Это был безответственный, самоубийственный поступок. Бесполезная атака, если кто спросит Ледибаг. Единственный выход, по мнению Нуара.
Зрение вернулось первым и почти сразу. Лишённая возможности двигаться или хоть что-то сказать, Ледибаг могла видеть, как Нуар вальяжно идёт по пустырю к акумам. Как он, закинув шест себе на плечи, что-то выговаривает смотрящим на него одержимым.
Как он доходит до Палача и, словно какой-то плохиш в фильме, разрывает пакет с кровью прямо над головой акуманизированного. Попытка сбежать, воспользовавшись ступором акум, провалилась: всё же, Палачу было достаточно одного взгляда, чтобы…
Это была не виселица. Голова Кота просто крутанулась, как в ужастике, и Нуар упал на площадь, уже не дыша.
Ледибаг попыталась было дёрнуться, чтобы сделать хоть что-то, но тело её подвело. Чёрные молнии были безмолвны, они не трещали подобно электричеству, но с такой же силой травмировали её тело. Она могла только смотреть и заходиться в истерической панике.
Море вампиров пришло в движение. Они, как приливная волна, как могучее цунами, хлынули вперёд. Видимо, их влёк запах крови, стекающий по одежде Палача. Звероподобные существа пытались оторвать от акумы хотя бы один кусочек, чтобы насытить свои животы — и у них, что удивительно, получалось.
Палач бестолково махал руками. То тут, то там появлялись и пропадали бессчётные виселицы, плахи, дыбы; вампиров оказалось слишком много. Поняв это, Палач обратил налитые кровью глаза к Упырю:
— Останови их!
Виселицы всё росли и росли, одни сменяли другие. Вампиров вокруг меньше не становилось.
Упырь при этом выглядел скорее раздосадованным, чем недовольным. Он легко двигался среди моря тел своих деток, словно и не замечал их копошения. На Палача ему было плевать, однако было рядом с акумой что-то, что привлекло его внимание…
С холодным сердцем Маринетт поняла, что Упырь шёл к Коту.
К телу Кота?
Нет, она же Чудесная Ледибаг, она всё восстановит. К Коту. Она его оживит. Нужно только…
Упырь дошёл до Нуара, схватил того за руку и поднял. Безвольный Кот напоминал тряпичную куклу. Хвост, обычно изогнутый или виляющий, был таким же безжизненным, как и вся фигура Нуара.
Упырь широко ухмылялся клыкастым ртом, смотря прямо на Палача и на то, как вампиры рвут плоть соперника. Отец чудовищ медленно потянулся к руке Кота и неторопливо стянул с пальца чёрное кольцо.
Несмотря на яркую зелёную вспышку, Маринетт всё равно увидела, как акума сожрал камень Чудес.
Дальше она смотреть уже не могла. По щекам у Маринетт текли слёзы, горько-солёные и ненастоящие. Её трясло. Чёрные молнии терзали её тело, паника и горе убивали разум, ужас завладел душой. Мир вокруг словно перестал для неё существовать. Пропали звуки и запахи, померкли яркие круги перед зажмуренными глазами, взорвалась Вселенная и умер Бог. Осталось только всепоглощающий ужас и отвратительный вкус собственных слёз.
Она пролежала в укрытии так долго, что площадь опустела, а чёрные молнии пропали. Маринетт просто продолжала лежать лицом в холодный камень старого балкона, не реагируя ни на что. Она даже не заметила, когда рядом с ней опустилась Таролог.
— Вставай, Ледибаг, — сказала женщина усталым голосом. — Иначе всё это не имеет никакого смысла.
Маринетт не отреагировала. Тогда Таролог потянулась к её серёжкам и беспрепятственно сняла одну — просто для того, чтобы прервать изматывающую трансформацию. Женщина вернула серьгу на место, едва пропал волшебный костюм.
Ощутив пропажу могущества из собственной крови, Маринетт издала долгий болезненный писк. Это было похоже на потерю конечности. Особенно травмирующе после того, как ей вырезали сердце.
Тикки парила рядом с подопечной. Она не пыталась как-то успокоить Маринетт или сказать что-то ободряющее. Напротив, квами словно потеряла вечный оптимизм, даже свечение стало более тусклым.
Маринетт села на колени, безумным взглядом оглядываясь вокруг. Схватила Тикки и прижала квами к себе. Из горла девушки вырвался хрип, словно она не говорила по меньшей мере год.
