От одной печеньки Тикки всё-таки отказаться не смогла. Завтракая, квами наблюдала за тем, как Маринетт собирается в школу: складывает тетради в рюкзак, заворачивает футболку для Адриана в подарочную бумагу, выбирает одежду, в которой пойдёт. Обычно Маринетт не слишком долго думала над собственным гардеробом, выбирая любимые розовые джинсы и какую-нибудь футболку, но сегодня девушке, видимо, хотелось чего-то новенького.

— Тебе идут платья, Маринетт, — похвалила подопечную Тикки. — Жалко только, что ты их не часто носишь.

— С моей ловкостью…

— Ты хотела сказать «неуклюжестью»?

— …мне только платья и носить. Упаду, задерётся подол — и всё, привет позор.

— Но иногда-то можно, — заметила Тикки. — К тому же, у тебя есть отличные белые лосины, или как ты там называла штаны. Их можно надеть под платье, разве нет?

Маринетт одобрительно хмыкнула и полезла в шкаф за нужной вещью.

— Это отличная идея, Тикки!

Квами выглядела польщённой.

— Я видела это в тех мультиках, что мы смотрели, про японских школьниц. Юбки слишком короткие, так что там одна девочка носила шортики внизу.

На самом деле, Маринетт любила носить платья и юбки, только боялась это делать. Несколько провальных попыток заканчивались тем, что Дюпэн-Чэн падала и показывала окружающим расцветку своих трусов. Подол всегда задирался крайне неудачно, и Маринетт быстро перешла на шорты, бриджи, лосины, штаны и джинсы.

Белые лосины оказались как раз впору. К тому же, их совсем не было видно под платьем, что определённо придавало Маринетт уверенности. Даже если она запнётся о собственную ногу и упадёт, то никто не увидит её нижнего белья. Маленькая, но победа.

До начала занятий оставалось ещё целых полтора часа. В руках у Маринетт был подарок для Адриана, календарь говорил о том, что наступил четверг.

Но ей было настолько плохо, так хотелось ненадолго забыть про Бражника, акум, сражения, про всю супергеройскую тематику, что Маринетт решила: сегодня для неё будет вторник.

========== Глава 5 ==========

Комментарий к Глава 5

1. В одном предложении нет точки. Не ошибка.

2. Я хотела флафф. Я хотела комфорт.

Я опять ушла в расчленёнку. Ей-богу, не хотела же! (ну не так. Думала про акум, но так - точно нет).

Ладно, дальше будем гладить Адрикинса по всем доступным поверхностям. И про Бриджит ещё будет позднее, больше подробностей.

Алоха, ребят.

Как и всегда в последнее время, Маринетт заявилась в коллеж одной из первых. До неё, пожалуй, приходили только работники: охрана, уборщики и повара. Даже учителя редко появлялись на рабочем месте раньше, чем того требовал трудовой договор.

Аккуратно положив свёрток на стол, Маринетт вдруг вспомнила, что забыла написать хоть что-то. Да и никаких сладостей для Адриана она не положила — только футболку.

Ладно, допустим, можно жить и без сладкого. Но записка? Нет уж. Это был единственный для Дюпэн-Чэн способ хоть немного пообщаться с человеком, в которого она была влюблена без памяти. К тому же, Маринетт считала, что дарить что-либо без открытки как минимум невежливо.

Поэтому она вырвала лист из своего скетчбука, который носила с собой постоянно, и задумалась над посланием для Адриана.

Ей хотелось написать столько всего разного, что не хватило бы не то что листа — целой книги. Десятитомника. В её сердце и в её душе жило так много чувств, мыслей, надежд насчёт любви, что Маринетт сама пугалась глубины всего этого. При этом Дюпэн-Чэн даже не надеялась когда-либо рассказать Адриану обо всём, что она переживает, только посмотрев в его сторону. Не без оснований она считала, что любовь всей её жизни попросту испугается той лавины, что готова была обрушить на несчастного парня Маринетт.

Поэтому — никаких признаний. Ну, может, почти никаких. Но совершенно точно не стоит выливать на белый листок всё.

— Просто напиши о самом важном, — подсказала из сумочки проснувшаяся Тикки. — Обычно это работает лучше всего.

— Самое важное, да?

— Поверь моему опыту.

