Выручили друзья. Послышался стук копыт и ко мне подскакал Георгий Рут с тремя гусарами, среди которых я с особой радостью увидел Снегирева.

— Миша! Ты как, живой? — Рут спрыгнул на землю и подбежал.

— Живой, кажется. Грудь только болит, да в ушах какой-то шум.

— Плевать, пройдет.

— Вот и я так думаю. Коня мне найдите. Надо закончить дело.

Рут не стал возражать. Он кивнул, и гусары рассыпались, принявшись ловить лошадей.

— С вами все хорошо, вашблагородие? — поинтересовался заботливый Архип. На его лице проступила тревога.

— Точно. А вот и конь. Вперед!

Гусары подвели мне какую-то лошадь, в седле которой еще десять минут назад сидел туркмен. Мы сразу же бросились за товарищами.

Наша помощь им уже не требовалась. Битва оказалась жаркой, но короткой. Туркмены не выдержали удара. Их войско раскололось, как гнилая дыня. Пехота по центру бежала, устилая степь телами. Генерал Бардовский на своем фланге резал всех подряд, казаки и гусары догоняли и приканчивали отдельные группы йомудов. И это уже была не битва, а жестокая бойня.

Для полного разгрома войску хватило менее получаса. Потери оказались просто смешными — три тысячи убитых йомудов против восьмерых во всем отряде. У нас пострадало два нижних чина и два офицера. Одним из них оказался князь Ухтомский, скачущий впереди строя. Пуля попала ему в плечо, перебив ключицу. Он выпал из седла, да так неудачно, что сломал себе пару ребер и сильно ударился головой, заработав сотрясение.

Ранение Ухтомского заставило нас позабыть о радости победы. В последнее время у нас с князем отношения испортились, но я совсем не хотел видеть его в подобном состоянии.

На фоне ранения нашего полковника, даже смерть Хартума потеряла свое значение, хотя коня я любил, а он не раз меня выручал.

Герцог Романовский ускакал к Головачеву. С ним отправился Тельнов. Стонущего в бреду князя отнесли в сторону, полковой медик принялся его осматривать, а ко мне подошел Некрасов.

— Пойдем, Мишель, что покажу, — сказал он. Я вновь забрался в седло трофейного скакуна. Мы проехали саженей четыреста, огибая тела людей и лошадей, прежде чем Андрюша остановился. — Смотри, кого мы срубили, — он указал вниз.

Я спрыгнул и, не веря глазам, подошел к застывшему в причудливом положении телу. Это был мертвый Джочи-бек, собственной персоной. Чей-то молодецкий удар раскроил ему череп. То, что Некрасов его опознал, меня не удивило — в деле на Уч-Учаке и позже, перед Хазараспом я показывал другу своего врага.

— Кто его? — я поднял голову на оставшегося в седле Некрасова.

— Кто знает? — Андрей пожал плечами. — Здесь поработал третий эскадрон. Кто-то из них.

Я наклонился над Джочи-беком, чье лицо не раз и не два вспоминал. Стал ли он мне врагом? Конечно, но я не собирался тратить жизнь, чтобы закрыть счет. Я лишь надеялся отдать долг, коль судьба окажется благосклонной. И вот теперь он мертв. Не так, совсем не так я хотел обставить нашу встречу. Что же сегодня за день такой?

— Человек предполагает, а Бог располагает, Мишель, — философски заметил друг. — Поехали обратно. Сдается мне, тебе не помешает выпить. Как и всем нам.

Поле боя осталось за русскими. Правда, Садык сумел убежать, но зато казаки взяли в плен Ашир-ходжу, предводителя йомудов. Собственно, на этом закончилось не только сражение, но и окончательное покорение Хорезма. Генерал Головачев со своим отрядом поставил последнюю точку.

Через четыре дня мы вернулись в Хиву.

Следующий месяц войско продолжало оставаться в окрестностях города, ожидая, когда будет заключен мир между двумя державами.

Прояснился вопрос с отрядом полковника Маркозова, отправленного из Красноводска. Отряд этот двигался по маршруту проложенному Скобелевым и мной, но до Хивы не дошел и отступил обратно. Оказалось, что подобное отступление не более чем тактический ход. Наш совместный рапорт и докладная записка о непроходимости данной дороги не остались без внимания. Маркозов получил приказ выдвинуться как можно дальше и отвлечь на себя часть туркмен, что он и сделал. И это нам помогло. Так что и тут Кауфман все предусмотрел.

