Думаете, они ничего не видели, не слышали, не запоминали?

Отдельных слов заслуживает в этом деле контрразведка – ее возглавлял генерал Бонч-Бруевич, а его брат был профессиональным революционером, помогал Ленину. Помощником Бонч-Бруевича был полковник, затем генерал Батюшин, до войны начальник разведки Варшавского военного округа, по мнению многих самый талантливый русский контрразведчик того времени. Однако, затем он был отстранен от должности с весьма неприглядным обвинением в коррупции. Генерал Бонч-Бруевич стал предателем, пошел на службу к большевикам – скорее всего он был предателем и до 1917 года.

Контрразведка – не только не относилась к явно сумбурным и сомнительным обвинениям с должной степенью осмотрительности – но и наоборот, всемерно поддерживала эти психозы, предъявляла явно липовые обвинения. Генерал Бонч-Бруевич, как при Императоре, так и позже, при Керенском – отчетливо вел линию на расширение полномочий контрразведки, вывод ее за пределы закона, присвоение права вмешиваться в деятельность военных и гражданских властей, расширение штатов. То, что ему это не удалось – еще ни о чем не говорит. В деятельности Бонч-Бруевича и создаваемой им службы – отчетливо видны зачатки ягодинско-ежовского НКВД. В том числе и личная нечистоплотность палачей, двойная лояльность – у одного брат революционер, другой коррупционер.

Весь этот шпионский психоз – накладывался и на общую канву российской публичной политики, которой были свойственны стремление к борьбе с властью, психология подполья, агрессивность, радикальность, одержимость теориями, нетерпимость. На этом фоне – очень сладким соблазном было навсегда уничтожить политического или идейного противника, облыжно обвинив его в шпионаже и запустив машину общественного линчевания.

Процесс по делу Мясоедова-Сухомлинова уже в 1915 году имел все основные признаки публичного сталинского процесса против «врагов народа», а именно:

– основное обвинение в измене Родине

– старт процесса с оговора подсудимых каким-то сомнительным лицом.

– политическая обусловленность процесса.

– его публичная составляющая, выражающаяся в кампании шельмования подсудимых в газетах

– заинтересованность властей в исходе дела и серьезное, явно противозаконное давление на суд.

– привлечение к ответственности родственников подсудимых и тех, кто был рядом, но не распознал врага. И в случае Мясоедова и в случае Сухомлинова – к суду были привлечены их жены. Причем если жена Сухомлинова была скандально известна – то основная вина Клары Мясоедовой была видимо в том, что она была еврейкой.

– выстраивание цепочки процессов, при которых признание виновными одних – обуславливает привлечение к суду других и процесс уже над ними.

– использование механизмов чрезвычайного правосудия. И в случае Мясоедова и в случае Сухомлинова подсудимых судил военный трибунал с сомнительной юрисдикцией по этому делу, особенно в случае с Мясоедовым.

– использование процесса для создания атмосферы шпиономании и психоза в обществе, создания ощущения что «кругом враги».

– недостойное поведение элиты общества – политиков, журналистов, депутатов – которые не взывали к закону и разуму, а наоборот, стали одними из главных зачинщиков этого психоза. Главным локомотивом этих дел была не власть – а скорее общество. Власть подчинялась агрессивным общественным настроениям, поискам врага.

