«Это были мои мертвые сыновья».

– Едва ли здесь и сейчас подходящее место и время об этом говорить.

Бесприданник скорчил удивленную мину.

– Почему же? По-моему, самое что ни на есть подходящее. Мы в рядах войска госпожи Ортрун идем прямо навстречу людям владыки. Все знают, что он вызвал Фреток ответить за преступления, но никто не может сказать, за какие.

«Потому что выбор у него большой».

– Сплетни сплетнями, – продолжал господин Густав, – но ведь Рябой так и не обвинил ее во всеуслышание в убийстве своих детей. Он вообще никому не сказал, что их убили. Почему бы это, как думаете?

Алеш достал из рыжей лошадиной гривы дохлое насекомое.

– Так глубоко в господские головы я обычно не забираюсь.

– А может, зря? – с прищуром усмехнулся Кавенга и подстегнул жеребца.

«Ладно, договорились: если тебя ранит в голову и твой череп раскрошится, я со всей дотошностью опишу содержимое».

Конь Бесприданника затрусил рядом с телегой, в дно которой ввинтили железное кольцо, чтобы прикованная к нему хаггедка произвела неистовый треск и звон при попытке к бегству. Об этой попытке все говорили, как о решенном деле, будто бы пленница их заранее уведомила.

Но Алеш время от времени пересекался с ней взглядом, потом замечал темные синяки вокруг шеи, обращал внимание на сжатые кулаки – и понимал, что никакого побега не будет. Этой женщине явно было что терять, а он по себе знал, как тяжело в таком случае идти на риск.

«Что за имя такое смешное – Хесида?» – задался недавно вопросом Фабек, и Алеш взглянул на него со всей возможной строгостью.

«В прошлый раз последними смеялись хаггедки».

Один из шпионов сааргетской управляющей, здоровенный детина с усыпанным розовыми угрями лицом, на вечернем привале рассказывал военные байки лопоухому парню, который днем ошивался рядом с господином Фреткой. Но вскоре Ухер – так его, вроде бы, звали – прервался на полуслове, достал из сумки колоду карт и постучал по дну перевернутого котелка.

– Да не ломайся, Радек, – уговаривал он собеседника. – Я всех батраков стужицких переиграл. Один ты остался. Не порть картину.

Парень, еще поворчав для приличия, снял с перетасованной колоды верхушку.

Они сидели чуть в отдалении от большого костра, у которого грелся спящий хорунжий Лефгер, и присматривали заодно за хаггедкой. Половина лагеря бодрствовала, и Алеш с подмастерьем тоже, а вот Еник, поджав ноги и запрокинув голову, сопел под телегой с лекарством от чумы. Игроков отсюда было хорошо слышно, и даже не видя расклада оказалось легко угадывать ход партии: молодость пока проигрывала опыту. В очередной раз досадливо причмокнув, Радек сосредоточенно вгляделся в стопку битых.

– А где господин Хорева? – спросил он, имея в виду того мерзкого типа, которого провожала заплаканная сестра. – Говорят, у него на руках всегда дерьмовые карты. Я бы с ним сыграл.

– Госпожа услала его с передовыми.

«Правильно. Я бы услал совсем».

– Чего так?

– Чтоб он эту сучку не вздернул раньше времени, – ответил Ухер, ткнув большим пальцем в сторону пленницы. – Она старшего Хореву убила, когда тот охотился. Его собственного пса натравила, представь себе.

«Повесил ли Копта сухой можжевельник в изголовье?»

– Твоя бита! – воскликнул батрак.

– Ах ты ж…

Игроки эмоционально зашипели друг на друга, и вместе с ними громко шикнул Фабек, обжегшийся о котелок с похлебкой. Алеш подозвал подмастерья и, убеждаясь в отсутствии у того серьезных повреждений, обдумывал внезапно созревший план.

«Она же не блондинка. Вдруг повезет?»

– Слушай, – вполголоса обратился он к Фабеку, – сыграй-ка с ними.

Мальчик, растерявшись, тихонько квакнул.

– Да вы что, мастер! Они мне пинка отвесят, и все дела.

– Прояви настойчивость, – посоветовал Алеш и многозначительно кивнул на хаггедку. – Мне нужно буквально…

Он показал на кончиках пальцев: всего-ничего. Подмастерье понимающе вскинул брови и ответил жестом: все будет в лучшем виде.

