– Борис Александрович Валуев, – оторвал железнодорожник Брехта от завидования.

«Нет, Валуев побольше будет», – хотел сказать полковник, но понял, что шутку не оценят.

– Борис Александрович, дайте команду людям боле компактно лечь у дальней стены вокзала. Нужно место нам у окон освободить. Да и безопаснее там немного. И предупредите, чтобы никто не вставал.

– Товарищ командир… – прервала его «купчиха», а можно в удобства, – и густо покраснела.

– Носик попудрить, – пришёл ей на выручку Брехт. И одёрнул себя. Люди напуганы и их может давно и правда в туалет не водили.

– Хорошо. Только в темпе. Пока не стреляют. Как стрелять начнут, сразу всем лечь. И толпу не создавайте, сначала женщины и дети, потом … Потом… Что у вас с продуктами и водой?

– Ничего. Пить очень хочется. Нас сутки уже не кормили и не поили.

У диверсантов были с собой фляжки и сухпайки. Пришлось отбирать и передавать «купчихе» по имени Оля.

– Только женщинам и детям. Что такое, не полные двадцать четыре фляжки, на сто с лишним человек, которые сутки не пили.

– Ну, Хирохито, и за это ответишь.

– Что простите? – вскинулся подстреленный в ногу Валуев.

Не заметил, как вслух сказал.

– Говорю, спросим мы за издевательства над вами с императора японского.

– Меня за последние пять лет три раза арестовали, – скривился дядечка.

– Коллеги мы с вами. Я в тридцать третьем на этой станции начальником был. Тоже хотели арестовать, так я сбежал и вон в армию пошёл.

– Помню эту историю, Кузнецов тогда на совещании долго ругался, дезертиром называл вас.

– Вот сейчас и искупаю ту вину. Всё, давайте организовывайте поход в туалет.

И тут пришла «купчиха» Оля опять.

– Там в туалете вода есть!

Точно, вон из окна видна водонапорная башня. Значит, японцы воду не перекрыли. Ну, хоть одна хорошая новость за день.

Оставив железнодорожников саморегулироваться, Иван Яковлевич бочком протиснулся к окну и выглянул одним глазом наружу. Там утро уже вступило в свои права. Солнце разогнало тучи вчерашние и весело сушило доски облицовки на вокзале. Не понимает, что глупые людишки, в своей неуёмной жажде убивать друг дружку, изобрели такую нехорошую штуку, как зажигательные пули. Не жалко им фосфора. Да и людей не жалко.

Событие одиннадцатое

Песня про китайских десантников: лица жёлтые на городом кружатся…

Проклятые японо-китайские милитаристы отошли на вторую линию метрах в двухстах от железнодорожного вокзала и стали палить в него из всего, что у них было. А были у господ только винтовки Арисаки и ручной пулемёт Тип 11 под тот же патрон калибром 6,5×50 мм Арисака. Это который дебильными кассетами с левого бока заряжается.

Пули с такого расстояния только щепки от наружной доски выбивали. Единственное неудобство, так это водить в туалет людей пришлось по-пластунски. Но надо отдать должное японцы своего добились. В ответ стрелять стало небезопасно. Настолько плотный огонь. Высунувшийся было, даже с чердачного окна, снайпер был ранен почти сразу. Рана не страшная, ухо разорвало, но срастётся, наверно, криво и будет как Брехт лопоухим, да ещё и несимметрично лопоухим. Беда. Придётся невесту тоже лопоухую искать. Нормальные девки коситься будут, несмотря на наличие ордена Красного Знамени СССР. Это бойцу Иван Яковлевич поведал, когда голову перематывал.

– Не, тащ полковник, я уже сговорён с Лизкой, она первая красавица на деревне у нас под Иркутском. В отпуске свадьбу приеду, сыграем, – отмахнулся от такой беды раненый.

– Я, извини, не помню, а сколько тебе ещё служить? – закончив бинтовать, поинтересовался Брехт. Неужели девки по пять лет сейчас парней из армии ждут?

– Полтора года осталось, – лыбится криво, болит ухо. Даже новокаинов ещё нет.

– Ты, Николай, потом на сверхсрочную оставайся, и жену перевози. Её вон санитаркой устроим, а ты пойдёшь на курсы командиров младших, а там, глядишь, и лейтенанта присвоим, ты же орденоносец.

Японо-китайцы продолжали жечь патроны. К Ивану Яковлевичу, пристроившемуся за печкой, стоящей внутри вокзала подполз Светлов.