Маринетт кивнула и занесла ручку над бумагой. Поколебавшись пару секунд, — всё-таки шаблонов букв у неё с собой не было, а изменять свой почерк у Маринетт получалось прескверно, — девушка аккуратно вывела первую литеру. За ней пошла вторая, третья, они сложились в слово, рядом с ним возникло другое. В конце концов, послание было написано. Состояло оно всего из трёх строчек:

«Ты мне нравишься.»

«Ты помогаешь мне оставаться»

«Спасибо.»

Зря она беспокоилась: почерк оказался неузнаваем даже для самой Маринетт. Больше её беспокоило то, что вышло у неё из-под ручки.

«Ты мне нравишься» — это, ясное дело, не вызывало никаких нареканий. Хорошая, не слишком точная фраза. Не описывает всех тех эмоций, что переживала Маринетт, но вполне подойдёт. По крайней мере, это было безопаснее, чем «Я люблю тебя», которое девушка хотела поначалу написать.

«Спасибо» — тоже просто и понятно. Маринетт была благодарна Адриану за все его улыбки, за смех, за весёлые взгляды зелёных глаз. За то, что Адриан был Адрианом. Вежливым, солнечным мальчиком, в которого оказалось просто невозможно не влюбиться. Добрым, чувственным, сочувствующим, в конце концов.

«Ты помогаешь мне оставаться». Вот, что беспокоило Маринетт.

В смысле «оставаться»? Оставаться собой? Оставаться в живых? Оставаться в своём уме? Оставаться на месте? Оставаться ЧТО?

Маринетт прикусила кончик ручки и сосредоточенно нахмурилась. Исправлять или не исправлять?

Впрочем, каждый из этих вариантов подходил. Маринетт оставалась собой, юной мадемуазель Дюпэн-Чэн, потому что могла вернуться в реальную жизнь и не раствориться в личности Ледибаг; помогали в этом воспоминания об Адриане. Оставалась одним из верных друзей Агреста, хотя жгуче желала, чтобы тот посмотрел на неё по-другому. Как на девушку, а не как на надёжного друга.

Она оставалась в живых, потому что в бою не раз и не два ей придавали силы мысли о её любви. О том, что, если она проиграет, Адриану тоже будет угрожать опасность. И совсем не шуточная. Некоторые акумы были достойны того, чтобы про них снимали фильмы ужасов.

Она оставалась в своём уме, потому что во время нервных срывов её сознание цеплялось за воспоминания о безопасности. За зелёные глаза Кота, которые порой слишком напоминали глаза Адриана — о, она чувствовала себя последним человеком, когда поняла это. Кот был её лучшим другом, её дорогим напарником, и сравнивать его с Адрианом Маринетт быстро себе запретила. Это было попросту неправильно. По отношению к ним обоим.

Она оставалась на месте из-за Адриана. Во всех смыслах: оставалась в Париже, около акумы, на парте позади Агреста, хотя сердце при взгляде на него билось слишком сильно.

Слишком много значений, слишком много за этим «оставаться». Маринетт не смогла даже поставить точку для этой строчки, оставляя предложение незаконченным. И она чувствовала, что попросту не сможет дописать хоть что-то.

Признание, выраженное в трёх строчках, выпило из Маринетт все силы. Её едва хватило на то, чтобы закрепить бумагу с помощью одной из липучек на обёртке. Затем Дюпэн-Чэн просто села за свою парту и прилегла на неё. Всего на секундочку!

Проснулась она от мягкого поглаживания по спине — Алья будила её потому, что начался урок.

— Адриан пришёл? — первым делом спросила Маринетт.

Алья хмыкнула.

— И тебе доброе утро. Нет, он ко второму уроку подойдёт. Сегодня же четверг, — она выразительно стрельнула взглядом на свёрток, который Нино убрал с парты и положил на скамью.

— Я немного потерялась во времени.

— Да я уж заметила.

Урок прошёл как на иголках. Взгляд Маринетт то и дело соскальзывал на яркую упаковку подарка для Адриана. Идея нарушить привычное расписание уже не казалась такой уж прекрасной. Вот вечно она сначала делает, а потом жалеет!

Стоит сказать, что и её одноклассники тоже были заинтересованы внеплановым подарком для Агреста. За время, прошедшее с начала года, все как-то привыкли, что Адриан получает свои сюрпризы по вторникам или в какие-то праздники. Маринетт слышала, как Натаниэль обсуждает с Джулекой, не могли ли они забыть какую-то важную для Адриана дату. Вдруг даритель знал что-то, чего не знали они?