не видел, но и желание написать что-нибудь «от души», как советовала Тикки. Не было бы записки — Агрест только удивился бы непривычному времени дарения. И всё!

Она довела себя до того, что ей поплохело. Отпросившись у мадам Бюстье в туалет, Маринетт едва не выбежала из класса. До уборной она так и не дошла, остановившись в столовой — до неё оказалось попросту ближе. Здесь были и умывальники, и зеркало, чтобы поправить причёску, если что.

Пара пригоршней холодной воды помогли успокоиться. Маринетт немного постояла перед зеркалом, рассматривая собственное отражение, затем глубоко, до боли в животе, вдохнула. Задержала дыхание на невыносимо долгие десять секунд, — может, больше, потому что считала она медленно, — а затем выдохнула с таким удовольствием, какого ещё не испытывала.

Это помогло немного успокоиться. Маринетт даже нашла в себе силы вернуться в класс… правда, до него она тоже не дошла: на полпути её подхватили Алья и Нино, втащившие Маринетт в какую-то подсобку.

— Что вы тут делаете? — не на шутку перепугалась Маринетт.

Они должны были быть в классе, а не в каком-то чулане, серые от нервов.

Алья всхлипнула. Скорее недоверчиво и истерически, чем испуганно или слезливо.

— Адриан…

— Бро довёл себя до акумы.

— Что?

— Акума. Чёрная бабочка. Мы даже ничего сделать не успели, как бро…

— Это было так медленно, — снова всхлипнула Алья. — Она вроде бы летела так медленно, но никто и пошевелиться не успел. Не смогли. Вообще. Словно в руки и ноги налили железа. Я хотела было схватить бабочку, но даже пальцем шевельнуть не смогла. Все видели, как она… как акума… в листок. Записку. О, Боже!

Маринетт отстранённо подумала о том, что во время собственной акуманизации Алья не была под столь большим впечатлением.

Хотелось драматично упасть на колени, плакать о несправедливости судьбы, стучать кулаком по полу. Ведь Адриан, её солнечный мальчик Адриан, никак не мог стать жертвой акумы. Совсем никак.

Но для этого всего не было времени. В голове у девушки щёлкнул переключатель, и теперь перед Альей и Нино стояла больше Ледибаг, чем Маринетт.

— Что за акума? — по-деловому серьёзно спросила она. — Силы, способности, что угодно. Что делает, как себя называет?

Нино, уловивший перемену настроения, недоверчиво посмотрел на Маринетт. Она ответила ему спокойным, — слишком спокойным для девушки, беззаветно влюблённой в пострадавшего парня! — взглядом, глаза в глаза.

— Он ничего не делает и никак себя не… называет, — сказал Ляиф. — Даже, кажется, отмахнулся от Бражника, потому что я видел голографию у бро на лице.

Маринетт подумала, что второго «ничего не делающего» одержимого ей за неделю всё-таки многовато. Они с Котом ещё с Тарологом не разобрались, а тут… её Адриан.

В следующий раз с подарками она будет терпеть до вторника!

— Ничего не делает?

— Просто сидит, — подтвердила Алья. — Но рядом с ним такая… аура, не знаю… тяжело находиться, практически невозможно. Все сбежали из класса практически сразу после преобразования. Я поместила запись в Ледиблог… если Кот Нуар или Ледибаг его читают… я даже TheLady написала, вдруг она всё-таки и есть Ледибаг!

— А почему вы в чулане?

— Забежали на автомате, — ответил Нино. — Там реально давит, в первую очередь думаешь, куда бы спрятаться, а не о чём-то нормальном. Надеюсь, Ледибаг и Кот Нуар смогут хотя бы приблизиться к бро.

— Акума в записке, — повторила Алья. — Я точно видела.

— Это всё из-за Бриджит, — прошептал Нино. — Есть история… он наверняка сравнил, вот и накрутил себя до акуманизации. Это просто абзац.

Маринетт кивнула и поджала губы. Света в чулане было мало, лампочка не только оказалась завалена хозяйственным инвентарём, но и работала едва-едва. Всё это создавало противное впечатление низкобюджетного ужастика.

— Я попробую к нему приблизиться, — сказала Маринетт. — Вдруг получится.

— Адриан мой единственный бро, но я драпанул от него со всех ног. Вряд ли у тебя…

— Помнишь сказки по литературе? — перебила Нино Маринетт. — Истинная любовь всё рушит. У меня точно получится.

Она выскочила из чулана быстрее, чем Нино или Алья решили её остановить. В школьном коридоре не было ни души, но Маринетт не рискнула перевоплощаться в столь просматриваемом месте. Она смогла добежать до пустого класса, — хорошо, что таких было достаточно в её коллеже, — и уже там выпустила Тикки из сумочки.

— Поверить не могу, что Адриан акуманизировался, — пробормотала Маринетт, смотря в глаза непривычно серьёзной квами.

— Любовь бьёт всё, — не терпящим сомнений тоном сказала Тикки. — Так что если кто и сможет ему помочь, так это ты.

— Или Ледибаг. Тикки, пятна!

Она выскочила из класса даже до того, как трансформация окончательно произошла. Хорошо, что маска появлялась на лице самой первой.

Коридоры были пусты, будто в школе не осталось ни одного ученика или учителя. Маринетт шла в сторону своего класса спокойным шагом, хотя внутри у девушки всё переворачивалось. Адриан акуманизировался из-за какой-то истории в прошлом, — Маринетт её не знала, но видимо именно её хотел рассказать Агрест после школы, — а разбираться с этим предстояло Ледибаг в настоящем. Прямо сейчас.

По мере приближения к классу идти становилось сложнее. Маринетт казалось, что в виски ей бьются иголки, а на ноги одели свинцовые сапожки. Магия квами не давала Ледибаг в полной мере прочувствовать ментальное давление акумы, но при этом не могла полностью заглушить его.

Адриан, наверное, никого не хотел видеть. По крайней мере, когда Ледибаг вошла в класс и Агрест её заметил, парень опустил голову и сжался, будто героиня пришла его ругать и наказывать.

Он практически не изменился внешне. На щеках добавилось две нарисованных капли, волосы и глаза стали блёклыми и, возможно, изменили свой цвет — Маринетт не знала. В остальном — Адриан оставался Адрианом.

И он прижимал к себе записку Маринетт так, будто от её сохранности зависела жизнь всего города.

— Адриан, — тихо позвала парня Маринетт.

Бесполезно. Агрест мотнул головой и ещё больше съёжился.

Он не выглядел опасным. К тому же, Маринетт не ощущала от него какой-то особенной силы или мощи. Она вполне могла бы просто вырвать свою записку из его рук, разорвать и очистить акуму. Даже Супер-Шанс был не нужен.

Но она не могла так поступить. Записки «анонима» были дороги Адриану так же, как его фотографии — Маринетт. И, несмотря на то, что отправителем писем счастья была сама Дюпэн-Чэн, она не хотела бы лишать Агреста даже одного-единственного письма.

Когда она подошла ближе, Адриан отшатнулся. Он смотрел на обожаемую раньше героиню большими испуганными глазами. Стоило Маринетт протянуть руку к Агресту, как юноша просто выскочил из-за парты и прижался спиной к стене.

— Адриан, всё хорошо. Я не буду забирать письмо. Честное слово.

Агрест кивнул, и Маринетт облегчённо выдохнула. Хорошо. То, что он разумный — это хорошо.