Довольная выбором, я пошла на кухню собирать Джорджу ланчбокс. Мы снова опустились на дно — слегка зачерствелый хлеб и сыр, главным достоинством которого была способность не заплесневеть за месяц хранения. Я срезала корку с хлеба и осмотрела банан, который будь я чуть более обеспеченной женщиной, признала бы годным только для пирога. Я положила все это в пластиковый пакет вместе с бутылкой воды, слегка отдающей чем-то затхлым.

Бедный ребенок.

Я поймала себя на том, что бормочу обещания все исправить. На следующей неделе на моем счету будет достаточно денег, так что после оплаты всех текущих счетов я закажу продукты в Tesco, и Джордж, если захочет, получит на обед суши.

Со следующей недели все пойдет по-новому, и моя ночь со Скоттом превратится в воспоминание.

*

— Добрый вечер, — сказала я, — я должна встретиться со Скоттом Элиасом. Не подскажете, он уже заселился?

Я не замела на парковке Феррари Скотта, и поэтому решила, что он опаздывает.

— Мистер Элиас ждет вас в баре. Я провожу. Не хотите ли оставить здесь свой багаж, а я доставлю его в комнату?

— Спасибо, да, — ответила я.

Я последовала за вежливым молодым человеком через приятный просторный коридор, уставленный антикварными столиками с букетами свежих цветов. Затем он остановился и указал на дверь справа.

— Вот сюда, — сказал он и улыбнулся. — Приятного вечера.

Мебель была расставлена так, чтобы разделить пространство на несколько изолированных друг от друга уютных зон. Никаких больших диванов. Вместо них вокруг полированных столиков из клена группировались разного дизайна кресла, объединенные тщательно подобранной цветовой гаммой обивки — приглушенный зеленый и слоновая кость.

Войдя в комнату, я увидела поднимающегося мне навстречу Скотта. Он улыбнулся и сделал несколько шагов вперед. Ближе ко входу сидела пара лет шестидесяти. Оба были заняты своими книгами: она каталогом с выставки Дэвида Хокни, он биографией жокея А.П.Маккоя. При моем приближении женщина быстро вскинула глаза на меня, затем ее взгляд опустился к моим туфлям. Судя по ее быстрой удовлетворенной улыбке, мои черные туфли совершенно не подходили к зеленому платью.

— Роз, — Скотт взял меня за руки и поцеловал в обе щеки, — я так рад тебя видеть.

От него пахло свежим лимоном, и он выглядел более загорелым, чем вчера. И то и другое придавало ему более здоровый и молодой вид. На столике лежал открытый портфель, а рядом две стопки бумаг.

— Удачная декорация, — тихо сказала я и кивнула на портфель.

Скотт, надо отдать ему должное, умело создал видимость деловой встречи.

— Ты потрясающе выглядишь, — сказал он. — Что будешь пить?

— Да… что угодно, — запинаясь, пробормотала я, — что-нибудь мокрое.

— Я пью красное. Но если предпочитаешь минералку или коктейль…?

— Лучше красное.

— Я действительно рад тебя видеть, — он пристально смотрел на меня несколько секунд, затем подозвал бармена.

Мы устроились в своих креслах. Чувствуя неловкость, я скрестила ноги, затем поменяла их. Не в стиле Шэрон Стоун, потому что не забыла надеть белье. Белье, которое сейчас давило в стратегических местах и заставляло меня ерзать в кресле.

— Я не заметила твою машину, — сказала я.

— Я взял другую. — Он заговорщически понизил голос. — Феррари не лучший вариант, когда прихватит поясницу.

Я попыталась улыбнуться:

— Вот почему футболисты предпочитают Рэндж Роверы.

— Из-за радикулита? — удивился он. — Они же такие молодые.

— В позиции, когда колени выше бедер, раздражается нервный корешок. Это вызывает спазм мышц задней поверхности бедра. Это означает, что они становятся более склонны к разрыву тканей при внезапном растяжении.

— Ясно, — сказал он, когда подали бокал для меня. — Думаю, нам не стоит говорить о болячках. Как прошел твой день?

— Жарко. Скучно. А у тебя.

— Аналогично. — Он налил мне вина и провозгласил тост: — За тебя.

