К лагерю хунхузов добрались на четвёртый день. Не к самому прямо лагерю, остановились километрах в пяти, как сказал борода, он же – Фёдор Постников, он же – промысловик охотник. Остановились, разбили лагерь и отправили Постникова с одним из будущих лейтенантов в разведку. Охотник предупредил, чтобы огонь не разводили, ветер дует с востока и как раз должен принести запах костра к лагерю хунхузов, если они его не поменяли. Перекусили рисовыми лепёшками, что целых пять кило напекла будёновцу жена. Даже пришлось по рукам бить «школьников», тянули и тянули к чужим лепёшкам ручонки загребущие. Человеку же нельзя обычного хлеба, чем он на обратном пути питаться будет? Огорчились, пошли есть своё подкопчённое мясо и национальные кисломолочные продукты. Курут – это сушёный или вяленый молодой сыр и Ааржы – сушёный творог.

Вернулись разведчики часа чрез три, уже темнеть начало. Вернулись с хорошими новостями – лагерь золотодобытчиков ханьцев стоит на своём месте, на берегу небольшой речушки, спускающейся с гор, даже ручья, скорее. Народу в нём столько, сколько Постников и говорил неделю назад. Десяток самих китайцев и чуть больше десятка тувинцев, что на них работают. Есть три девушки, которых используют как поварих, а ночью, скорее всего, по-другому назначению. Горячие будущие командиры прямо сейчас решили идти в сабельную атаку. Еле удалось остановить, даже прикрикнуть пришлось.

– Сейчас отдыхаем. Спим, просыпаемся утром пораньше и окружаем лагерь с трёх сторон, вот, с которой стороны мы сейчас, ту оставляем им для бегства. Стреляю только я. Вы сидите и ждёте. Потом, когда они побегут в вашу сторону, то одного можете ранить, убивать не надо. Они должны понять, что путь сюда в степь свободен и выбежать на открытое место, а вот тут уж мы на лошадях будем иметь огромное преимущество.

– Зачем такие сложности? – высказал общее мнение будёновец. – Просто подкрасться и перестрелять.

– А они начнут стрелять в ответ и попадут в кого из пленников или вы ненароком попадёте. Нет, нужно их из лагеря выгнать на открытую местность. Ну, и кроме того нам нужен пленный, чтобы узнать, где они золото держат намытое, прячут ведь, скорее всего. Я бы точно, где тайник организовал. А они, судя по всему, не дураки. И опытные. Вон, в какую даль забрались. Значит, чего-то такого про это место знают. Вот эту информацию и нам желательно получить.

Событие тридцать пятое

Золушка нашла кувшин с золотом, села на камень и плачет.

– Почему плачешь?

– Богатые тоже плачут.

Получилось не очень. Сам виноват был Иван Яковлевич. Нужно отдавать более точные приказы, а лучше даже на бумажке все нарисовать, но понадеялся, что поняли его школьники. А чего – поняли. Правда, по-своему.

Подошли скрытно, оцепили лагерь с трёх сторон. Даже часовых не было у китайцев. Смелые. Лошадей, чтобы ржанием не переполошили раньше времени бандитов, оставили чуть в стороне с пятью, вытянувшими короткую соломинку, «школьниками», все, ведь, хотели в штурме участвовать, вот и пришлось жребий тянуть.

Когда лагерь хунхузов проснулся, то Брехт, как и договаривались, демонстративно прострелил ногу тому, кто громче всех на девок-поварих стал кричать. Дальше всё, как по нотам. Китайцы бросились в разные стороны, но не все, некоторые за оружием в шалаши. Тех, кто бросился врассыпную, встретили будущие лейтенанты огнём. Били по ногам, как и было сказано. Только, вот, получилось, что по одному бегущему шмаляли сразу десяток человек. Потом по второму так же. В результате из лагеря никто не убежал, ни за кем бегать или точнее скакать по степи не пришлось. Двое, что выскочили из шалашей с винтовками, получили от Брехта по пуле тоже в ноги, а вот один залёг за большим валуном, поросшим рыжим мхом или лишайником, мирно полёживающим веками на берегу речушки, и стал отстреливаться. И вот сволочь же убил одну мечущуюся девчонку. После чего все двадцать «загонщиков» открыли по нему ураганный огонь. Под эти пули влезли ещё два ханьца и один тувинец. Стрелка просто изрешетили. Но ведь троих пленников потеряли. Нужно было всё же более точные приказы отдавать.