Этот процесс не стал началом системного террора против «врагов народа», что в немалой степени было связано с личностью последнего российского императора Николая II. Казнь Мясоедова стала одной из причин отставки вел. кн. Николая Николаевича – Государь поехал в Ставку сам. Государь отпустил под домашний арест Сухомлинова, найдя обвинения сомнительными – его повторно арестует уже Временное правительство. Если бы Николай II повел себя по иному – у него были бы все шансы остаться у власти, переключив агрессию общества с себя, на многочисленных «врагов народа», возглавив массовую охоту на ведьм, и под этим лозунгом расправившись с некоторыми своими политическими противниками. Возможно бы, тогда в народе остался бы миф не о суровом и справедливом товарище Сталине – а о суровом, но справедливом Николае II. И сейчас бабка бы несла его портрет на демонстрацию, суровый работяга на безобразия буркал бы «Николая II на вас нет», а самым популярным жанром отечественной фантастики было бы «как получить по башке, попасть в ставку к Николаю II и рассказать ему как быстро и почти без жертв выиграть Первую мировую войну». Но история сослагательного наклонения – увы, не имеет. Народ алкал большой крови и получил ее при Сталине, отце народов – а теперь потомки расстрелянных, забитых сапогами НКВДшников и сгноенных в ГУЛАГе придумывают «Отцу народов» оправдания…

Эта заметка – про частный, но очень показательный случай. Точнее про институт – комиссию Батюшина. Человека, который сейчас считается едва ли не самым талантливым контрразведчиком предвоенного периода, да и войны, наверное.

Факты же говорят об обратном.

1. Комиссия генерала Н.С. Батюшина, организованная в июне 1916 года и действовавшая от имени Генерального штаба (то есть вне правового поля и по законам военного времени), обладала невиданными полномочиями и правами – правом контроля телефонных разговоров перлюстрации частной корреспонденции, правом обыска и выемок документов, право ареста любых лиц, причем по ордеру начальника штаба верховного главнокомандующего (даже не военного прокурора). Официально – комиссия называлась «Комиссия для борьбы со шпионажем и спекуляцией». Однако, весь результат деятельности комиссии Батюшина – скандальное, развалившееся в суде дело сахарозаводчиков, арест нескольких банкиров, которым так же не удалось предъявить обвинения – и обвинения сотрудников самой комиссии Батюшина – в вымогательстве и коррупции. Причем эти обвинения – доказать удалось.

2. Когда некий Манасевич-Мануйлов, сотрудник Батюшина – попался на крупной взятке (вымогательство 50000 рублей у графа Татищева за возврат документов, изъятых в ходе выемки документов в банке возглавляемом Татищевым), причем обвинение это было должным образом подкреплено доказательствами – Батюшин побежал не куда-нибудь, а во дворец, встречаться с Вырубовой, фрейлиной Императрицы. Ходатайствовал за Батюшина и Распутин. С другой стороны – около Батюшина и его комиссии мы постоянно видим эсеров и большевиков. Когда Батюшин был все же арестован (большинству его сотрудников уже были предъявлены обвинения в коррупции) – в суде его горячо защищал ни кто-нибудь, а В.Л. Бурцев. Да, да, тот самый, разоблачитель Азефа. Непосредственным начальником Батюшина – долгое время был генерал Бонч-Бруевич, брат которого – известный сторонник и друг В.И. Ленина. Люди с эсеровским прошлым – активно работали в комиссии Батюшина.

3. Практически все сотрудники комиссии Батюшина были, в конце концов, изобличены в злоупотреблении служебным положением, шантаже и рэкете. Спектр совершаемых ими преступлений – от ареста некоего Пеца за то, что у него с тем же Манасевичем-Мануйловым была общая любовница, и до открытого вымогательства денег у богатых людей, под угрозой неприятностей. Генерал Батюшин не мог не знать о деятельности своих сотрудников, но всячески покрывал их, в частности – он, умудрился измыслить бумагу, в которой провал наступления в Галиции связан со спекуляциями сахаром. Трудно поверить, что к системной коррупции не причастен сам Батюшин.

4. По причинам, о которых будет сказано ниже – Батюшин и его люди в своих «наездах» – очень ограниченно подбирал цели. Вся деятельность его комиссии – свелась к преследованиям петроградских банкиров и связанных с ними предприятий, в частности киевских сахароторговцев. Работая в Петрограде – Батюшин никогда не пытался вести расследования, скажем в сфере производства боеприпасов. Или пошива военной формы – при том, что пол Петербурга почему то ходили в гимнастерках или одежде, пошитой из казенной ткани.