— Ледибаг, — позвала Таролог. — Идём. Нам надо продолжить.
Безумные голубые глаза уставились на женщину. Маринетт открывала и закрывала рот, руки у неё тряслись, Тикки в ладонях дрожала. Да и у самой девушки ноги обессилели настолько, что она ни за что бы не встала на них.
— Кот там лежит, — всхлипнула Тикки. — Котёнок…
— П-плагг?
Тикки задрожала ещё больше.
— Не-нет его-о!..
Маринетт цепляясь одной рукой за перила, кое-как поднялась на ноги и перегнулась вперёд, чтобы увидеть… что она хотела увидеть?
Он лежал там. Одежда была красной от крови и влажно блестела от искусственного освещения купола. Маринетт едва могла различить светлые волосы своего котёнка.
— Нам надо идти, Ледибаг, — подала голос Таролог. — Ну же.
Маринетт даже не взглянула в её сторону.
— Он мёртв, девочка. Идём.
— Он не мёртв. Он не может быть мёртв. Я его восстановлю. Прямо с-сейчас. Тикки!
— Он мёртв, — прервала Маринетт Таролог. — И сейчас ты его не вернёшь. Акума уничтожил его Камень Чудес.
Тикки всхлипнула и задрожала ещё больше. Маринетт покачнулась, но равновесия не потеряла. Да и куда ей падать? Только если вперёд, на площадь. Головой вниз, потому что…
…ну какой ей смысл теперь?
Нуар лежал не так далеко. Маринетт могла видеть его одежду, его кровь, его руки. Он лежал на боку, запрокинув голову так, что лица она не видела. Под Котом цвело огромное пятно красного.
Но он дышал! Маринетт была уверена, что он дышал! Она видела, как его грудная клетка двинулась. Всего на миллиметр, но он же дышал!
Радость затопила её голову.
— Он жив, — сказала она Тарологу. — Жив! Тикки, давай!
Она спрыгнула с балкона, ещё не завершив трансформацию. Приземление вышло неудачным: волшебство не успело дойти до ног, и Маринетт ощутила пронзающую боль в коленях. Но это её не волновало.
Она же видела, что Кот дышал!
Маринетт, хромая, побежала к напарнику. Нуар не двигался, и она не видела больше движения его груди. Надежда в её голове гнила, становясь прокисшим страхом. Вернулась слабость, Маринетт затошнило.
Кровь под её ногами даже не успела свернуться, но уже была липкой. Сражаясь сама с собой за каждый шаг, Маринетт приблизилась к Коту и медленно опустилась на простреливающие болью колени.
Нуар не отреагировал, когда она его позвала, не пошевелился, когда она потрясла его за плечо. Не вздохнул, когда она влепила ему пощёчину, перевернув на спину.
Не посмотрел на неё, когда она принялась скулить и царапать собственное лицо. На её перчатках не было когтей, как у Кота, и мягкие кончики пальцев только оставляли светло-красные полосы на её коже.
Адриан продолжал безучастно смотреть на купол над ними остановившимися молочно-зелёными глазами.
Маринетт, смотря на его измазанное в крови лицо, внезапно расхохоталась.
— Нет… нет. Нет-нет-нет-нет-нет. Нет. Нет, это не ты. Это не можешь быть ты. Это не ты. Ты не… нет. Нет. Нет!
Она размахнулась и ударила его в грудь. Кости хрустнули и прогнулись под силой её кулака — и девичья ладонь утонула в чужом теле.
Маринетт издала панический вопль, выдернула руку и отскочила. Ноги её ослабели, и она упала на задницу, пребольно ударившись копчиком. Рука её всё ещё ощущала тепло и влагу чужого тела.
Она отползала назад, пока не наткнулась спиной на фонарный столб. Тогда Маринетт дрожащими руками закрыла себе рот — и её почти тотчас стошнило из-за крови, попавшей ей на язык.
Таролог, напротив, сохраняла траурное спокойствие. Звеня монетами на юбках, она подошла к Адриану и опустилась возле него на корточки. Подол юбок начал алеть, напитываясь кровью. Нежно погладив мёртвого юношу по лбу, женщина ладонью закрыла его глаза и поцеловала Агреста в холодные веки.
В этот момент Маринетт поняла, кого же ей напоминала эта ненормальная акума.
Это была Эмили. Эмили Агрест.