После ликвидации сопротивления, будущие командиры выскочили на поляну, где располагался лагерь золотодобытчиков, и повязали всех оставшихся живых ханьцев. Брехт бросился к тому, которого первого и подранил. Китайский, он, конечно, учил уже пять лет, почти с первого дня попадания на КВЖД, но язык не простой, да и полиглотом Иван Яковлевич не был. Или как это правильнее будет, ну, в общем, не просто языки давались. Память девичья. Полковник перетянул ногу скулящему хунхузу, быстро присмиревшему под направленными на него мосинками, дал затрещину китайцу на всякий случай, для прояснения мозгов, и решил блиц опрос провести.

– Где золото? (huángjīn zài nǎlǐ) – и большой свой пистолет для интенсификации работы головного мозга к голове нечёсаной приставил.

Голова оскалилась и давай слова матершинные произносить. Вот их Брехт выучить успел. Не стал свои знания проверять. Нужно было блиц продолжать. Потому перенёс М1911 к стопе и выстрелил. Ещё парой идиом обогатил свой словарный запас.

– Повторяю вопрос. – Снова к голове приставил кольт. – Где золото? (huángjīn zài nǎlǐ).

– Мéiyǒu huángjīn! – заорал подранок. – Мéiyǒu huángjīn! (нет золота).

– Жаль. – Брехт перенёс пистолет ко второй стопе. Потом передумал и направил его туда. Ну, понятно куда.

– Мéiyǒu huángjīn! Shítóu! – возопил хунхуз.

– Камни? Шитой? – не понял Иван Яковлевич.

– Shítóu! Shítóu, lánbǎo shí! – закивал, пытаясь отползти от уткнувшегося в причиндалы блестящего ствола.

– Ламбао? Ламбао? Камни драгоценный? Вǎoshí?

– Баоши. Ламбао. – опять закивал и отполз.

Брехт не понял. Так они тут не золото мыли? Драгоценные камни? Разве они как золотой песок или самородки вдоль реки залегают. Их же, кажется, в шахтах добывают. Он огляделся. А ведь точно. Вон сколько куч земли на поляне. Брехт передал китайца бороде и прошёлся по лагерю. Пять вертикальных шурфов, или стволов, или шахт, как это называется, не сильно большой специалист в горном деле. Вернулся к пленному.

– Где lánbǎo shí? Блин. Вǎoshí zài nǎlǐ? Где камни? – нет, надо заняться китайским всерьёз.

Пленный ткнул себе пальцем в ногу. Не понял сначала Иван Яковлевич, что он говорит, в штанину зашиты?

– А, Семён Семёныч! – почесал пистолетом висок, как Никулин, – Сергей, Горшков, бери его под левую руку, я возьму под правую. Потащили куда покажет. – Ràng wǒ kànkàn. Lǐngxiān bā. Показывай, куда идти.

Как и предполагал Брехт. Добыча была в тайнике. Под корнями дерева большого находился схрон, и там лежала коробочка, шкатулка такая жестяная. Почти полная невзрачными камешками. Синими. Брехт сначала не понял, что это. Лазурит какой, и только направив один камень на пробивающиеся лучи солнца всходящего, понял, чего это. Твою же, налево, да это сапфиры. И ведь вон вполне крупные есть. В будущем такие тёмно-синие будут стоить до тысячи долларов за карат, а здесь в коробке сотни и, получается, сотни, да даже тысячи карат. То есть, миллионы долларов. Ну, сейчас, наверное, подешевле стоят. Но и покупательная способность доллара другая. Здесь у него в руках целая танковая дивизия лежит. А то и пара.

Нда. Если бы без свидетелей… Да, ладно. Теперь о другом думать надо. Как выпутаться из этого? Не решит решительный товарищ Первый секретарь ЦК ТНРП Солчак Тока прибрать такое богатство к рукам? К своим. И всех свидетелей ликвидировать. Подумать надо.

Событие тридцать шестое

– Есть у меня мечта найти клад. Взять лопату, выйти в поле и выкопать огромный клад …навоза.

– Навоза? Зачем это вам?

– Представляете, какое удовольствие я получу, когда три четверти буду отдавать государству.