Удивительно.

Женщина выдвинула из ряда карту одну и подняла голову. Смерть.

— Ты собираешься убить собственное тело… Смертью? — не понял Кот.

Маринетт присела рядом с картами на корточки и потёрла подбородок. Благодаря Алье она прочитала столько разномастной литературы по Таро и тарологии, что теперь могла хоть немного ориентироваться в желаниях Таролога. Смешно, право слово.

Но вот сейчас она не совсем понимала.

— Мне казалось, что Смерть означает изменение… в первую очередь.

Кот фыркнул. Ну да, глядя на карту, про изменения думаешь в последнюю очередь. Всадник-скелет на коне рядом со священником, на фоне мертвецы… тут уж скорее будешь считывать эту карту, ориентируясь на её название.

— Почему-то все действительно так считают, — согласилась Эмили. — Если вам угодно, то мы тоже не будем отходить от традиционного значения этого аркана.

— А как мы тогда…

Эмили улыбнулась, и Кот неожиданно рассмеялся.

— Ну конечно же, миледи! Мы просто поменяем неживое на совсем мёртвое, всё просто!

Маринетт поджала губы, но говорить ничего не стала. Иногда рядом с Котом она ощущала себя доктором Уотсоном, который решительно ничего не понимает и время от времени раздражается из-за чужого «Элементарно!».

Эмили провела ладонью над картами, и те мягко засветились.

— Помимо Смерти у нас останется четыре карты для борьбы с акумами.

Маринетт пересчитала светящиеся квадратики. Или у неё совсем плохо с математикой, или она чего-то не поняла.

— Четыре?

— Если карта Шута будет использована, то связь моей души и этого тела прервётся, — пояснила Эмили. — Для меня это нежелательно.

Маринетт сморщила нос и кивнула. Надо же, «нежелательно». Впервые за всю свою карьеру супергероини она слышала подобное определения страха смерти.

«Мне нежелательно умирать», ха. Чего только не услышишь.

— Однако, если такое всё же произойдёт, вы вполне можете использовать оставшиеся карты по своему усмотрению. Даже без моей помощи.

— Вряд ли это понадобится, — мотнул головой Кот.

Маринетт ещё раз посмотрела на карты. Если исключать Шута то оставалась Колесница, Суд, Башня и Колесо Фортуны. Не густо, боевой картой можно было бы назвать разве что Башню — разрушение и всё такое. Суд?.. ну, Маринетт бы трактовала её значение как «справедливое возмездие» или «карма». А какая может быть справедливость у захватчиков? Что, им кирпичи на голову попадают?

Колесница всегда воспринималась ею как нечто переходное. Карта движения, может быть, подготовки к войне, но не сами действия. Колесо Фортуны… оно начинало процесс заново, закольцовывало его. Тоже не подходит для боевого применения.

— Если вы готовы, то я начинаю, — сказала Эмили.

— Мам, погоди секунду.

Кот встал и поднял за собой Ледибаг. Маринетт недоумённо посмотрела на напарника, но Нуар ничего не сказал. Вместо этого он опустился перед девушкой на одно колено и протянул ей руку.

— Маринетт Дюпэн-Чэн, ты выйдешь за меня, когда всё закончится? Обещаю любить тебя всю жизнь так же, как в первую нашу встречу, есть только дома и мурчать исключительно для тебя.

— Ты что, серьёзно?..

Момент был подобран, по мнению Ледибаг, крайне неудачно. У неё закружилась голова, и Кот, видя это, увлёк девушку на своё колено.

— Серьёзнее некуда, миледи. Я так давно бегал за собственным хвостом, что теперь, поймав его, точно не отпущу.

— Вот с хвостом ты меня ещё ни разу не сравнивал, котёнок.

Нуару хватило такта смутиться. При этом он не стал выглядеть менее решительным.

— Так что, миледи? Станешь моей женой?

Она посмотрела на напарника. Несмотря на показную браваду, в глазах у Кота жила крошечная искра недоверия: сделай или скажи Маринетт что-нибудь не то, и эта малышка разрастётся в настоящий лесной пожар, способный уничтожить что угодно на своём пути.

И, тем не менее, она не могла дать Коту ответ. Не сейчас, не в этот момент, когда ещё неизвестно, выживут ли они или же нет.

Поэтому Ледибаг нажала пальцем на кончик носа Кота и проказливо улыбнулась — словно и не было всей этой будущей опасности, акум и прочего. Словно они снова играли на крышах в догонялки, и пришла его очередь водить.

