Но она прижалась теснее, утыкаясь лицом в чёрный костюм. И Кот обнял её крепче.

— У меня нервы скоро из ушей полезут, — пожаловалась Ледибаг напарнику. — Никак не могу собраться.

— По пути сюда я не видел никаких пур-роявлений акумы, город живёт как обычно. Но при этом тоже нервничаю, мурашки до кончика хвоста.

— Может, это и есть проявление? — невесело фыркнула Ледибаг. — Не можем же мы вдвоём переживать.

— Ну, вообще-то, можем. Бражник не похож на безалаберного кота, который просто так пугает детишек.

— Это ты нас детишками назвал?

Ледибаг настолько удивилась подобному сравнению, что даже отстранился от тёплого плеча. На недоумённый взгляд напарницы Кот пожал плечами и смущённо кашлянул.

— Мне нравится думать, что я ещё могу называть себя ребёнком. Ну там, шуточки, конфетки, прогулки с друзьями и безнаказанные объятия от других людей — чем не рай? Для полного счастья нужна только мисочка молока и много-много вкусной выпечки из одной замечательной пекарни.

— А я наоборот люблю думать, что до взрослой жизни рукой подать.

— Взрослая жизнь — это скучно! — замотал головой Кот. — И обязывает! Вся эта ответственность, бе, подумать только!

Ледибаг закатила глаза и окончательно выпуталась из объятий Кота.

— Вот поэтому я и веду в нашем дуэте, — сказала она. — С таким отношением ты далеко не уйдёшь, котёнок.

— Я пойду куда угодно, лишь бы с тобой, — клыкасто улыбнулся Нуар. — А вообще… Ледибаг, смотри!

Он ткнул пальцем куда-то за спину напарницы, и Ледибаг потребовалось целых три секунды, чтобы собраться с духом и заставить непослушное тело повернуться. Вовремя: она как раз успела увидеть то, что так удивило Кота.

Это был сгусток света. Не очень большой, может, размером с мяч для баскетбола. Из-за того, что светящийся шар был в отдалении, он казался крошечной звёздочкой, что внезапно решила появиться в городе за пару часов до заката. И звезда эта не падала на землю, нет: она, напротив, стремительно поднималась снизу вверх, пока не перелетела уровень шпиля эйфелевой башни. Тогда-то этот сгусток словно врезался в невидимый купол и растёкся по нему яркой световой каплей.

Свет продолжал течь, наполняя грани незримого заслона силой и яркостью. В какой-то момент небо полностью превратилось в мягкое свечение, не оставляя и кусочка начинающего розоветь цвета.

Ледибаг ощутила, как Кот сцепил с ней пальцы. Напарник встал рядом, хмуро наблюдая за творящимся светопреставлением и смотрел то на горящее мягким жёлтым цветом небо, то на коммуникатор. Маринетт заставила себя повернуться к Нуару, полностью концентрируя внимание на нём.

— Что там у тебя?

— Сфотографировал сгусток света и приблизил картинку.

— И?

— Карта Таро.

Небо вспыхнуло, и свечение погасло. Остался неестественно-голубой купол без какого-либо намёка на облака или хотя бы солнце. Картинка казалась нереальной из-за большого количества света без его непосредственного источника. Такое небо больше подходило для поздней весны или лета, но никак не для начала марта.

— И что за карта? — спросила Ледибаг.

— Не разобрал. Мужчина на троне. Император, видимо, потому что Иерофанта мама уже использовала.

Ледибаг кивнула. Император. Что она там про него помнит?..

Ай, да какая разница.

На небе вилась золотая сетка. Хотя, если честно, то больше этот купол напоминал неправильные, расплывшиеся соты, которые строили такие же неправильные пчёлы. Сеть была практически незаметна невооружённым глазом, но если Маринетт начинала слегка покачивать головой из стороны в сторону, то боковым зрением она видела эти странные золотые узоры.

Было красиво и самую капельку страшно.

— Это, похоже, какой-то купол, — заметил Нуар спустя минуту молчания. — Сферическая форма, судя по узору линий. А значит…

— Идём.

Ледибаг была согласна с напарником: если сеть изгибалась, подобно куполу, то у неё должны быть границы, касающиеся земли. К ним герои и побежали, поскольку других идей всё равно не было. И, хотя это больше было похоже на попытку найти начало радуги, это всё-таки было хоть чем-то.