Договор подписали в ханской усадьбе, в саду Гендемиана. Его так и назвали — Гендемианский мирный договор.

С нашей стороны его заверили цесаревич и Кауфман, а с другой стороны — хан Хивы Сеид Мухаммад. По договору хан отказывался от самостоятельной внешней политики и принял обязательства не предпринимать никаких военных действий без разрешения русских. Вся территория ханства по правому берегу Амударьи переходила к России. Впоследствии она вошла в состав Амударьинского отдела Туркестанского края.

Русские купцы получили право беспошлинной торговли и бесплатного проезда по территории ханства. Хорезм освободил рабов, отныне и навеки работорговлю запретили. И хан взял на себя обязательство за двадцать лет выплатить контрибуцию в размере 2.2 миллиона рублей серебром, полностью покрывая наши военные расходы.

Был еще один праздничный обед и раздача наград. Участники получили заочно, пока ее не отчеканили, памятную медаль о походе на Хиву. Практически всех офицеров отметили тем или иным образом. Кауфман, великий князь, Головачев и прочие генералы получили различные высшие награды. Тельнов, Некрасов, Егоров, Рут и другие гусары стали обладателем того или иного ордена. Скобелева наградили 4-м Георгием, а Гуляева 4-м Владимиром с мечами и бантами.

А я получил подполковника и официально вошел в Свиту Его Императорского Высочества Цесаревича Николая Александровича, продолжая числиться в полковых списках. Это была большая честь. Друзья за меня радовались, ну а мне предстояло найти общий язык с новыми товарищами — в Свите наследника состояло более дюжины человек.

Полк наш поменял командира. Князь Ухтомский хоть и поправился, к дальнейшей службе оказался не годен. Осматривал его и ставил диагноз сам Боткин.

Ухтомский приобрел нервный тик и нарушенную координацию движений. Князю дали генерала, очередной орден и отправили на пенсию. На его место пророчили подполковника Тельнова, он являлся старшим из нас, неоднократно проверенным и надежным товарищем. Совершенно неожиданно герцогу Романовскому присвоили полковника и сделали новым командиром Александрийских гусар.

Подобное назначение вызвало некоторое возмущение в наших рядах. Часть офицеров отнеслась к подобному без особой радости. Впрочем, нашлись и такие, кто принял Романовского с радостью. Конфликта не было, но ситуация сложилась такая, что наследник вмешался и провел офицерское собрание.

— Господа, я шеф вашего полка и вы будете делать все, что приказываю вам я, генерал-губернатор и Военное Министерство. Вы блестяще себя показали, полк ваш прославлен, но напоминаю, что вы служите не для самих себя, а для блага России. Так что извольте принимать все, что положено.

Говорил он спокойно, уверенно и непоколебимо. И сразу стало ясно, что перед нами будущий Император Всероссийский, который не просит, а требует.

Его слова остудили самые горячие головы, офицеры опомнились. Мы же люди подневольные, делаем, что прикажут. Ну да, обидно за Тельнова. Герцог Романовский получил то, о чем мечтал, а старого товарища оттерли в сторону. Но жизнь на этом не заканчивается, никто не знает, что будет дальше.

Все утряслось. Герцог Романовский сильно потратился, отмечая свое назначение. Гусары гуляли почти неделю, породив очередную серию легенд о Кара Улюм, которых не только победить, но и перепить обычному человеку невозможно.

Войско принялось готовиться к возвращению в Ташкент. Я уже предвкушал, как возьму отпуск и поеду просить Катиной руки, но цесаревич решил иначе.

— Сеид Мухаммад просил меня оставить в Хиве небольшой отряд. Страна все еще волнуется, так что лишняя поддержка ему не помешает, — сказал мне цесаревич. — Я прошу Михаил, именно прошу, а не приказываю, остаться в городе на четыре месяца. Ты получишь под свое командование эскадрон гусар и пехотную роту. Присмотри за ханом и великим визирем. К тому же, подобная миссия пойдет тебе на пользу. Не все же тебе саблей размахивать. Пора расти и учиться управлять людьми, у меня на тебя далекоидущие планы.