– Хорошо, – на грязной физиономии зубы сверкают.

– В смысле, время идёт и наши с каждой минутой всё ближе? – кивнул Брехт.

– Точно. Надо бы как-то огрызнуться пару раз, чтобы подольше в атаку не шли. Без пулемёта на этот раз тяжко придётся.

– Нет. Вон один попробовал, хватит. Подождём. Устанут. Да и на обед скоро пойдут.

Окарался. Японцы погнали китайцев не на обед, а в очередную атаку. Хорошо, что заметили вовремя. Те хитрую хитрость придумали. Часть, скорее всего японцы, продолжила обстреливать вокзал, а вторая часть, понятно, китайцы, которых не жалко поползли под прикрытием огня из винтовок и пулемёта на штурм. Ну, точно не дураки офицеры, Брехт уже про такую возможность и сам подумал. К счастью, вовремя заметили. Помогла кустодиевская Оля. У дочери начальника станции нашлось кругленькое зеркальце, которым и воспользовались как перископом.

– Фердаммтэ шайсэ! – Брехт передал зеркальце бывшему хорунжему.

– Гранатами закидаем. Не высунуться. – Сделал тот же вывод и Светлов.

Подождали. Хитрые японцы стали палить выше, пули зацокали даже по крытой железом крыше вокзала. Приготовили гранаты и когда китайцы вскочили и бросились к окнам, выкинули два десятка лимонок навстречу. И гранаты у нас той системы. Бабахнуло классно. Прямо, как будто из нескольких пушек жахнули.

Брехт тут же вскочил и разрядил Кольт в убегающих китайцев. И сразу упал на пол под подоконник, на котором уже не стоял горшок с традесканцией, давно шальная пуля расколола. Смели чуть в сторону, но грязный пол чище от этого не стал. От этого ползанья все так уже уделались, что не на бойцов Красной армии похожи, а на землекопов каких.

Атаку отбили. И получили в ответ психическую. Нет, это не как в фильме Чапаев, когда ровными рядами под барабанный бой идут капелевцы в атаку с мосинками в руках. Идут и падают под пулемётным огнём. Чего можно достичь такой атакой? Потерей десятков и сотней людей. Не лучше ли короткими перебежками? В общем, психическая атака была другой. Никто на них ровными шеренгами не шёл. Другая атака. На мозги. Под окнами с выбитыми стёклами лежало несколько десятков раненых китайцев, и стонала, ревела, просила о помощи. Японцы палить перестали, и слышимость стала просто идеальная.

Даже привыкшим уже воевать диверсантам стало не по себе, а как же гражданским, среди которых большая часть это женщины и дети.

Дети и сами заныли, заплакали, а следом и женщины принялись. Теперь стенания и плач были со всех сторон. Надо было это прекращать, а то ещё истерика начнётся, полезут в окна, спасаясь от этого кошмара, а там японцы с винтовками.

С винтовками?!

– Иван Ефимович, а не пострелять ли нам. Только со стопроцентной уверенностью в успехе. Патроны экономить надо.

Лейтенант выделил пару стрелков получше, и те взобрались на чердак. И выстрелили-то всего пару раз, как в ответ опять застрочил пулемёт, и захлопали одиночные выстрелы винтовок. Вой внутри вокзала мгновенно прекратился, все опять молча лежали, прикрывая собой детей. А китайцев стало почти не слышно. Вот и замечательно.

На этот раз стреляли чуть не час. Наверное, и зажигательными пулями тоже стреляли, так как характерный запах горящего фосфора чувствовался, но перед этим целый день лил дождь, да и здание было побелено известью с солью, чтобы предотвратить гниение, наверное, и против огня немного работало. Так что запах был, а огня пока не было. Напрягало солнце. Почти в зенит уже вскарабкалось и прилагало все усилия, чтобы вокзал высушить. Ну, правильно, японцы они сыны империи Восходящего Солнца, так что небесное светило за них.

Ухудшалась ситуация. И ведь ещё не факт, что японский офицер не запросил с ближайшего крупного города артиллерию. Долго ли её по железной дороге подвести. А в пустой уставшей голове, ни одной нормальной мысли, как выпутаться из создавшегося положения. Хоть выходи в самоубийственную атаку. Тогда, по крайней мере, в плен не попадёшь, и не будут «желтолицые черти» над тобой издеваться.