Чудесные часто начинали свои расследования со странных идей и действий, особенно если понятия не имели, что им нужно предпринять для победы над акумой. А ведь иногда демона ещё было нужно найти — как в этот раз, например, потому что «две сильных акумы» не спешили себя проявлять.

Герои добежали до места стыка золотой сети и земли только минут через десять. Давно закончился старый Париж, и даже новостройки в спальных районах значительно поредели, являя более простое предместье города.

У купола уже стояли люди, причём по обе стороны. При приближении Чудесных горожане замолкли, обрывая разговор, который вели до того. Людей было не очень много, где-то около двух десятков, и все они были задумчиво-тихими и напряжёнными.

Краем сознания Ледибаг отметила, что те из парижан, что были внутри купола, выглядели более нервными и раздражёнными, чем те, кто остался снаружи.

— Хорошо, что вы здесь, — от группки горожан отделился высокий мужчина, которому можно было бы дать и двадцать, и сорок. — Моя семья осталась по ту сторону купола. У нас не получается преодолеть эту сетку, она слишком скользкая.

В подтверждение его слов один из горожан попытался постучать по заслону. Рука просто соскользнула с золотых нитей, между которыми оказалось нечто вроде прозрачного и тонкого мыльного пузыря. На месте прикосновения вспыхнул слабый золотой свет.

Ледибаг, не говоря ничего, кивнула. Она подошла к ткани купола и коснулась его раскрытой ладонью. Её прикосновение вызвало ту же реакцию, что и у другого человека, только намного сильнее: купол вспыхнул под её ладонью жарким золотом, и это свечение стало быстро распространяться во все стороны, растекаясь по заслону чистым жидким светом. Эта яркая волна слепила Маринетт глаза, но девушка всё равно не отводила взгляда: а вдруг тогда она упустит что-то важное во всём этом сиянии?

Ничего важного не произошло. Маринетт тёрла глаза и пыталась избавиться от ярких мушек перед ними до тех пор, пока свечение не растворилось в воздухе. Барьер остался, будто ничего не происходило.

— Что будем делать? — на грани слышимости спросил Нуар.

Люди вокруг напряжённо ожидали реакции Ледибаг. Героиня была для горожан индикатором происходящего: в зависимости от её поведения они и сами строили собственное. Так что ни психовать, ни бояться Маринетт просто не имела права.

— Как всегда — побеждать акуму, — шепнула Ледибаг напарнику. — Когда разберёмся с теми, о которых писал Бражник, найдём Таролога. Её ведь рук дело, если я верно понимаю.

Она крикнула пару успокаивающих предложений людям и посоветовала им найти укрытие. Очевидно, что те, кто был за пределами купола, оказались в безопасности, но другие…

Таролог, как поняла Маринетт, ничего не делала просто так. Была ли она ведома каким-то внутренним чутьём, или же просто знала, что нужно делать, а может быть ей кто-то это говорил — не важно. Пока она не сделала ничего, за что Ледибаг должна была бы её изгонять и при этом неплохо так помогала Чудесным.

Хотя она всё ещё оставалась потенциально опасным существом. И предполагаемой матерью Кота. Конечно.

Не сговариваясь друг с другом, герои быстро откланялись от обеспокоенных горожан. Запрыгнув на ближайшую крышу они скоро вернулись к обычному маршруту патруля, и молча побежали дальше.

Город оставался сам собой, разве что люди нервничали. Гудели и фырчали машины, слышен был гул разномастных голосов, сверкала реклама. Парижане смотрели вверх, на золотую сетку, пересекающую небосвод, и недовольно хмурили брови. В остальном — практически пасторальная картинка.

Это… напрягало.

Обойдя город два раза и не найдя ни единого признака акумы, герои добрались до своей квартиры, — как хорошо, что она попала в периметр купола, — и незаметно проскользнули внутрь.

С первого посещения этой необжитой квартирки в ней изменилось не так много: завершился ремонт во всех трёх жилых комнатах, в холодильнике появилась еда, а в шкафах — одежда. Пустые стены обзавелись простенькими пейзажами, настраивающими Маринетт на одухотворённый лад, а в прихожей, — нормальной прихожей, не балконной, — постелили абсолютно безвкусный ярко-зелёный коврик с чёрными рисунками котят на нём. Нуару он настолько нравился, что уже через неделю Ледибаг стала видеть его цвета в своём монохромном мире.