Последним, буквально за десяток минут до назначенного совещания, приехала машина руководителя ОКХ (от нем. OKH Oberkommando des Heeres) – верховного командования сухопутных сил вермахта генерал-полковник Вернер фон Фрич. И тоже приехал не один. С ним также был Начальник Генерального Штаба, только Сухопутных войск рейха генерал артиллерии Людвиг Бек.

Этого деятеля Борман недолюбливал. Ходили всякие слухи в армейской среде. Более того, Мартин Борман даже поручил кое-кому покопаться в грязном белье генерала Фрича. Ведь того обвиняли ни много ни мало, а в гомосексуализме. Подтвердилось, что Вернер фон Фрич держал в своём доме двух нуждающихся подростков из Гитлерюгенда. Пока на этом всё, но запущенная машина продолжала работать.

Сухо поздоровавшись с припозднившимися, Борман проводил их в кабинет фюрера, где уже все собрались. Гитлер вышагивал из угла в угол и морщился, поглядывая на большие напольные часы, нудно отбивающие секунды. Тик-так. Тик-так. Едва Бек с шефом уселись за высокие жёсткие стулья, как часы пробили двенадцать.

Гитлер нервно дёрнул головой и вернулся к своему стулу, но сел, а взялся за спинку руками и стал его раскачивать.

– Редер, есть новости? – фюрер отодвинул стул и как-то боязно, словно опасаясь от того подвоха, сел на краешек.

– Только уточнённые данные.

– Так уточните! – фюрер помассировал горло. В 1936 году из его горла удалили нераковый полип. Вроде, больше года прошло, а боли возвращались временами.

Главнокомандующий Кригсмаринегенерал-адмирал Эрих Реде открыл папку, встал, и надтреснутым голосом, часто прерываясь под яростными взглядами Гитлера зачитал.

– Тяжёлые крейсеры Тип «Дойчланд»: сам «Дойчланд» и «Адмирал Шеер» затонули на рейде порта Пальма де Мальорка. Кроме того по уточнённым данным затонули три подводные лодки класс VII, в том числе новейшая U-32 находившиеся в порту в надводном положении и одиннадцать торпедных катеров. Это по военным судам. Кроме того взорвался транспорт «Бавария» с грузом снарядов и авиабомб. По уточнённым данным именно взрыв «Баварии» и послужил причиной затопления подводных лодок, катеров и вспомогательных судов. По той же причине затонул и танкер «Ост Зее» с бензином. – Адмирал закрыл папку и сделал попытку сесть, но Гитлер сам вскочил со стула и прошипел.

– То есть, у нас сейчас из тяжёлых крейсеров остался один «Адмирал граф Шпее»? У Германии вообще флота не осталось?

Все знали про болезненное пристрастие Гитлера к большим кораблям.

– Мой фюрер в Германии сейчас одновременно заложены четыре линейных корабля, два тип «Бисмарк»: сам «Бисмарк» и «Тирпиц» и два тип «Шарнхорст»: «Гейзенау» и «Шарнхорст». Кроме них заложен авианосец «Граф Цеппелин». И в прошлом году в Гамбурге на верфи «Блом унд Фосс» заложен тяжёлый крейсер «Адмирал Хи́ппер». Через пару лет у Германии будет могущественный флот.

Лучше бы он этого не говорил.

– Через пару лет. – Гитлер подбежал к адмиралу и выкрикнул ему это в лицо, забрызгав слюной. Потом он всё же взял себя в руки, и, снова с опаской усевшись на свой стул, почти спокойно продолжил. – За один день потоплено два тяжёлых крейсера. Гордость Рейха. Их с напряжением всех сил строил весь немецкий народ и за одну минуты мы лишились обоих. Тысячи рабочих, тысячи часов недоедая и недосыпая… – Гитлер снова помассировал занывшее горло.

В кабинете стояла тишина. Даже слышно было, как за стеной в обеденном зале потрескивают дрова в камине.

– Теперь твоя очередь порадовать немецкий народ, Герман, – уголок рта фюрера задёргался.

– Мой фюрер! – Герман Геринг поднялся степенно. – Большая часть потерь небоевые.

– Цифры?! – опять взвился Гитлер.

– За неделю Люфтваффе потеряло пятьдесят один самолёт. Четырнадцать на Мальорке. Из них только два – это боевые потери. Остальные сгорели на взлётной полосе, после взрыва «Баварии». Три Бомбардировщика «Хейнкель» удалось поднять в воздух, и они нанесли повреждение бомбовым ударом этому эсминцу, который атаковал Мальорку. Два из них было сбито зенитным огнём с корабля.