Он подождал, когда я поднесу бокал к губам.

Нам подали меню и метрдотель, больше похожий на борца сумо, принялся обсуждать со Скоттом рекомендации шеф-повара. Пока они обсуждали купажи, регионы и терруар неизвестной долины в Лангедоке, мне подумалось, что эту должность обычно занимают очень худые мужчины.

Я отказалась от закуски и взяла тилапию с моллюсками. В обычных обстоятельствах я бы выбрала что-то более тяжелое — например, свинину томленую на медленном огне в соусе из портвейна — то, что я никогда не приготовила бы у себя дома. Но меня ждала работа, и я нервничала. И как я упоминала ранее, Скотт был в хорошей форме. Ночь могла превратиться в акробатическое представление, и тогда я пожалела бы о тяжелом желудке.

Вот о чем я размышляла, когда Скотт наклонился ко мне и шепнул:

— Ты хмуришься. Расслабься.

— Я никогда раньше этого не делала.

— Это не значит, что мы не можем хорошо провести вечер. Я выбрал это место, чтобы ты получила удовольствие, и не хочу, чтобы ты была на грани.

Я опустила голову.

— Жалеешь, что пришла? — спросил он.

Я колебалась.

Протянув руку, он коснулся моего горла средним пальцем. Его жест был ленивым и чувственным, привычным и естественным, и я обнаружила, что украдкой оглядываю комнату, как будто совершила что-то ужасно незаконное.

— Я не пожалею ни на секунду, — сказал Скотт.

Метрдотель сообщил, что наш столик готов.

*

Хотя снаружи царил жаркий летний вечер, в столовой свет был приглушенным и тусклым. Окна здесь были обрамлены темными гардинами, а стены обшиты деревянными панелями, что придавало комнате вид одновременно элегантный и душный.

Каждые двадцать минут, словно я была запрограммирована на это, мои мысли обращались к Джорджу. Я инстинктивно открыла сумочку и проверила, не горит ли красный предупреждающий сигнал на моем мобильном телефоне.

— Все в порядке? — спросил Скотт, и я кивнула.

— Никаких стихийных бедствий.

Меня снова тянуло поболтать, но я передумала и закрыла рот.

— Ты собиралась что-то добавить?

— Это не важно.

— Ты хотела рассказать мне о своем сыне.

Это было правдой. Хотела.

— Давай, мне интересно, — предложил он.

Так что я некоторое время чирикала ни о чем конкретном, а Скотт смотрел на меня с живым интересом, словно находил мою болтовню остроумной и поучительной. Ни то ни другое не было правдой. Я достаточно пообщалась с разведенными родителями, и знала, что они могут вещать о своем ребенке, пока ад не замерзнет. Были бы свободные уши. А вот родители трех-четырехлетних детей о своих отпрысках почти не упоминают. Я всегда прилагала сознательные усилия, чтобы не утомлять собеседников Джорджем и еще до начала вечера решила, что буду слушать Скотта. Он платил не за то, чтобы узнавать меня.

Вот только сейчас казалось, что так оно и было.

Он налил нам еще вина, и, дойдя до конца своей истории, я наклонилась вперед и подперла подбородок руками.

— Скажи, зачем мы здесь? — прямо спросила я.

Он засмеялся и ответил:

— Кажется, я ясно дал это понять.

Я покачала головой:

— Я хочу знать, почему. Почему я? Почему вот так?

Он пожал плечами.

— Скотт, — сказала я почти шепотом, — с твоими возможностями у тебя есть масса вариантов. Я уверена, что ты постоянно сталкиваешься с женщинами, готовыми стать твоими любовницами бесплатно.

— Бесплатно? — повторил он циничным тоном.

По его мнению, ничего не давалось даром.

— Хорошо, не совсем бесплатно, — согласилась я. — Но ты меня понял. Ты можешь время от времени приглашать даму в ресторан, дарить украшение, и получишь все, что тебе нужно.

Я поднесла бокал к губам, изучая его. Выражение его лица оставалось нейтральным, но глаза словно смотрели внутрь. Впервые я почувствовала, что Скотт скрывает больше, чем готов мне открыть.

— С любовницами все не так, — сказал он.