«Ты настоящий друг».

Алеш безотчетно проверил, на месте ли карманный перочинный нож, и пробка от арниковой настойки почесала палец. Фабек бодро дошагал до соседнего костра и после короткой тихой перепалки, в которой лопоухий, раззадоренный победой и надеющийся на новую, неожиданно принял его сторону, занял место по правую руку от Ухера – так, чтобы оба игрока отвернулись от пленницы.

«Все-таки в тебе очень мало от Стельги».

Хаггедка притворялась спящей, но сидела у борта своей телеги в слишком уж неудобной позе. Алеш осторожно подошел к ней и, сгорбившись, провел подошвой по колесу, как будто стряхивал грязь. Он тут же почувствовал на себе пристальный взгляд и вспомнил странную встречу на постоялом дворе.

«Там пели мою балладу».

Алеш смотрел на пленницу только урывками и старался говорить чуть громче шепота.

– Если понимаете меня, кивните. – Она опустила веки и слегка качнула головой. – Вы действительно царевна Хесида?

Хаггедка открыла глаза и весьма выразительно глянула исподлобья.

«Так и знал».

– Я не могу сейчас освободить вас, но постараюсь что-нибудь придумать. Держитесь.

Она собиралась ответить, однако, по всей вероятности, услышала шаги приближающегося человека раньше, чем Алеш его заметил. Хаггедка снова сделала вид, что спит, и прошагавший мимо здоровяк с наполовину седой бровью едва удостоил ее взгляда. Алеш, усердно тянущий концы обувных шнурков, заинтересовал его больше.

– Ты чего тут шляешься?

«Да представь себе, не могу уснуть. Закрою глаза – вижу всякие мерзкие рожи. Теперь вот и наяву».

Алеш распрямился и встретил взгляд человека, который будто бы только что прочел его мысли. Пленница звякнула цепью. Нож совершенно точно все еще лежал в кармане.

И протрубил рог.

Впрочем, довольно тихо, кратко и далеко. Это был обыденный сигнал – от разведчиков гетмана. Они возвращались с пленниками или с новостями.

– Ухер! – позвал через плечо седобровый, всмотревшись в сумерки. – Буди Лефгера.

Пока он на все это отвлекся, Алеш уже был на полпути к месту ночлега. Подмастерье до сих пор боролся за право обозвать оппонента ослом. Еник, пытаясь продрать глаза и широко зевая, спросил:

– Уже?

– Еще, – ответил Алеш. – Спи.

Брат прищурился, словно собирался опять задать вопрос, потом зажмурился и уронил голову на грудь. Алеш слегка толкнул его в плечо, чтобы тот лег уже по-человечески. На лагерь медленно наползал полупрозрачный туман.

– Мастер, – прошуршало над ухом в глубокой ночи, – я всех победил!

Алеш сквозь сон одобрительно хмыкнул и повернулся на бок.

«Кто пойдет играть в карты с госпожой Ортрун Фреткой, чтобы я мог перекинуться парой слов с ее братом?»

Этот вопрос беспокоил его весь следующий день, в течение которого Алеш издалека наблюдал за господином Модвином, едва замечая царящее вокруг возбуждение. Ортрун прямо-таки вцепилась в брата, постоянно удерживая разговором, и они все время ехали рядом, вразнобой раскачивая крыльями на луках седел.

«Семейный совет когда-нибудь прервется?»

– Мастер, – тихонько позвал Фабек откуда-то из-за спины, – у вас вчера все получилось?

Алеш придержал лошадь, чтобы поравняться с мулом, и вздохнул.

– Почти. Но ты очень помог, спасибо.

Мальчик улыбнулся и кивнул.

– А она красивая.

– Кто?

– Хесида эта.

«Так. Что я упустил?»

– Тебе уже исполнилось одиннадцать?

– Нет, а что?

Алеш помотал головой, мол, ничего, и задумчиво почесал затылок.

Для него даже Еник с Бланкой, оба взрослые люди и законные, между прочим, супруги, все еще сидели в разных уголках разума, как играющие с кем-то в прятки дети. Захотелось вдруг разогнать все это гигантское войско, сесть в тишине, сцепив руки на горячей кружке с пряным напитком, вытянуть ноги к огню и от души поругать с кем-нибудь торопыгу-жизнь.

«Как там дела у Уклейки?»