— Скажу потом, котёнок. Когда всё это закончится.

Кот скосил глаза к пальцу. Высунув язык, он быстро лизнул красную перчатку.

— Ладно, миледи. Но отсрочка у тебя только до завершения всей этой камяутели.

Она встала с его колен, Кот поднялся следом. Их руки сами нашли друг друга, пальцы переплелись, уверенность родилась в двух телах разом. Они снова были рядом друг с другом, против всего мира и того, что скрывалось за его пределами.

Эмили также уловила перемену настроения. Она стояла рядом с собственным гробом, но акума на неё не реагировала, — бам, бам, бам, — чуя в соседке лишь такую же одержимую, как и она сама.

— Вы готовы?

Кот нежно погладил руку Ледибаг большим пальцем. Маринетт ещё крепче сжала его ладонь.

— Нет, — сказал Нуар.

— Начинайте, — добавила Ледибаг.

Габриэль зашёл за спины героев и коротко сжал их плечи.

— Хорошо. Не двигайтесь, что бы ни происходило, пока вам не скажут обратное. Эмили, начинай.

Женщина кивнула. Карта Смерти, налитая неприятно-голубым светом, поднялась на уровень её глаз. В тот же момент Эмили провела рукой над барокамерой, заставляя глифы по бокам вспыхнуть в последний миг и исчезнуть.

Ледибаг и Кот сцепили руки, как маленькие дети. Словно в замедленной съёмке Ледибаг видела, как освобождённое нечто в мгновение выбирается из своей темницы и бросается в их с Нуаром сторону. Инстинкты требовали отступить, достать йо-йо, принять бой, хотя бы отшвырнуть от себя напарника, чтобы того не задело — Маринетт стояла, срастаясь ногами с полом, даже перестав дышать.

Яркий голубой свет вспыхнул, затопив собой всю оранжерею. На грани сознания Маринетт услышала высокий визг, оборвавшийся так же резко, как и начался; через долю секунды к её ногам упало мёртвое тело, искажённое долгой одержимостью.

Кот рядом моргал, из глаз его текли слёзы. С запозданием Ледибаг подумала о том, что для его усиленного зрения подобные световые концерты вряд ли обернутся пользой. Как бы не словил снежную слепоту.

Габриэль снова положил им руки на плечи и мягко потянул к себе.

— Всё. Идём отсюда.

— А акумы?..

Маринетт оглянулась по сторонам, но не обнаружила никакого присутствия обещанных полководцев. В оранжерее стало даже как-то уютнее: не было больше извивающихся теней по углам и около фигуры Габриэля, не было шёпота, не было странной темноты. Несмотря на лежащее перед Ледибаг тело, оранжерея оказалась на удивление приятным местом.

— Они пройдут, но не здесь. Судя по тому, что я чувствую, разрыв будет недалеко от Эйфелевой башни.

— Вечно она страдает, — проворчала Маринетт, оборачиваясь. — Несчастная Железная… Леди…

Она раскрыла рот, уставившись на Габриэля. Это же был Габриэль? Что за… почему он так выглядел?

Ледибаг потёрла глаза и дёрнула всё ещё не повернувшегося Кота за хвост. Нуар оглянулся и тоже растерял весь боевой настрой.

Затем Кот хрюкнул и закрыл рот рукой.

— П-п-папа-а, — протянул он, едва не засовывая пальцы в рот, чтобы не начать хохотать, — п-по к-какому случаю… маскарад?

— Я провёл трансформацию с Нурру. Что не так?

— Ни-ничего.

Габриэль перед ними поджал губы и нахмурился. Серебряная маска, облепившая его голову, как, — как, Маринетт, как, прекрати думать о контрацепции, найди другое сравнение! — как маска рестлера из пятидесятых, исказилась следом.

Господи, какие у него были надбровные дуги!

Маринетт всхлипнула. Кот рядом икнул. Это показалось Ледибаг таким смешным, что она хекнула. Нуар истерически вздохнул.

Потом они вдвоём, естественно, расхохотались. И смеялись до тех пор, пока их ноги не подкосились и герои, опираясь друг на друга, не сползли на пол.

— Ты выглядишь, как БДСМ-джентльмен! — едва не хныкал Нуар, утирая слёзы. — Господи, отец, я же тебя именно таким и запомню!