– То есть, корабль ушёл, сбив два наших лучших новейших бомбардировщика? И теперь на Мальорке у нас вообще нет самолётов?

– Ну… Мой фюрер …

Гитлер махнул рукой, прерывая.

– Что по Сарагосе?

– В боях сбито восемь самолётов. И… – Геринг покраснел, подёргал воротник рубахи. И двадцать три самолёта было уничтожено партизанами. Испанцы, или кто они, ночью атаковали аэродром, перебили охрану и подожгли все самолёты, находящиеся в ангарах. Уцелел только один Юнкерс Ю-52 (Junkers Ju 52), который стоял на взлётной полосе. Уничтожен также склад боеприпасов и авиабом, и бензохранилище. Уничтожено сто пятьдесят тонн бензина с октановым числом 88.

– Всё? – Гитлер опять теребил шею.

– К сожалению, нет. Мой Фюрер, в боях над Мадридом за последние дни сбито ещё шесть самолётов из состава Легиона «Кондор».

– Пятьдесят самолётов за неделю.

– К сожалению, это так мой фюрер, но большинство это не боевые потери, наши асы…

– К чертям свинячим наших асов! Пятьдесят самолётов. Там вообще остался хоть один самолёт! Герман, у тебя нет желания застрелиться. Пятьдесят! Герман, пятьдесят! – у Гитлера запершило в горле и затряслась правая рука. Одновременно. Он стал кашлять и пытаться левой рукой удержать правую.

Только через пару минут он успокоился и повернулся к генерал-полковнику Вернеру фон Фричу.

– А у тебя, Вернер, есть чем добить меня?

– К несчастью, есть, мой фюрер. Там же в Сарагосе ночью подорваны пять наших танков и уничтожен склад с боеприпасами. Бензохранилище тоже взорвано. Погибло почти сотня немецких солдат и офицеров. Это всё проклятые партизаны!

– Какие это мелочи по сравнению с пятьюдесятью самолётами и половиной флота Германии! – Гитлер нервно рассмеялся, – Мартин, – он вдруг успокоился, повернулся к Борману. Мне нужены здесь завтра Гесс и Гимлер. Да, и пусть адмирал Канарис приедет. С партизанами мы будем воевать их методами.

Гитлер встал, походил по кабинету, остановился перед, всё ещё стоявшим навытяжку верховным главнокомандующим сухопутных сил вермахта. Потом повернулся к сидевшему с поникшей головой Редеру.

– Эрих, что-нибудь удалось выяснить об этом эсминце? Чей он?

– По словам выжившего лётчика на нём был то ли болгарский, то ли итальянский флаг. Бело-зелёно-красный.

– В чём разница? – Гитлер опять массировал горло.

– У Италии полоски поперёк, а у Болгарии вдоль полотнища. Лётчик из-за плотного зенитного огня не смог рассмотреть.

– Но это точно был эсминец? – Гитлер махнул рукой, призывая генералов сесть.

– Предположение сделано на основании того, что удар по «Дойчланду» и «Адмиралу Шееру» нанесён торпедами. Выживших практически нет, а те, кто всё же остался жив, ничего не видели. Единственные свидетели – лётчики с Хейнкеля. Корабль по их словам большой. Может быть и крейсер.

– Какая ерунда, половина флота Германии потоплена, а мы не знаем, ни кто потопил, ни даже на каком корабле они были. Что с Италией и Болгарией, что они говорят? – Гитлер позвонил в колокольчик. Появился его личный врач Теодор Морелль и принёс фюреру стакан с отвратно пахнущим коричневым зельем. Сморщившись, и стараясь не вдохнуть вонь от зелья, Гитлер выпил эту гадость, запил молоком из другого стакана и взмахом руки выпроводил нетрадиционного целителя.

– И Болгария, и Италия отрицают свою причастность к этому происшествию. Кроме того у Италии в этом же порту уничтожен эсминец и два вспомогательных судна. Болгария утверждает, что их кораблей в районе Мальорки нет.

– Ну да, вы думаете, что они с радостью признаются в содеянном. Хотя по трезвому размышлению ни у Дуче, ни у царя Бориса нет причин устраивать такую чудовищную провокацию. Есть только один противник способный на это и это Республиканская Испания. Мартин. Постарайтесь, чтобы вызванные мной господа появились как можно быстрее. А вы все свободны. Наводите порядок во вверенных вам частях.